Подошел к месту, где продавались свечи, спросил у служительницы, где находится расписание и когда проходит венчание. Та ответила, что служба недавно закончилась, поэтому можно подойти к батюшке и договориться о времени. Потом достала небольшой листик бумаги – это был прейскурант. Крещение младенца, крещение взрослого, отпевание и так далее… Глазами пробежав длинный список, наконец, нашел то, что искал – венчание. Посмотрел на цену. Посмотрел на остальные цены. Крещение стоило дороже, чем отпевание, а венчание дороже, чем крещение. В голову пришла мысль, что явиться на этот свет стоило дороже, чем из него уйти. А если ты решил соединить с кем-то свою судьбу, придется заплатить еще дороже. Нет, ему не было жалко этих денег. Не видел бы этих цен, заплатил бы намного больше. Это было естественно для него – пожертвовать на церковь. Но когда увидел цифры, напечатанные на листке бумаги, все стало обыденно и просто. Словно оказался не в святом месте, а в суетном мире, где все измеряется деньгами. И еще в голове промелькнуло – там, в Иерусалиме, в стенах Храма гроба Господнего он не видел прилавков и ценников. Крестик можно было купить лишь на улице, за его пределами, а свечку за здравие он взял бесплатно, та лежала в аккуратной стопочке рядом с иконкой на Голгофе, где и нужно было ее поставить. А здесь прейскуранты и цены… Может, просто нужно быть ближе к Богу, к гробу его Сына, тогда и деньги перестанут иметь значение. Вспомнил людей, бегущих с крестами паломников под мышкой и фотоаппаратами на шеях, их безудержное веселье, их топот по древним булыжным мостовым, по которым когда-то шел Он… Впрочем, все эти мысли мгновенно промелькнули в голове, и он не придал им большого значения. Главным сейчас были эти иконы, высокий купол над головой и вера, которая тогда у стен Старого города помимо воли, как само собой разумеющееся, пробудилась в нем.

Спустя пару минут, он уже уточнял у священника, когда можно будет прийти на венчание, и тот назначил время – через 2 недели.

– Слишком много пар записалось, – пояснил он, – раньше никак.

Тогда Петр неожиданно для себя произнес:

– Через две недели моей жены не будет в живых.

Услышав эти простые слова, которые сам только что произнес, подумал, что сошел с ума. Нельзя так просто говорить об этом. Нельзя не верить в иной исход. Но он почему-то так сказал. Сделал это просто, а теперь в ужасе замер, ожидая ответа.

Священник посмотрел на него понимающим взглядом. Этот человек словно стоял у врат, откуда приходят в этот мир или возвращаются обратно. Он давно привык к такой работе (вернее служению). В этом месте подобные слова для него прозвучали естественно и очевидно, даже обыденно. Немного подумав, батюшка произнес:

– Тогда, завтра!

Назвал время, объяснив что нужно сделать перед венчанием, и они попрощались.

Оставалось 5 таблеток. Нет, четыре. Утром Арина, выпила одну, спокойно достала ее и проглотила. Петр понимал, чего стоит ей скрывать свои чувства, он словно находился на ее месте. Вдруг в голове промелькнуло: – Как бы он хотел оказаться на ее месте. Он знал, был уверен, что справился бы с этим проклятием за оставшиеся четыре дня. А у нее уже не хватало сил бороться. Она очень устала за последний месяц, и от жизни, которую прожила за эти дни.

Новость о венчании Арина встретила спокойно. Как будто ей было все равно, и целиком доверилась его воле. Сейчас он чувствовал, что теперь только он может ей помочь. Как помочь? Как передать ей невероятные силы и сделать чудо? Он стремился подарить ей земные радости, веря, что они помогут удержать ее здесь. Хватит ли у нее сил? “Просто, нужно верить, и случится чудо”, – вспомнил он слова врача. – Все просто…

Снова под ногами скрипучий снег и дорога по нарядной улице, украшенной гирляндами, с елочными базарами, пестрыми витринами, холодной зимой и скорым праздником, затаившимся в глазах прохожих. Оставалась всего неделя, и для них наступит Новый год. Как тяжело быть в гостях у времени, заглядывая в чужие окна и дома, где идет шумная предпраздничная суета, где люди думают о завтрашнем дне, не замечая дня сегодняшнего. Он для них мимолетен – пролетит, и те позабудут о нем, вступив в новый свой день, в новый год. Только в жизнь другую так просто не переступить. Как тяжело листать страницу за страницей чужое время, ненароком заглядывая туда, не в силах оторваться. Но это был не их праздник, поэтому Петр, желая сократить путь, торопил Арину, а та и сама была рада не смотреть по сторонам, только вперед, в конец улицы, где отсвечивали ярким заревом золотые купола.

В церкви служащая попросила немного подождать. Они пришли раньше, и батюшка еще не закончил венчание другой пары. Они замерли у входа и смотрели на юных молодоженов, которые проходили обряд венчания. Невеста была в белоснежном платье, белая вуаль скрывала ее нежное лицо и прическу. Жених был в черном костюме, он тоже выглядел очень молодо, и эти двое представляли собой удивительно красивую пару.

– Почему они десять лет назад не пришли сюда? – подумал Петр.

– Ходили каждый день мимо. Проходили, пробегали…

Посмотрел на Арину. На голове ее была темная вуаль, которая, закрывая лицо, спадала на темное платье. Ей было всего тридцать лет – совсем еще девчонка! Юное, дорогое ему существо! Хотя, придти в такое место никогда не поздно, – подумал он.

Какая-то пожилая женщина, услышав последние слова служительницы и поняв, что эти двое пришли венчаться, перекрестилась и пробормотала:

– Совсем люди стыд потеряли, прости Господи. Такой молодой парень и эта… Все проклятые деньги.

Петр вздрогнул. Арина, по-видимому, не услышала этих слов, и он с облегчением перевел дух. Сейчас для него было важно повести ее к алтарю, подарить ей кусочек жизни, дать веру в эту жизнь, пробудить ее и вернуть сюда. А где еще это можно сделать, как не в таком месте…

Арина неожиданно отошла, бросив на ходу:

– Пойду поставлю свечку.

Он хотел было идти за ней, но она жестом его остановила и улыбнулась.

– Я сейчас, оставайся здесь.

И направилась к месту, где знакомая служительница продавала свечи. Внимание Петра снова привлекла церемония венчания. Новобрачных уже вели к алтарю, им надели кольца и теперь освящали их брак, несли короны над головами, а те за батюшкой двигались по церкви. Они шли в свою маленькую жизнь, в семью, которая рождалась у него на глазах, и Петр залюбовался…

Потом огляделся и уже с беспокойством начал выискивать Арину. Он не видел ее. Подошел к служительнице, снова ее не нашел. Оглядел маленькое помещение…

Ее нигде не было! Она исчезла! Почему-то вспомнил то ужасное ощущение, когда она скрылась с глаз на черной ледяной горе. И сейчас он снова ее терял. Снова огляделся. Арины нигде не было. Выскочил на улицу. Люди в шумной толчее сновали в разные стороны, машины пролетали мимо. На миг показалось, что похожая фигурка заскочила в такси, дверца захлопнулась, и машина исчезла, она растворилась в городском хаосе, в белом снегу, который засыпал улицы, в праздной толчее. Арина пропала вместе с ней.

Потом он долго носился по улицам, забегал в магазины и подворотни, снова возвращался к церкви, но нигде ее не находил. Она исчезла из его жизни, теперь уже, кажется, навсегда.

Дома на своем рабочем столе Петр увидел коротенькое письмо. Заметил его, еще стоя в дверях, издалека узнавая ее почерк, но подойти не решался. Это было ее письмо. Написала она его, по-видимому, вчера или сегодня, пока собиралась, и оставила его здесь до ухода в церковь. Помнил точно – утром его здесь не было. Это был приговор. Последнее слово, которое Арина оставила ему, и строки светились в сумраке комнаты.

“Я ухожу как верная любимая собака. Хозяин не должен видеть, как умирает его пес. Хозяин должен жить, завести себе нового друга и позабыть о прошлом своем питомце. Может быть, иногда вспоминать. Такова жизнь. В этом нет ничего страшного. Если веришь… О вере ты задумался в последнее время, значит, ты знаешь, что когда-то мы увидимся снова. Только случится это позже и совсем в другом месте. Я люблю тебя. И помни, что ты мне обещал. Ты поклялся, дал мне слово. Ты должен дорисовать мою картину сам. Не грусти, мой Петр… У тебя такое красивое имя!