– Вот! Вот! – Товарищ Майор вскочил и посмотрел на портрет президента. – А все эти обстоятельства неизбежно приводят к тому, что этим делом должен заниматься политический сыск! Нам, то есть обычной криминальной полиции, это не по зубам, так как не располагаем нужным оборудованием и компетенциями!

– Компетенцией, – машинально поправил Гутенброкен.

– Почему? – удивился полковник.

– В русском языке компетенция имеет единственное число, – сказал Гена. – Ну это долгий разговор. А у политического сыска есть оборудование и компетентны ли они?

– Мне плевать, если честно, – полковник включил электрочайник. – Главное, что это повод, чтобы сбагрить это странное дело. Пусть работают с этими сьонь. Я не хочу.

Оба они замолчали, и только чайник шумел, гоняя внутри себя пузырьки пара. Вот он закипел и снова Гена с Товарищем принялись хлебать чай и кофе. Полковник вытащил из стола упаковку солоноватых сушек. Захрустели сушками.

– Слушай, а кто такие эти сьонь? – Гена посмотрел на друга. – Я ими никогда не занимался, не сталкивался с ними, и как-то сейчас подумал, что и не знаю ничего про них.

– Да я тоже не знаю, – махнул рукой полковник. – Сколько они на Земле-то живут? Лет десять, наверное. Появились, народ попугали своим видом, потом все привыкли. Собак вот переводчиками сделали.

– А вы собак-то не допрашивали? – спросил Гена. – Ну, завербовали бы за кусок мяса хорошего.

– Собаки без сьонь говорить не умеют, – сказал Товарищ Майор. – И мы пытались, и политсыск. Ничего. Сами-то сьонь недоступны. Их даже потрогать нельзя. Что-то скользкое вокруг них, не ухватишься. Хотели их исследовать, всё-таки пришельцы. А как их взять? На контакт не идут, стрелять по ним или в сетку запутывать, или радиацией, всякими магнитными лучами в них проникать? А вдруг они в ответ лупанут? Тем более, что изъятых у них собак они забирали обратно. Придут в контору, двери выломают и пса своего под накидку сунут и молча уйдут. В общем, плюнули на них. Живут и живут, никому не мешают. А сейчас привыкли уже.

Тут у Гены закопошилось в голове мутное такое сомнение. Было что-то не так в словах полковника. Где-то там просквозило противоречие, небольшое, неявное, но пока Гутенброкен уловить его не смог. Он сосредоточился, представил, что открывает свою мысленную записную книжку и внёс в неё: «Разговор с полковником о сьонь, где то неувязка, разобраться!». Позже вернётся к этому, а пока надо думать об убийстве.

– Так ты совсем не собираешься расследовать это дело? – спросил он.

– Попытаюсь избавиться от него, – Товарищ Майор поцокал языком. – А ты как думаешь, можно его раскрыть?

– Да, шансы есть, – Гена встал и потянулся. – Много странностей, неувязок, но это лучше, чем ничего. Надо взглянуть на убийство с какой-нибудь другой точки зрения, не обычной.

– С точки зрения сьонь, например, – хмуро сказал полковник. – И всё станет ясно. Вот пусть политический сыск и глядит!

Подойдя к окну, Товарищ Майор посмотрел на суету экспертов, потом вытащил из шкафа бутылку коньку и две рюмашечки с золотыми ободочками.

– Давай чуть хряпнем, – он разлил коньяк. – Немного успокоиться надо, да и ещё раз обдумать, как дело в политсыск сплавить.

Они выпили раз, потом ещё и полковник начал не спеша, вслух размышлять, какие основания помогут ему спихнуть дело в смежную силовую контору.

– Тут задействованы граждане другого государства, – забормотал он. – И хотя не установлено, какое государство представляют сьонь, но ведь какое-то есть. Это первое.

– А если они лица без гражданства?

– Тогда тем более, надо устанавливать их подданство, а это прямая забота политического сыска, – подытожил полковник. – Логично? Логично.

– Ну я же тебе говорил, что логика, как и математика, это лженауки, – поморщился Гена. – Не основывайся на них.

– Не помню, – полковник засопел. – А чего не так?

– Логика основана на утверждениях типа «если», «то», «потому» и так далее, – сказал Гена, постукивая по столу указательным пальцем. – Но она не в силах учесть все обстоятельства, точнее, человек, пытающийся мыслить логически, то есть делая выводы из имеющихся сведений. Их всегда или слишком мало или наоборот, слишком много. Вот ты сейчас решил расследование убийства передать в политсыск. На основании чего?

Молча полковник вытащил какой-то кодекс и пролистнув листы, открыл на нужной странице.

– Вот, – сказал он. – Цитирую закон «расследование всех дел, связанных с иностранцами, проводят подразделения политического сыска». Чётко и просто. А вот циркуляр министра охраны порядка, что проверкой лиц, не внесённых в реестр лояльных граждан, занимаются тоже парни из политсыска, так как такие лица могут быть шпионами. Так что всё железно! Логика победила!

Товарищ Майор захохотал и тихонечко шлёпнул Гену по голове кодексом, типа, добавь ума, частный детектив.

– А математика почему тебе не нравится? – спросил он. – Деньги-то ведь с её помощью считаешь?

И полковник снова захохотал и налил коньку по рюмашечкам.

– В математике любой закон, любое правило или рассуждение начинается со слова «допустим», – улыбаясь, ответил Гутенброкен. – Мне, как детективу, это совершенно недопустимо. Давай ещё по одной, да я к экспертам схожу. Пока дело у тебя заберут, я поработаю немного. Кстати, по уличным видеокамерам твои сыщики отчёт привезли? Надо бы глянуть, кто там уехал с места происшествия и куда он поехал? Неужели в полицию?

– Да, где-то долго обалдуи это мотаются, – полковник убрал коньяк и рюмашечки. – Ну, пока найдут видеокамеры, узнают, кто их владелец, снимут записи. К вечеру, скорее всего, всё готово будет.

Щёлкнула дверная ручка, и полированная, из контрабандного палисандра приглушённо-алого цвета, дверь неспешно отворилась. В кабинет зашёл один из сыщиков.

– Разрешите? – сказал он и не дожидаясь ответа, прошёл к столу и положил несколько листов: – Вот! Данные по этому мужику.

По давнему правилу, все данные по делам распечатывались. Причина была одна – с бумажными носителями удобнее работать. Их можно было одновременно размещать в разных плоскостях, задействовать обе руки, ставить на них пометки, оставлять на виду – крепить кнопками к стене, например. В компьютере или в смартфоне такой возможности нет. Там одна рабочая плоскость, что крайне неудобно.

Полковник взял листы, просмотрел и хмыкнул.

– Вот, Гена, и подтверждение моей логики, – сказал он. – Почитай-ка, – и тут же спросил сыщика: – Приехали парни, что по уличным камерам работают?

Сыщик пожал плечами, дескать, не видел никого. Начальник махнул ему, что можно идти.

Читая документы, Гена непроизвольно начал прищёлкивать языком. Старая и вовсе не полезная привычка. Окружающим становилось понятно, что частный детектив о чём-то задумался. А так как почти все полагали, что человек такой профессии может думать только о том, как бы кого изобличить, в таких случаях на Гену смотрели с опаской, что портило ему настроение. Он же не всегда размышлял о криминальных делишках – и о прекрасном, вроде борща по-полтавски или армянских долма или вообще о том, как замечательно покушать шашлычка с казанским соусом, затем принять грамм сто девяносто или даже двести пятьдесят холодной водочки и выкурить затем сигару из Доминиканы.

Сейчас же стесняться было некого. А сведения, что принёс сыщик, оказались весьма интересными. Оказывается, этот самый Тальпа Одихмат впервые появился в столице две недели назад. Именно к этому времени относилась первая регистрация.

– Смотри, вот видишь! – потирая руки, радостно сказал полковник. – Он заехал в город, его срисовала видеокамера. Здесь же перечень всех мест, где он бывал за это время.

Он стащил с себя пиджак, сдёрнул галстук, убрал их в шкаф и облегчённо выдохнул. Его лицо, обычно похожее на спокойного льва в засаде, сейчас сияло.

– Гена! Всё ясно! – Товарищ Майор улыбнулся, обнажив жёлтые крепкие зубы, которыми он перегрыз немало судеб преступным гражданам: – Возник этот Одихмат в столице, две недели выслеживал своего близнеца, потом хлопнул, перепугав сьонь и тут же его грохнули самого. Явно шпионские делишки. Полетело дело в политический сыск! Потопало ножками!