– Вот так вы всегда и проводите свое время? – спросила мисс Стэкпол.

– Я редко провожу его так приятно, – ответил Ральф.

– Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду. У вас нет никакого постоянного занятия.

– О, – воскликнул Ральф, – я самый ленивый человек в мире!

Мисс Стэкпол снова обратила свой взор на Констебля, а молодой человек указал на висевшую рядом небольшую картину Ватто, на которой был изображен джентльмен в розовом камзоле с гофрированным воротником и в чулках. Он прислонился к пьедесталу статуи нимфы в саду и играл на гитаре двум дамам, сидевшим на траве.

– Вот мой идеал постоянного времяпрепровождения, – сказал молодой человек.

Мисс Стэкпол опять повернулась к нему. Хотя ее глаза были прикованы к картине, Ральф заметил, что не над сюжетом картины она размышляет, а обдумывает нечто более серьезное.

– Не понимаю, как вам удается быть в ладу со своей совестью, – произнесла она.

– Дорогая моя, у меня нет совести!

– Стоит ее обрести. Она понадобится вам, когда вы решите поехать в Америку.

– Вероятно, я никогда уже туда не поеду.

– Стесняетесь там показаться?

Ральф, слегка улыбаясь, помедлил с ответом.

– Я полагаю, тот, у кого нет совести, не может стесняться.

– Ну и самомнение у вас, – заявила Генриетта. – Вы считаете, это правильно – отказаться от родины?

– Невозможно отказаться от родной страны – как, скажем, и от собственной бабушки. Невозможно уничтожить то, что составляет неотъемлемую часть нас самих.

– То есть если бы это было возможно, вы бы попытались? А как к вам относятся англичане?

– Они от меня в восторге.

– Потому что вы подлизываетесь к ним.

– Ах, – вздохнул Ральф. – Может быть, вы сжалитесь и хоть частично отнесете это на счет моего природного обаяния?

– Я ничего не знаю о вашем природном обаянии. Если оно у вас и есть, то явно приобретенное… вы, видимо, отчаянно пытались приобрести его, живя здесь. Я бы не сказала, что это вам удалось. Во всяком случае, к такому обаянию я равнодушна. Станьте чем-нибудь полезным обществу, и тогда мы вернемся к этому разговору.

– Ну тогда посоветуйте, что мне делать, – смиренно проговорил Ральф.

– Для начала возвращайтесь на родину.

– Понятно. А потом?

– Займитесь чем-нибудь.

– Хорошо, чем конкретно?

– Чем-то, что доставит вам удовольствие и будет удаваться. Какой-нибудь новой идеей или крупным делом.

– А трудно найти такое дело, которое будет удаваться? – поинтересовался Ральф.

– Нет, если вы отдадите ему частичку своего сердца.

– А, моего сердца, – сказал молодой человек. – Если это зависит от моего сердца…

– У вас его нет?

– Несколько дней назад было, но с тех пор его у меня похитили…

– Вы несерьезный человек, – заметила мисс Стэкпол, – вот в чем дело.

Но через несколько дней гостья снова решила привлечь внимание Ральфа к его собственной персоне, но на этот раз предметом разговора стал другой пункт его своенравия.

– Я поняла, в чем ваша беда, мистер Тачетт, – сказала она. – Вы считаете, что слишком хороши для того, чтобы жениться.

– Я считал так до встречи с вами, мисс Стэкпол, – ответил Ральф, – но сейчас мое мнение изменилось…

– Фу! – фыркнула Генриетта.

– …и мне стало казаться, – продолжил молодой человек, – что наоборот, я недостаточно хорош для этого дела.

– Женитьба благодатно сказалась бы на вас. Кроме того, это ваша обязанность.

– О, – воскликнул Ральф, – у человека так много обязанностей! И женитьба тоже?

– Конечно… Разве вы этого не знали? Жениться – долг каждого мужчины.

Ральф на несколько секунд задумался; он был разочарован. Было что-то в мисс Стэкпол, что начало привлекать его; ему казалось, что если она и не была очаровательной женщиной, то, по крайней мере, с ней можно было дружить. Ей недоставало своеобразия, но, как говорила Изабелла, Генриетта была отважной, а это всегда вызывает у окружающих симпатию. Он не ожидал от нее вульгарной неискренности; а последнее заявление вообще резануло его фальшью. Когда незамужняя женщина говорит о необходимости жениться не обремененному супружеством молодому человеку, самым очевидным объяснением ее слов является вовсе не бескорыстный порыв.

– На это можно посмотреть с разных сторон, – уклончиво ответил Ральф.

– Возможно, но это принципиальная вещь. Вы живете в одиночестве потому, что, наверное, считаете себя исключительной личностью – словно хотите дать понять, что ни одна женщина не достойна вас. Думаете, вы чем-то лучше других? В Америке принято всем вступать в брак.

– Если это моя обязанность, разве, по аналогии, вы тоже не обязаны выйти замуж? – спросил Ральф.

Взгляд непроницаемых глаз мисс Стекпол не дрогнул.

– Вы тешите себя надеждой найти трещину в моей позиции? Конечно, я имею такое же право выйти замуж, как все.

– Так вот, – сказал Ральф. – Должен признаться, меня не раздражает то, что вы свободны. Это скорее меня радует.

– Когда же вы станете серьезным? Наверное, никогда.

– Значит, вы не поверите, если в один прекрасный день я скажу вам, что решил покончить со своей практикой жить в одиночестве?

Мисс Стэкпол бросила на молодого человека вполне ободряющий взгляд. Но неожиданно для Ральфа это выражение вдруг сменилось тревогой и даже негодованием.

– Нет, – сухо ответила гостья. После чего с достоинством удалилась.

– Я так и не влюбился в вашу подругу, – сказал Ральф в тот же вечер Изабелле. – Хотя сегодня утром мы толковали, можно сказать, на эту тему.

– И вы сказали что-то, что ей не понравилось? – поинтересовалась девушка.

Молодой человек пристально посмотрел на нее.

– Она жаловалась на меня?

– Генриетта сказала мне, что есть что-то презрительное в тоне, каким европейские мужчины разговаривают с женщинами.

– Она называет меня европейцем?

– Причем одним из худших. Она сказала, будто вы заявили ей нечто такое, что не стал бы говорить ни один американец, но повторять не стала.

Ральф громко рассмеялся.

– Характер мисс Стэкпол – просто экстраординарная смесь. Она воображает, что я ловелас?

– Ну, я думаю, ловеласы есть и среди американцев. Но Генриетте, очевидно, показалось, что вы неправильно истолковали какие-то ее слова и сделали неприятный для нее вывод.

– Я решил, что она предложила мне жениться на ней, и согласился. Что ж тут такого неприятного?

Изабелла улыбнулась.

– Ну, для меня это точно не очень приятно. Я вовсе не хочу, чтобы вы женились.

– Моя милая кузина, что мне с вами обеими делать? – удивился Ральф. – Ведь мисс Стэкпол говорит, что это – мой долг, и намерена проследить за тем, как я его исполню!

– У нее большое чувство ответственности, – резко ответила Изабелла. – В самом деле. И это основной мотив всех ее высказываний. За это я и люблю ее. Она считает вашу свободную жизнь легкомыслием. Именно это Генриетта и хотела объяснить вам. Если вы посчитали, будто она пыталась… завлечь вас, вы глубоко заблуждаетесь.

– Действительно, это был бы странный способ, но я все-таки думаю, что мисс Стэкпол действительно пыталась завлечь меня. Простите меня за мою самонадеянность.

– У вас непомерное самомнение. У Генриетты нет ни на кого видов. Ей и в голову не могло прийти, что вы заподозрите ее в этом.

– Да-а-а… С такой женщиной нужно быть предельно искренним, – кротко заметил Ральф. – Но вы не находите ее натуру слегка странной? Стремиться затрагивать очень личные вопросы, касающиеся других людей – и быть крайне обидчивой в том, что касается ее самой. Зачем же входить в дверь не стучась?

– Да, – согласилась Изабелла, – Генриетта не любит стучать в дверной молоточек. Я подозреваю, что она вообще считает их претенциозным украшением дома. Генриетта уверена, что все двери должны быть распахнуты настежь. Но я все равно люблю ее.

– А я все равно считаю ее слишком бесцеремонной, – возразил молодой человек, чувствуя себя несколько неловко оттого, что дважды обманулся в отношении мисс Стэкпол.