К сожалению, палату было нелегко расширить после завершения строительства из-за ее геометрического дизайна. Под значительным давлением общественности (и особенно политиков) архитекторы и строители неохотно добавили кольцо галерейных лож над самым верхним четырнадцатым кольцом мест для делегатов, но этого было недостаточно, чтобы вместить толпы туристов, которые вскоре начали посещать капитолий.

Итак, в конце концов, были добавлены подземные помещения. Это не удовлетворило пуристов и снобов, но вполне устраивало подавляющее большинство посетителей. Люди привыкли к существованию, которое было в значительной степени виртуальным, а не "реальным", еще до того, как возникла Диаспора.

Монтень сама предпочитала, чтобы все было именно так. Время от времени она наблюдала за ходом заседания с выгодной позиции в одной из лож больших делегаций на кольцах для сидения в палате. Та или иная делегация иногда приглашала гостей. Но их ложи, как правило, были переполнены, часто там было мало уединения и еще меньше легкости и комфорта для проведения тихих дискуссий - что обычно и было причиной, по которой она была там с самого начала.

"Внизу, в подвале", как это называлось, практические реалии были намного лучше. Она могла пользоваться общественными помещениями, которые были бесплатными в порядке живой очереди, или она могла наблюдать за ходом заседания в частной гостиной, такой просторной и удобной, какую она выбрала для аренды, что давало ей столько уединения, сколько было нужно.

Обычно она посещала довольно просторную гостиную, арендованную Лигой борьбы с рабством. Но, учитывая, что сегодняшние обсуждения были в основном сосредоточены на вопросах, представляющих особый интерес для Звездной империи, гостиная, в которой она в настоящее время находилась, была зарезервирована правительством Мантикоры.

- Итак, как идут дела? - Макколи Синклер, которого иногда называли "Мак-Нож", был невысоким парнем, который появился в гостиной не более десяти минут назад. Он также был одним из основных лидеров либеральной партии Звездной империи.

- Кэти ворчит. - У Моники Асевски, сидевшей справа от Монтень, были очень темные волосы, довольно коротко подстриженные, очень светлая кожа лица и серо-голубые глаза. Она была примерно такой же стройной, как Монтень, и примерно такого же роста. Если бы они все стояли, Синклер был бы самым низкорослым человеком в комнате, уступая остальным добрых пятнадцать сантиметров.

Он действительно был очень маленького роста. Но никто не называл Макколи Синклера "креветкой" с тех пор, как ему исполнилось одиннадцать лет. Его отстранили от занятий на неделю после последовавшей драки. Больше времени потребовалось, чтобы с лица неосторожного парня, который издевался над ним, исчезли синяки.

- О чем она ворчит сейчас, Моника? - спросил он, и Монтень возмущенно выпрямилась.

- Что ты подразумеваешь под "сейчас", черт возьми? - потребовала она.

- Посмотрите правде в глаза, Кэти, - сказал Аканьянг Мосеки, четвертый и последний человек в гостиной. Он только что закончил наливать себе порцию в хорошо укомплектованном баре для спиртных напитков и возвращался на свое место. - Вы возмущаетесь довольно регулярно.

Он скользнул на свое сиденье.

- Отвечая на твой вопрос, Макколи, она раздражена, потому что люди из некоторых систем Окраины...

- Некоторых? - Монтень прервала его. - Как насчет "по крайней мере дюжины"?

- Как я уже сказал - некоторых - что и составляет "по крайней мере дюжину" из нескольких сотен систем. - Мосеки проглотил изрядную часть содержимого своего стакана. - В любом случае, они продолжают обращаться к Кэти в частном порядке, чтобы узнать, есть ли какая-либо возможность, что Великий Альянс - или просто Звездная империя - может пожелать заключить с ними оборонительный союз.

- А. - Синклер кивнул. - Дай угадаю. Очень узко определенный и весьма условный оборонительный союз. Назовите это страховым полисом на случай, если реконструкция Солнечной лиги пойдет наперекосяк.

- Вот именно, - кивнул Мосеки. - Они немного нервничают. За что вы вряд ли можете их винить, учитывая историю Лиги.

- Так к чему такое негодование, Кэти? - Синклер посмотрел на нее. - Это неудивительно. На самом деле, это было предсказуемо. Если вы хотите кого-то пожалеть, пожалейте наших соотечественников, которые действительно находятся у власти. Они постоянно обсуждают одну и ту же тему.

Он оглядел гостиную.

- Кстати говоря, где они? Мы, либералы, обычно не занимаем эту гостиную в полном одиночестве.

- Встречаются с делегацией из Лимы, - сказал Мосеки. - Должны скоро вернуться.

- Конечно, это предсказуемо, - сказала Монтень. - Но почему они спрашивают меня? Как я продолжаю им говорить, я не работаю в правительстве. Парламент - да; кабинет министров - нет. У достаточного количества этих идиотов есть собственные парламентские правительства, и они, черт возьми, должны понимать разницу!

- Они знают. И что с того? - Синклер вопросительно посмотрел на нее. - Вы не состоите в правительстве Грантвилля, так что это правда, что у вас нет официальной должности в нем. Однако вы являетесь лидером оппозиции, поскольку мы единственная партия - ну, единственная законная партия, - которая в настоящее время не является частью правительства. Это означает, что вы почти всегда участвуете в обсуждении, когда происходит что-то важное или находится на рассмотрении.

Выражение лица Монтень приобрело то, что можно было бы назвать маринованным выражением.

- Отлично. Со мной консультируются. Я все еще не та, кто определяет политику.

- Да, не сейчас, - признал он. - Но вы та, чье мнение принимается во внимание - вполне серьезно - при принятии решения о политике, и они следят за тем, чтобы держать вас в курсе того, что такое политика. Если уж на то пошло, вполне возможно, что когда-нибудь вы станете правительством.

Выражение лица Монтень стало еще более кислым, и Синклер взглянул на Асевски и Мосеки.

- Она все еще притворяется, что всегда будет членом оппозиции?

- В значительной степени, - сказала Асевски. - У нее тоже нет оправдания. Я была там - прямо там, в конференц-зале отеля, не более чем в двух километрах отсюда, - когда Веб Дю Гавел прочитал ей блестящую часовую лекцию о политической динамике демократического общества. Совсем не так давно.

- Это была всего лишь теория и предположения, - запротестовала Монтень, и Синклер издал звук, нечто среднее между насмешливым фырканьем и вздохом раздражения.

- Да - и все это подкреплено не более чем двухтысячелетним опытом, - сказал он. - Если я правильно помню, это то, что Дю Гавел называет проблемой плоскостности в политологии. Почему все демократические общества поддерживают близкое равновесие политических точек зрения, если только какая-то могущественная сила не деформирует ситуацию?

- Например, господство бюрократии Лиги, - вставила Асевски. - На разрастание этого, возможно, ушло почти тысячелетие, и это чертовски хорошо привело к тому, что ни один честный наблюдатель не смог бы назвать "демократическим" правительством, по крайней мере, на федеральном уровне. Полагаю, вы могли бы назвать это "могущественной силой". Но Дю Гавел прав: в отсутствие чего-то подобного естественная закономерность заключается в том, что крупные политические партии приходят к власти и уходят из нее - можно сказать, меняют власть - почти как метроном. Шестидесятипроцентное большинство считается абсолютным, и больше этого бывает крайне редко. Более двух третей - это почти неслыханно. Модель может быть приостановлена на некоторое время, обычно из-за войны или какого-либо другого крупного кризиса, но как только кризис заканчивается, баланс восстанавливается. Во многих отношениях именно так дышит демократическая власть.

Она, Синклер и Мосеки - все одарили Монтень укоризненным взглядом. В нем было много нежности, но все равно это был взгляд упрека.