Глаза Пери метнули пламя неодобрения в мою сторону.

— Шамхал, езжай и уйми своих людей, — приказала она. — Мирза Салман, вы свободны.

Неужели она ничему не научилась на примере Исмаила? Почему она должна настаивать на сохранении власти, когда это может стоить ей проигрыша в битве за влияние на нового шаха? Я мог только надеяться, что Мохаммад настолько хочет, чтоб им управляли, насколько считает она.

— Джавахир, я уже давно сказала тебе, что не всегда буду слушаться твоих советов, — напомнила она, когда мы остались вдвоем.

— Однако я должен давать их. Я боюсь, что вас сбивает с пути ваше желание править.

— Ты полностью не прав: мое решение — управленческое. Мохаммаддолжен понять, что он не может ничего меня лишить. С прежним шахом я не сумела сохранить выигрыш в силе, что позволило отодвинуть меня. На этот раз я отвечу силе моей собственной силой, и победит самый свирепый лев.

Взгляд ее сверкал, будто она уже готова была сразиться. Я смотрел на нее, и каждая мышца моего тела была напряжена.

— Я рискую всем в этой борьбе, — продолжала она, — но делаю это ради Ирана. Подумай о людях, которые пострадают, если вторгнутся оттоманы или узбеки! Подумай о том, как напитается кровью наших воинов наша же земля, если разразится новая гражданская война! Я должна действовать ради иранцев, которые не могут сделать это сами. Царская кровь бурлит в моих венах, и в этом мой долг, живой или мертвой.

Бесстрастные слова прозвучали словно боевой клич. Минуту я молчал, размышляя над значительностью ее заявления.

— Вы подразумеваете мятеж? — тихо спросил я.

— Не в первую очередь.

Я изумленно отшатнулся.

Ее глаза приковали мои.

— Если до этого дойдет, твоя помощь мне понадобится, как никогда прежде.

Это и есть то, чего требует верность? Неужели мой отец так же, как и я, сомневался в своем повелителе?

Да. Наверняка.

Тем же вечером Баламани рассказал мне, что Анвар наблюдал, как мирза Салман и Шамхал-хан ссорились перед казначейством. Мирза Салман настаивал, что черкесы и таккалу должны подчиниться приказу Мохаммада и покинуть посты, в то время как Шамхал угрожал карами остаджлу, если они не уберутся. Когда мирза Салман не отступил, могучий Шамхал выхватил саблю и размахивал ею до тех пор, пока тот не ударился в бегство.

— Ты, может, и великий визирь, — орал Шамхал, — но все равно слабак!

Мирза Салман, побагровевший до макушки, словно обожженный солнцем, бежал прочь. Какое унижение для того, кто вообразил себя воином!

После этого Шамхал принялся грозить остаджлу, пока они не отступили. Им это не понравилось, но Шамхал был знатным царедворцем и вдобавок с пугающей статью медведя. Единственным выбором было затеять схватку — с ним, с черкесами, с таккалу, но они сочли такой выбор не стоящим полного отказа от счастья земной жизни.

Когда Пери узнала о поведении мирзы Салмана, она была крайне недовольна, что он обострял положение вместо того, чтобы исполнять ее приказы. Она вызвала его для объяснений, и я сел с ним на половине посетителей, чтобы пристальнее наблюдать за ним.

— Прошу прощения, царевна. Я очень опасаюсь, что Мохаммад может расценить ваше неподчинение как измену, — сказал он. — Я старался защитить вас от клейма ослушницы.

— Как вы смели предполагать измену? — спросила Пери дрожащим от ярости голосом.

— Царевна, — отчаяние звенело в голосе мирзы Салмана, — я считаю своим долгом предупреждать вас о последствиях, пусть и неприятных!

— Вы что, не поняли? Никакой измены, кроме измены мне!

Это было все равно что провозгласить себя шахом. Мирза Салман выглядел таким же остолбенелым, как и я. Сколь бы она ни гневалась, нельзя было делать такие заявления, рискуя обвинением в предательстве.

— Царевна, все было сделано, как вы приказали. Казначейство охраняется по вашему наказу. Войско для защиты юго-западных границ выступило. Дворец управляется, как пожелали вы. Однако новый шах овладеет всем очень скоро.

— Оставьте мне справляться с этим.

— Положение очень непростое.

— Вы меня слышали?

— Да, моя госпожа.

Последовало долгое молчание, и во время него мирза Салман ходил кругами по маленькой комнате.

— Царевна, разрешите мне сказать? Есть еще кое-что, что меня очень заботит.

— И что же?

— Это ваш дядя. Его когда-нибудь обуздают?

— Он защищает мои повеления. Я не одобряю его поведения, но мне неприятно и ваше по отношению ко мне. Вы не подчиняетесь.

— Роза Сефевидов, — сказал великий визирь, — я понимаю, что кровные узы связали вас навсегда. Но каков я теперь в ваших глазах? Вступитесь ли вы за меня перед новым шахом?

Другими словами, посоветует ли она шаху оставить его великим визирем. Большинство слуг не посмели бы просить так прямо. Я почувствовал в этом вопросе такую озабоченность, что немедля покинул комнату, дабы посоветовать Пери прислушаться.

Когда я очутился по ее сторону занавеса, царевна все еще гневалась.

— Для покорных слуг место есть всегда, — говорила она. — Вы такой слуга?

— Я отдам все силы, — пообещал мирза Салман. — Но именно сейчас очень трудно не угодить в жернова между вашими желаниями и желаниями будущего шаха.

— Царевна… — шепнул я, но она остановила меня взмахом руки.

— Я хотела бы, чтоб вы подтвердили свою верность мне в грядущие дни.

— Да поможет мне Бог!

— Тогда сделайте это. Можете пока идти, и возвращайтесь, когда отыщете способ показать всю глубину своей покорности. — Она говорила ледяным тоном.

— Царевна, — сказал я, когда он ушел, — не совершите ошибки, сделанной вашим братом, отказавшим в милости своим лучшим слугам. Дайте мирзе Салману понять, что вы все же цените его, дайте ему повод надеяться.

Гнев Пери испарился так стремительно, что я осознал: это была игра.

— Не беспокойся, так и будет. Но мирза Салман не должен считать, что если он великий визирь, то ему все позволено, или указывать мне, что делать. Когда он ослушивается, его следует вразумить, иначе он совершит это снова. Я проверила его сейчас, чтоб увидеть, останется ли он верным слугой и достаточно ли у него ярости, чтоб идти с нами до конца.

Вскоре после происшествия у казначейства Мохаммад Ходабанде с семьей прибыл в священный город Кум. Они разместились в доме его матушки Султанам, переехавшей туда, потому что она больше не могла выносить дворцовых козней, и почтили Бога в местных мечетях. Вельможи двора начали являться с просьбами разрешить посетить его в Куме, надеясь заблаговременно добиться расположения нового шаха, но Пери настояла, чтоб они оставались при дворце и заканчивали порученное им. Они ворчали, но так велика была ее сила, что большинство повиновалось.

Мирза Салман был исключением. Он явился к ней и попросил разрешения принести дань уважения Мохаммаду, утверждая, что считает важным объяснить происшествие у казначейства, равно как и ее решение послать воинов оградить страну от оттоманского вторжения.

Мы с Пери слушали его по нашу сторону занавеса.

— Царевна, я хочу, чтобы ваша первая встреча с шахом прошла как можно глаже. Я добьюсь того, чтобы злые языки не сеяли злых семян между вами и вашим братом. Вы попросили доказать мою верность вам. Я сделаю это.

— Но что за спешка?

— Я человек осторожный. Когда шах появится, он будет окружен толпой посетителей и на него будет трудно произвести впечатление. Я намерен рассказать ему обо всех ваших успехах, начав с того, как вы помогли Исмаилу получить власть, и закончить вашими усилиями сохранить дворец в порядке до прибытия Мохаммада. Я думаю, что смогу убедить его, что вы ему очень нужны.

— И это все, что вы намерены сделать?

— Нет, — сказал он. — Само собой, я хочу остаться великим визирем. Если он согласится, я буду верно служить и вам, и ему.

Пери шепнула мне:

— По крайней мере, он признается в своих желаниях.

Шамхал изводил мирзу Салмана, где бы его ни встречал.