— И это вы называете важным показанием? — в недоумении спросил Колмэн.

— Конечно! Эти два слова помогут мне напасть на след преступника.

Инспектор пожал плечами. Такой ход, мыслей был ему совершенно непонятен.

— Как носовой платок может быть причиной того, что Барри в полночь находился на Цепном мосту? А главное — кто такая эта Лилиан?

— Эта Лилиан — миссис Лилиан Барри, супруга покойного. А вот какое значение имеет ее носовой платок, — это я должен узнать.

На этом Нат Пинкертон снял шляпу и раскланялся. Инспектор отдал необходимые распоряжения относительно транспортировки тела и отправился к себе домой.

На следующий день, в полдень, к великолепному дому около Центрального парка, принадлежавшему миллиардеру Джону Барри, подъехала пролетка. С нее соскочил Пинкертон. Он подошел к входной двери и позвонил. Открывший ему лакей смерил сыщика надменным взглядом и важно произнес:

— Госпожа никого не принимает.

Пинкертон достал визитную карточку.

— Передайте ей мою карточку. Надеюсь, миссис Барри сделает для меня исключение.

Прочитав фамилию, лакей сменил тон:

— Сейчас доложу. Потрудитесь войти, мистер Пинкертон.

Сыщик вошел в вестибюль и через несколько минут уже был приглашен в роскошную гостиную, где его встретила сама хозяйка.

Лилиан была красавица. Она происходила из знатной английской семьи, и американский миллиардер добился ее руки только благодаря своему богатству. Тем не менее, она нежно привязалась к мужу и теперь оплакивала его кончину с искренней и глубокой скорбью.

Она подала Пинкертону руку и пригласила его сесть, а сама опустилась напротив в одно из кресел, обитых тяжелым шелком.

— Благодарю вас, что вы пришли, мистер Пинкертон, — мягко сказала она. — Страшное событие прошедшей ночи совершенно потрясло меня… Надеюсь, вам удастся найти злодея, чтобы отомстить за моего дорогого несчастного Джона.

— Сударыня, я сделаю все, что в моих силах, — ответил сыщик. — Можете ли вы ответить мне на несколько вопросов?

— Конечно. Спрашивайте, — сказала она усталым тоном, откинув свою очаровательную головку на спинку кресла.

— Есть ли у вас в отношении кого-нибудь хотя бы самое смутное подозрение?

Она отрицательно покачала головой.

— Я не подозреваю никого и вообще не знаю ни одного человека, который питал бы к моему мужу вражду. У него не было никаких неприятностей, да и рабочие всегда были им довольны. Для меня это преступление — неразрешимая загадка…

— Теперь, сударыня, простите — нескромный вопрос: не было ли среди вашего окружения мужчины, который явно и настойчиво ухаживал бы за вами, который желал бы видеть вас вдовою и, следовательно, более для него доступной?

Лилиан горько улыбнулась.

— Одного мужчины? — переспросила она. — Их было, разумеется, множество! Вы сами знаете, что красивую, а тем более — богатую женщину всегда окружает толпа поклонников. Так что в кавалерах у меня не было недостатка.

— И среди них мог быть кто-то один, кто особенно упорно добивался вашего расположения…

Она покачала головой.

— Я особо не выделяла никого. Все эти воздыхатели, в сущности, ничем не отличаются друг от друга. Они мало интересовали меня. Я любила своего мужа, и мне не было дела до других.

Искренне теплым чувством были проникнуты слова этой женщины, которую свет называл холодной и бесстрастной…

— Значит, в вашем обществе не было никого, кто бы обратил на себя ваше внимание?

Она немного помолчала, потом сказала, явно удивленная:

— Никого, мистер Пинкертон… Между прочим, мне странно, что вы, кажется, ищете преступника в нашем кругу!

— Я уверен, что преступник, или вернее, подстрекатель принадлежит к высшему обществу. Скажите, кто бы мог извлечь выгоду из смерти вашего супруга?

Лилиан пожала плечами:

— Таких я не знаю.

— Вы — единственная наследница огромного состояния?

— Да. Муж оставил мне все свое колоссальное состояние, за исключением нескольких пожертвований в пользу благотворительных учреждений.

Пинкертон подошел к окну и некоторое время смотрел на улицу, погруженный в глубокое раздумье.

— Не знаете ли вы, сколько у вас носовых платков, сударыня?

Лилиан Барри встала и удивленно сказала:

— Этого вопроса я совершенно не понимаю, мистер Пинкертон.

— Тем не менее я должен его задать и прошу вас дать мне точный ответ.

Она улыбнулась.

— Как же я могу вам ответить? Разве я знаю, сколько у меня носовых платков?

— Пожалуй, нет, сударыня. Все же мне необходимо знать, не пропал ли у вас один носовой платок.

— Право, не могу вам сказать. Даже если бы у меня пропало пятьдесят, то я и тогда не заметила бы пропажи и не могла бы утверждать ничего определенного.

— Однако есть основания предполагать, что именно тот платок, который, вероятно, у вас пропал, был почему-то особенно хорошо знаком вашему мужу.

Эти слова, видимо, поразили Лилиан. Она встрепенулась:

— Это мог быть только один из платков с настоящими брюссельскими кружевами, — живо ответила она. — Муж привез мне из Парижа дюжину таких платков, каждый из которых стоит около двухсот долларов.

Лицо сыщика прояснилось.

— В таком случае вы сейчас же можете установить пропажу, без всякого сомнения. Убедительно прошу вас, сударыня, узнайте, целы ли у вас эти платки.

— Я сделаю это немедленно, — ответила Лилиан, нажала кнопку звонка и приказала вошедшему лакею:

— Позовите ко мне Мэри.

Лакей вышел.

— Кто эта Мэри? — спросил Пинкертон.

— Моя горничная. Она очень услужлива, и я ею довольна.

— Она ведает всем вашим бельем?

— Да, и очень добросовестна в этом отношении.

— А давно она у вас служит?

— Месяца три. Лорд Стоунфилд привез ее из Англии. А так как перед этим я уволила свою горничную за нечестность, то он и уступил мне эту, по его словам, порядочную и расторопную девушку, которая прослужила у него уже несколько лет.

В эту минуту дверь отворилась, и в гостиную вошла Мэри. Она низко присела перед своей госпожой и спросила, как и положено учтивой, послушной служанке:

— Чего изволите, сударыня?

— Принесите мне ту дюжину кружевных брюссельских платков, которые покойный муж привез мне из Парижа.

Услышав это приказание, Мэри слегка вздрогнула и побледнела, но быстро оправилась и ответила:

— Слушаю. Сейчас принесу, сударыня.

Она повернулась и быстро вышла из комнаты. Но от зоркого глаза Пинкертона не ускользнуло ее смущение. Он снова обратился к Лилиан.

— Смею вас уверить, сударыня, — сказал он спокойно и твердо, — что в этой дюжине будет недоставать одного платка.

— Не может быть! — быстро возразила она. — А впрочем, увидим…

Пинкертон продолжал так же спокойно:

— Кто такой этот лорд Стоунфилд?

— Очень элегантный молодой человек, родственник недавно умершего миллионера Грина, который оставил ему все свое состояние.

Глаза сыщика сверкнули, и у него вырвалось:

— Племянник мистера Грина, труп которого недели три назад был найден ниже по течению от Цепного моста?!

Лилиан Барри побледнела. Она поняла, почему Пинкертон так ставит вопрос, и невольно содрогнулась.

— Да, действительно, он племянник мистера Грина. Но я не думаю, чтобы он имел какое-либо отношение к убийству: лорд Стоунфилд — джентльмен и в высшей степени порядочный человек.

— Он бывал у вас? — продолжал допытываться сыщик

— Да. Его ввел в наш дом дядя, мистер Грин.

— Он принадлежал, конечно, к числу ваших поклонников?

Миссис Барри энергично запротестовала.

— Напротив! — воскликнула она. — Он был настолько сдержан и серьезен, что ни разу не позволил себе ни одного лишнего слова. И я могу сказать, что он гораздо симпатичнее всех бывавших у нас мужчин.

— А каков лорд собою?

— Он высок и строен, глаза и волосы темные, лицо несколько бледновато, бороды и усов не носит.