– Что ж, вот вам и типаж, – сказал Ральф, когда они поднимались от реки и он узнал лорда Уорбартона.

– Какой типаж? – спросила девушка.

– Типаж английского джентльмена.

– Вы хотите сказать, что все они похожи на него?

– О, нет. Далеко не все.

– Значит, он – выдающийся экземпляр, – сказала Изабелла, – потому что он, несомненно, хороший человек.

– Да, очень хороший. И к тому же родился в рубашке.

Родившийся в рубашке лорд Уорбартон пожал руку нашей героине и осведомился о ее самочувствии.

– Впрочем, не стоило и спрашивать, – заметил он, – раз вы сидели на веслах.

– Я действительно немного гребла, – ответила Изабелла. – Но как вы догадались об этом?

– Просто я знаю, что Ральф не станет грести, он слишком ленив, – сказал его светлость, со смехом указывая на друга.

– Его лень можно извинить, – возразила девушка, немного понизив голос.

– Да уж, он для всего найдет извинения! – воскликнул лорд Уорбартон с тем же глубоким и приятным смехом.

– Меня извиняет в данном случае то, что кузина сама отлично управляется с веслами, – сказал Ральф. – Она все делает отлично. Украшает все, до чего ни дотронется!

– Это заставляет каждого мечтать о том, чтобы мисс Арчер тронула и его, – заявил лорд.

– Если человека действительно что-то трогает, это идет ему только на пользу, – ответила девушка; она с удовольствием выслушивала хвалы своим многочисленным достоинствам, но в то же время радовалась своей способности оценить степень своего самодовольства: ее тщеславие не свидетельствовало о недостатке ума – кое-что она действительно делала прекрасно. Ее потребность думать о себе хорошо постоянно нуждалась в подтверждениях со стороны; хотя, возможно, это было признаком эгоизма.

Лорд Уорбартон не только пробыл весь вечер в Гарденкорте; его уговорили переночевать и остаться на следующий день, а когда прошел и он, гость снова решил отложить отъезд до завтра. Все это время он проводил главным образом в беседах с Изабеллой, которая очень охотно принимала от него знаки внимания. Она пришла к заключению, что этот человек приятен ей в высшей степени; таким было и первое впечатление, но после целого вечера, проведенного в его обществе, Изабелла уже считала лорда самым восхитительным из всех, кого встречала до сих пор. Она удалилась к себе с ощущением, что ей необыкновенно посчастливилось; жизнь казалась ей прекрасной. «До чего приятно быть знакомой с такими очаровательными людьми, как эти двое», – подумала она, под «этими двумя» имея в виду кузена и его друга. Но надо сказать, что ее прекрасное расположение духа было подвергнуто испытанию. В половине десятого мистер Тачетт отправился спать, а его жена осталась в гостиной. Просидев со всеми еще около часа, она поднялась и заметила племяннице, что пора пожелать джентльменам спокойной ночи. Но Изабелле еще совсем не хотелось спать. Ей казалось, что в этом вечере есть что-то праздничное, а праздники обычно не заканчиваются так рано. Поэтому Изабелла, недолго думая, ответила:

– Уже пора, тетушка? Я, пожалуй, посижу еще полчасика.

– Но я не могу тебя дожидаться, – ответила миссис Тачетт.

– Конечно, и не нужно! Ральф зажжет мне свечу, – радостно ответила Изабелла.

– Я зажгу вам свечу, позвольте мне сделать это, мисс Арчер! – воскликнул лорд Уорбартон. – Только, умоляю вас, – не покидайте нас до полуночи.

Миссис Тачетт остановила на нем взгляд своих маленьких блестящих глаз, затем перевела его на племянницу.

– Ты не можешь оставаться одна в обществе джентльменов. Ты не… ты не в Олбани, дорогая.

Изабелла вспыхнула и поднялась.

– И очень жаль!

– Ну что вы, мама! – вмешался Ральф.

– Дорогая миссис Тачетт… – пробормотал лорд Уорбартон.

– Не я устанавливала порядки в вашей стране, милорд, – величественно заявила миссис Тачетт. – Я просто следую им.

– Неужели я не могу оставаться в обществе собственного кузена? – спросила Изабелла.

– В первый раз слышу, что лорд Уорбартон твой кузен.

– Наверное, самое лучшее – мне пойти спать! – воскликнул гость. – И все уладится.

Миссис Тачетт безнадежно взглянула на него и снова опустилась в кресло.

– Что ж, раз это так необходимо, мне придется сидеть до полуночи, – сказала она.

Тогда Ральф протянул Изабелле свечу. Все это время он наблюдал за ней; казалось, она вот-вот взорвется – столкновение могло оказаться интересным. Но если он ждал, что Изабелла проявит характер, то ему пришлось разочароваться: девушка только слегка усмехнулась, пожелала всем доброй ночи и удалилась в сопровождении тети. Поступок матери раздосадовал Ральфа, хотя он и признавал, что та была права. Перед дверью миссис Тачетт дамам предстояло разойтись. Поднимаясь по лестнице, Изабелла не проронила ни слова.

– Ты, конечно, сердишься на то, что я вмешиваюсь в твои дела, – сказала миссис Тачетт.

Изабелла подумала мгновение.

– Я не сержусь, но удивлена… и сильно озадачена. Неужели мне нельзя было остаться в гостиной?

– Ни в коем случае. В Англии не принято, чтобы молодые девушки сидели допоздна в обществе мужчин.

– Вы совершенно правильно сделали, уведомив меня об этом, – произнесла Изабелла. – Мне непонятны эти порядки, но я очень рада, что теперь я знаю о них.

– Я и впредь буду говорить, если твои поступки могут быть восприняты как слишком вольные, – ответила ее тетя.

– Пожалуйста. Но не думаю, что в любом случае сочту ваши замечания справедливыми.

– Скорее всего, нет. Ты слишком любишь независимость.

– Да, это так. Но я всегда хочу знать о том, чего не стоит делать.

– Чтобы именно это и сделать? – спросила миссис Тачетт.

– Чтобы иметь возможность выбора, – ответила Изабелла.

Поскольку Изабелле было интересно все яркое и оригинальное, лорд Уорбартон рискнул выразить надежду, что она как-нибудь посетит и его поместье – место старинное и прелюбопытное. Он вырвал у миссис Тачетт обещание, что та привезет племянницу в Локли, и Ральф выразил готовность сопровождать обеих дам, если только отец сможет без него обойтись. Лорд Уорбартон уверил нашу героиню, что прежде ее навестят его сестры. Изабелла о них уже кое-что знала, ибо, проводя долгие часы в беседах с лордом, пока он находился в Гарденкорте, много расспрашивала и о его семье. Когда Изабеллу что-то интересовало, она задавала множество вопросов, а так как ее новый знакомый был словоохотлив, они не оставались втуне. Он сообщил, что у него четверо сестер и двое братьев и что родители их давно умерли; братья и сестры славные люди – «не особенно умны, знаете ли, но простые, и заслуживают всяческого уважения и доверия». Он выразил надежду, что Изабелла познакомится с ними поближе. Один из его братьев принял духовный сан и жил в церковном доме довольно большого прихода в Локли. Лорд считал его отличным парнем, несмотря на то, что они расходились во мнениях по всем возможным вопросам. Он привел в пример некоторые взгляды своего брата, но Изабелле подобные взгляды были знакомы, и она полагала, что их разделяет большая часть рода человеческого. Она полагала, что и сама придерживается многих из них, пока лорд не убедил ее, что она глубоко заблуждается; что на самом деле это невозможно; что она, вне всяких сомнений, только воображала, будто разделяет эти взгляды; но их можно пересмотреть, и если она немного задумается, то обнаружит, что на самом деле они совершенно несостоятельны. Когда Изабелла ответила, что уже не раз серьезно их обдумывала, лорд заявил, что это лишний раз подтверждает так часто поражавший его факт: американцы больше всех в мире подвержены предрассудкам. В этом отношении они – просто настоящие тори[13], фанатики, консервативнее американских консерваторов вообще никого нет. Пример ее дяди и кузена вполне подтверждает это: некоторые их взгляды – это же настоящее средневековье! Они исповедуют такие идеи, которых современные англичане стыдятся; кроме того, смеясь, сказал его светлость, им хватает дерзости полагать, будто они знают о нуждах и бедах милой, бедной, глупой старушки Англии больше, чем он, родившийся на этой земле и владеющий – к своему стыду – значительной ее частью! Из всего этого Изабелла заключила, что лорд Уорбартон – аристократ нового образца, реформатор и радикал, презирающий старые порядки. Другой его брат, упрямец и повеса, служил в Индии, и до сих пор от него не было никакого проку, кроме долгов, которые оплачивал Уорбартон – одна из самых дорогих привилегий старшего брата[14]. «Впрочем, не думаю, что стану и дальше платить за него, – сказал лорд. – Он живет не в пример лучше меня, купается в неслыханной роскоши и воображает себя джентльменом почище меня. А так как я стойкий радикал, то ратую за равенство и выступаю против привилегий младших братьев». Две его сестры, вторая и четвертая, были замужем. Одна из них сделала очень хорошую партию, а другая, как говорится, «так себе». Муж старшей, лорд Хейкок – славный малый, но, к сожалению, страшный тори, а его жена, как все порядочные английские жены, и того хуже. Другая сестра вышла за мелкого сквайра из Норфолка и, хотя жила с ним без году неделя, успела народить пятерых детей. Сообщая эти и еще многие другие сведения своей американской собеседнице, лорд Уорбартон старался показывать и объяснять ей некоторые особенности английской жизни. Изабеллу часто забавляла его обстоятельность и то, что он, казалось, вовсе не берет в расчет ее собственный опыт и воображение. «Он принимает меня за варвара, – думала она, – который никогда не видел ни ножа, ни вилки»; бывало, она задавала ему самые простые вопросы только ради удовольствия послушать, с какой серьезностью лорд будет на них отвечать. А когда он попадал в эту ловушку, Изабелла замечала: