Он смотрел на нее, любовался, не в силах отвести глаз.

Любил ли он ее? Спустя годы и десятилетие, знания и незнания, встречи и расставания, стены, которые разделяли их. Да! Любил!

– Я устала, – произнесла она, – отложив кисть.

– Осталось немного, – удивился он.

– Да, немного, – произнесла она. Потом встряхнулась и спросила:

– Ты помнишь, что мне обещал?

– Да, помню. Конечно, помню, – ответил он.

– Ну-ну, – ответила она. Больше не произнесла ни слова.

– Собирайся! – воскликнул он.

– Куда? Опять? Уже вечер!

– Да! Опять!

Все последние дни они носились по каким-то городкам, бродили по пляжам. На юге Испании уже попадались люди, которые загорали, даже купались. Здесь было очень тепло. Пляжи Марбельи славятся длинным сезоном, и туристы приезжают отдыхать сюда почти круглый год. Так они приплыли в чье-то лето. Но путь их был не окончен. Путь их ТОЛЬКО НАЧИНАЛСЯ. Вот уже пролив, а Средиземное Море осталось позади. Океан и прекрасный остров, на котором удивительный пик вулкана венчает верхушку горы, приглашая встретить рассвет. Остров Тенерифе. Остров, где всегда вечное лето, теплый Гольфстрим и нескончаемый отпуск для людей, которые могут себе это позволить. А они могли! Была бы воля…

Воля была. И желания устремлялись в сумасшедший безудержный бег или полет… А неизвестность манила…

Они мчались по наклонной куда-то вверх на немыслимую высоту. Дорога не петляла скучным серпантином, а чертила по прямой, угадывая настроение этих двоих, и предлагала свой короткий маршрут на серую макушку горы, где скоро наступит рассвет. Он наступит раньше, чем там внизу, и эти двое успеют насладиться первыми лучами утреннего солнца, пока океан и этот чудесный остров спят. Дорога прямиком, не петляя, возносила их к звездам, к зарождающемуся рассвету. В лобовом окне было видно только огромное черно-синее небо. Дорога скрывалась под колесами и, казалось, что они уже давно оторвались от нее и мчатся в небесах только вперед и ввысь.

– Сумасшедший! Вернись на Землю! – не выдержала она.

– Это только начало! – кричал он в ответ.

И теперь только ветер, минуя лобовое стекло, трепал их безжалостными порывами. Сносил остатки металла и пластика, бывшие раньше машиной, стирал загар с их кожи, выдувал мозги из безумных голов, срывал одежды, оставляя тела обнаженными и готовыми к этому неистовому полету, сохраняя лишь улыбки и задор на молодых счастливых лицах – лицах и счастливых глазах, которые должны успеть встретить рассвет на этой горе! И снова время послушно застыло. Оно замерло, оставшись там внизу навсегда.

Арина была удивительно красива. Черные волосы переливались в новорожденных лучах, сверкая на солнце. Ее утомленные глаза от праздника и безумия, от бессонных дней и ночей горели ярким огнем, не давая ей уставать от юности и восторга этого утра. Петр любовался ею. Она и была для него сейчас и солнцем, и рассветом, а он готов был стать вулканом, горой под ее ногами и нести по жизни девочку с такими глазами на любой край света бесконечно долго…

– Как здорово, когда любишь, и можешь стоять на вершине, на самом краю, а дальше остается только взлететь, – думала она. – Когда этот человек рядом, держит тебя за руку, светит солнце, больше ничего не нужно…

– Нужно, – мысленно вторил он. – Хочется, чтобы рядом ходил маленький человечек, тот самый, с ее картины, и был похож на них, а остальное не имеет никакого значения. Рука в руке, тепло этого солнца и маленький человечек рядом… Нет, три человека…

– Так не бывает…

– Но это есть… Как хорошо, что теперь ты сможешь все! И даже больше! Ты стоишь на этой вершине, а другие горы ждут тебя, дальше только полет, – думал он, любуясь восходом, любуясь ею.

– Полет в никуда, в неизвестность, и только туда, наверх… Как жаль, что подняться выше невозможно, – думала она…

Утром следующего дня они находились на палубе корабля. Проснулись рано, и снова не хотелось пропускать рассвет. Пусть он был поздний этот рассвет, зимний, но солнце снова будет горячим, будет играть на их лицах, и они вместе будут его встречать. Так теперь будет всегда.

Картина стояла в стороне, и в сумерках зарождающегося утра ее краски совсем не поблекли. Они светились в темноте от яркого фонаря, оживая, и этот маленький дом и люди казались настоящими. Маленький крошечный мир, написанный чьей-то рукой – он помещался в рамке, в жизни этих людей. Оставалось лишь несколько мазков и глаза этой женщины засияют.

Неожиданно Петр произнес:

– Я хотел тебе сказать, – он волновался, поэтому запнулся. Он вел себя, как ребенок.

– Знаешь, коль скоро мы с тобой так давно знакомы… Уже почти месяц, я хотел тебе кое-что сказать… Я хотел сделать тебе предложение.

– Ты обезумел, мой хороший, – засмеялась она.

– Нет, не обезумел, все прошлое не считается. Давай начнем сначала. То есть, пройдем все это еще раз, но по-другому. Я делаю тебе предложение.

– Ты опоздал, глупый, ты сделал уже мне предложение, и теперь я занята. Уже десять лет! За-ня-та!

– Не совсем, – улыбнулся он. – Если ты, конечно, готова снова выйти за меня… Я поведу тебя под венец.

– Что?

– Через неделю мы вернемся и будем венчаться…

Снова улыбнулся и добавил.

– Так и быть, уговорила! Делаю тебе предложение,… во второй раз!

Она молчала, а он не понимал, лишь видел, как она волнуется. Разве может женщина, спустя столько лет, так воспринимать его слова? – поразился он. А сердце ее вырывалось наружу. Глаза светились невероятным блеском, она не могла вымолвить ни слова. Что-то хотела сказать. Сделать это прямо сейчас… Но почему-то молчала.

– Такое нужно отметить! – воскликнул он. – Шампанского!

– В девять утра?! – засмеялась она. Но он уже скрылся в дверях кают-компании, спускаясь в трюм, где находились их запасы. Повар спал, да и не нужен был сейчас этот повар. Петр быстро шел, он торопился вернуться к ней. Шел и думал о предложении, которое только что сделал. Как давно он не делал этой женщине предложения! Почему? Если ты способен произносить слово “Люблю” – делай такие предложения часто. Делай их каждый день…

Она стояла на корме, цепко держась за перила, вглядываясь в бесконечную даль океана. Стояла так уже целую вечность и смотрела туда, где небо соединялось с беспокойными волнами, где кончалась земля и начиналась какая-то другая стихия, другая жизнь. А ее длинные черные волосы развевались на беспокойном ветру. Солнце вставало из-за горизонта и уже освещало утренними лучами водную гладь, солнце начинало свой новый день над бесконечной равниной. Наступало то единственное мгновение, когда оно еще касалось горизонта, но уже готово было оторваться и устремиться на высоту, чтобы залить этот водный мир ослепительными лучами, подарить тепло и жизнь, и любовь. Этот миг был маленькой короткой сказкой, и сказку эту подарил ей Он. В такие мгновения не существует прошлого или будущего, есть только настоящее. Этот ослепительный миг и он твой… И Его тоже…

Только почему-то он не шел. Он находился в трюме этого маленького белого корабля или где-то еще, но не было его рядом, и это утреннее мгновение принадлежало только ей.

И тут она почувствовала, что больше так не может. Она так устала за это короткое путешествие и долгую жизнь, которую прожила. Сил не оставалось, а претворяться больше не могла…

Петр вернулся на палубу, неся бутылку шампанского, и не увидел ее. Удивленно оглянувшись, заметил двух французов его команды, которые зачем-то ринулись к корме и прыгнули в воду. Петр подбежал и в ужасе посмотрел вниз, откуда ребята-французы поднимали Арину. Она без сознания лежала на их руках, и те по трапу для пловцов, который капитан уже спустил на воду, поднимали ее на борт. Сначала он ничего не понял, подхватил ее и уложил на диван. Она открыла глаза и посмотрела на него. А лицо ее было покрыто морщинами, глаза ввалились, вокруг них были темные круги, нос заострился, а на голове после этого купания снова показались седые волосы. Их было много, очень много, и они предательски выдавали ее тайну.