— Господи, милостивый, — простонал я. — Мне больно, я один, и наверняка погибну, если Ты не поможешь.

Я все еще собирался с силами, чтобы преодолеть препятствие, когда услышал быстрые шаги позади себя. Сначала я подумал, что вернулся монстр. Однако он не стал бы окликать меня по имени.

— Галахад!

— Я здесь, — с трудом ответил я и обернулся. Ко мне бежал Герейнт с моим мечом в руке, и на его лице читалось огромное облегчение. А еще он был очень удивлен.

— Лорд Галахад, ты живой! — выдохнул он, подбегая. Он воткнул меч в землю и согнулся, положив руки на колени. — Я боялся, что ты… — Он сделал паузу, стараясь отдышаться, и продолжил: — Я боялся, что потерял тебя, но потом увидел свет и пошел на него. Он с тревогой взглянул на мою ногу. — Что, совсем плохо? — спросил он.

— Терпимо, — успокоил я его. — Что с Борсом? Ты его видел?

— После нападения зверя не видел.

— Боже, помоги ему, — я предпочел поручить Борса заботам Господа и снова взглянул туда, где был свет. — Смотри, там что-то светится.

— Давай посмотрим вместе, — предложил Герейнт. Взяв меч, он подошел к пролому и начал обрубать торчащие колючие ветки. Расчистив путь, он оглянулся.

— Иди вперед, — сказал я ему. — Я за тобой.

Воин с сомнением посмотрел на меня, затем повернулся и продолжил прорубать путь. Пар от его дыхания облаком собирался над ним, волосы намокли, но он продолжал без устали работать мечом.

Я ковылял за ним, и так мы миновали колючую преграду.

— Вот и все! — торжествующе заявил Герейнт.

Подняв глаза, я увидел Герейнта, стоящего в проломе с мечом в руке. Он замер, глядя на что-то перед собой.

Глава 34

Вслед за Герейнтом я выбрался на поляну. Заросли ежевики окружали ее живой изгородью. Посреди усеянной камнями поляны стояло странное каменное сооружение: сплошные стены без окон и замшелая крыша, кажется, тоже каменная. Если это и было жилище, то весьма любопытное.

Возле дома виднелся каменный постамент. Такие возводили римляне для статуй. У подножия постамента лежала куча щебня, так что изваяние, скорее всего, стояло здесь, но потом то ли упало от времени, то ли его разбили.

— Удивительно мирное место, — шепотом сказал Герейнт, однако я и сам ощутил редкостное умиротворение, разлитое в воздухе. Молодой воин говорил совсем тихо, и все равно голос его прозвучал барабанным боем.

Я жестом призвал его сохранять тишину. Следовало сначала убедиться, что мы одни на поляне. Герейнт кивнул, и мы осторожно двинулись к чудной постройке.

Нас привлек свет. Но теперь я не видел никакого света, то есть не видел его источника: ни костра, ни факелов, ни пробивающего сверху солнечного света, однако каменную хижину заливало мягкое мерцающее сияние, напоминающее лунный свет, и его хватало, чтобы осветить всю поляну. Еще одна странность: если смотреть прямо на хижину, призрачное мерцание исчезало, а общее свечение оставалось.

Мы с опаской подошли к стене и стали обходить постройку, пытаясь обнаружить вход. Нашлась дверь, низкая и узкая, с порогом, заросшим бурьяном и травой. Бросался в глаза размер двери, вряд ли она была рассчитана на человека. Я мог войти только согнувшись в три погибели.

Герейнт несколькими взмахами меча расчистил проход, пригнулся и шагнул внутрь. Мгновение спустя он выглянул и сказал:

— Здесь пусто, господин. Никого нет.

Сгибаться мне было трудно, но я все-таки, кряхтя, подогнул раненую ногу и пролез в проем. Дверью считать этот кошачий лаз язык не поворачивался. Герейнт помог мне разогнуться, и мы вместе встали с ним бок о бок.

— Похоже на часовню, — прошептал Герейнт, и все равно его голос заполнил помещение с каменными стенами.

Тот же причудливый свет, что играл на поляне снаружи, заполнял и единственную сводчатую комнату, позволяя видеть каждую деталь богатого орнамента — стены хижины украшали чудесные узоры: целые панно и бордюры, бесчисленные треугольники и спирали, сотни переплетенных фигур людей и животных. Знакомые украшения: древние кельты предавались отделке внутренних помещений с большим рвением и удовольствием. На стенах и на полу были вырезаны бесчисленные кресты, многие из которых украшали рунические символы, но я не смог их прочесть.

Скупая простота комнаты из-за разрисованных стен и многочисленных фигурок словно пребывала в постоянном движении. Просто стоять и смотреть на пол, стены и крышу означало обитать в псалме или радостной хвалебной песне, ощущая грациозный танец рисунков на стенах. Очень духоподъемное ощущение!

— Воистину, священное место, — сказал я.

— Древнее место, — ответил Герейнт. — Смотри, как…

— Тихо! — Я поднял руку, призывая его к молчанию.

Звук тихих шагов — снаружи кто-то шел вдоль стены. Герейнт молча шагнул к дверному проему с мечом наизготовку.

Я стоял, напряженно вслушиваясь, однако слышал лишь быстрое биение собственного сердца. А потом что-то мелькнуло возле дверного проема и внутри оказалась темная фигура. Как только вошедший выпрямился, я тут же узнал его.

— Борс!

Герейнт опустил меч; он едва не нанес удар.

— Ну вот! — с облегчением воскликнул Борс. Он тоже был с мечом. — А я уж думал, что потерял вас навсегда.

Он с изумлением обвел глазами стены и пол. Некоторое время мы в восхищении разглядывали прекрасные резные фигурки. Когда он снова заговорил, голос его звучал смиренно и благоговейно.

— Чудесное место.

— Истинно так, — согласился я. — Никогда не видел ничего подобного.

— Напоминает кельи, которые строят монахи в Арморике. Послушайте, — сказал он, направляясь к задней части часовни, — алтарь все еще стоит, и…

Он внезапно замолчал. Лицо скривилось от отвращения, глаза брезгливо прищурились. Опираясь на свой импровизированный посох, я с трудом пересек комнату и подошел к нему.

— Будь они прокляты, — пробормотал он, отворачиваясь.

Моим глазам предстало отвратительное зрелище. До меня дошел запах, горло начало жечь и я закашлялся.

— Святилище осквернено, — с трудом проговорил я.

На алтаре в куче человеческих экскрементов лежали отрубленные бычьи яйца и другие останки. Окровавленные рога с обломками костей черепа и хвост с частью ануса обрамляли вонючую кучу с обеих сторон, а вырванный с корнем бычий язык довершал отвратительную композицию.

— Что там? — Герейнт сделал шаг к нам. Я попытался остановить его, но не успел. Молодой воин встал за плечом Борса и смотрел на алтарь. Он прижал руку ко рту, задохнулся и быстро отвернулся.

— Хуже придумать невозможно, — сказал я.

— Господи Иисусе, — прошептал Борс обиженным голосом. — Не бывать этому! Я не позволю.

С этими словами он сорвал с себя плащ и набросил его на оскверненный алтарь. Я думал, что он просто хочет прикрыть мерзкую кучу, но Борс пошел дальше: он расстелил плащ, а затем одним движением сгреб кучу отбросов и, держа сверток на вытянутой руке, выскочил из часовни. Вернулся он быстро, неся в каждой руке по большому пучку травы. Бормоча сквозь зубы проклятья, он принялся теперь травой каменную поверхность алтаря.

— Вода нужна, — прошипел он.

— Может, снаружи колодец есть. Я посмотрю, — Герейнт выскочил за порог.

Я в изнеможении прислонился к стене, а Борс яростно тер травой почтенный камень. Удивительно, но под его руками, там, где пучки травы оставляли зеленые следы, начало разгораться слабое мерцание.

— Галахад, — позвал Борс, — как ты думаешь, что это такое?

Я с трудом подковылял ближе, и только тогда Борс заметил, что я ранен.

— Э-э, да ты ранен, брат. Прости, я должен был…

— Это не смертельно, — отмахнулся я. Все мое внимание было приковано к алтарю. — Вот это будет поинтересней. Что ты думаешь?

— Здесь высечены какие-то слова, — он указал на плохо различимую дугу, образованную буквами на камне. — Только я прочесть не могу…

— Я тоже, — вздохнул я. — Может, если потереть как следует, станет лучше видно?