– Ты не смущайся, что он бессовестно на тебя пялится. Рукодел он. Рассматривает что понравиться, а потом сажей то на тряпицах и художничает. Сколько мы этих тряпиц пораздаривали да попродавали за год уж и не счесть.

Полина не знала, от чего она вдруг обиделась. С одной стороны ей как юному мультипликатору не хотелось быть натурщицей, а он без разрешения нагло глазел. А с другой стороны, ей это было лестно. Чтобы не продолжать эти странные размышления, она, выпятив нижнюю губку, пошла, помогать хозяйке.

Щи из капусты, отварные яйца, редька, огурцы, овсяный кисель и ржаной хлеб. Такие не хитрые угощения были у бабы Авдотьи. Однако, несмотря на не презентабельный внешний вид на вкус это было не только съедобно, но и изумительно вкусно. Полина вглядывалась в тарелку щей, разгадывая рецепт. Старушка знала толк в травах и мастерски приправляла ими свои блюда, догадалась она.

– Расскажи мне, что помнишь, детка, – попросила баба Авдотья.

Полина замялась. Сомнения, что она находится во сне отступили. Всё было более чем реально. Ей хотелось попасть домой. Но она не знала, как ей быть. Довериться этой милой бабульке тоже пока выглядело неприемлемым. Слова Коргоруша ещё стояли в ушах. Чуть, что не так закопают.

– Я смутно помню что произошло. Запах гари только в памяти остался, – всхлипнула девушка.

– Ладно тебе. Не надо слёз. Время пройдёт, вспомнишь. Могильщик сказал, что тебя бездыханную около реки, ближе к лесу, нашёл. Это совсем рядом с селом нашим. Однажды память вернётся, и ты расскажешь, как там оказалась.

– А как село называется?

– Молоди, дорогуша.

Полина громко икнула.

– Попей киселька, дочка, и хватит на хлеб ржаной налегать, – протянула старушка маленький деревянный ковшик.

В дверь грубо постучали.

– Не ждала я гостей, а ну-ка на печь лезайте и чтоб я вас не видела. Коля подсоби, – резвым голосом скомандовала старушонка.

Коля потянул Полину и помог забраться на полати.

Голоса было плохо слышно. Шаги посетителя отдавали глухим стуком.

«Сапоги» – догадалась Полина.

– Бедно живёшь, – прозвучал хриплый мужской голос.

– Я не жалуюсь.

– Сейчас мало кто жалуется. Не до того.

– Князь Воротынский прислал нас. Стан тут буду устаивать особый. Помощь верных людей нужна. На тебя все показывают, твердят, что предателей, если что обнаружишь. Так ты не молчи, сказывай, есть ли таковые среди местных?

– Так откуда им быть. Это ж не Речь Посполитая выступает, поляков много в наших краях.

– Верно, говоришь, Крымский хан с татарами, ногайцами, да черкесами к нам выдвинулся. Но Речь Посполитой как государству три года отроду, а всё туда же в большую игру хочет и с османами на стороне Дивлет – Герея выступает. Держи ухо востро старая.

– Дам знать, коли что узнаю.

– На том и порешим. Ты выходи со мной, я тебе провизии дам. К седлу привязана. У тебя же снова пополнение в доме.

– Не откажусь. Благодарствуйте.

В избе стихло. Полина притворилась спящей. Ей нужно было всё тщательно обдумать.

Глава 7

Ночью Коргоруш снова устроился спать у Полины под боком.

«Видимо он не такой плохой, каким хочет казаться. Надо будет спросить про него у Авдотьи» – погладила мягкую шёрстку девушка.

Полина проснулась под крики петухов. В избе было темно. Трудолюбивая хозяйка под светом лучины уже стучала чугунками. Не став нежиться, девушка заплела косу и соскочила с полатей на лавку.

– Проснулась, голуба моя. Там одеться я тебе приготовила. А за лаптями с Колей сходите к деду Заре, он у нас тут самый поднаторелый в этом деле. Утром мерку снимет и к вечеру готово будет.

– Вы такая заботливая, – стала одевать сарафан с рубахой Полина.

– Уж, какая есть, но пользоваться с излишком моей добротой не надо, а то в болото заведу, да там и оставлю.

Полина замерла: «Опять угрозы».

– Я поняла. А спрашивать обо всём можно?

– Ты спрашивай, а я погляжу.

– А Коргоруш, это такой кот?

– Ну, какой он кот, сама посмотри? Ступни да ладони человеческие. Ты про него нигде не сказывай. Это он только в моём доме кто живёт, открывается. Помощник он домового. Мой занят сейчас кой-чем, так за себя присматривать за домом этого вот оставил.

Не смотря на обыденный тон говорившей, Полине казалось, что та несёт какую-то околесицу. Но она решила не перечить. Мало ли, а то и на болотах оставят.

После сытного завтрака из провизии ночного посетителя и горячих оладий с молоком, Коля повёл новоиспечённую сестру в село. Как оказалось, избушка старухи стояла поодаль, ближе к лесу.

– Баба Авдотья ведунья. К ней со всей округи за снадобьями ходят, – ответил Коля на немой вопрос Полины, когда та с удивлением обнаружила вереницу людей у входа.

Дальше они шли какое-то время, не проронив ни слова. Полину стало тяготить молчание, и она решила поговорить на нейтральную тему.

– Коля, а ты давно рисуешь?

– С детства.

– Кто тебя научил?

– Сначала мама помогала, потом сам разобрался, что к чему.

– А где твоя мама?

Парень недовольно зыркнул, однако Полина успела заметить печаль в его глазах и сразу поправилась: – Извини, что я спрашиваю. Я вспомнить, пытаюсь, хоть что-нибудь.

– Не в обиде я. Далёко мамка и всё тут.

– А отец есть?

– И отец далёко.

– Может у тебя братья или сёстры есть. У меня, например, точно помню, старший брат есть, Михаилом зовут.

– А чем он занимается?

– Историк в Кремле, – гордо вскинула голову Полина и тут же осеклась, понимая, что сболтнула лишнее.

Коля, шедший немного впереди, остановился и, заглянул девушке в лицо: – В каком Кремле?

– Э-э-э не помню, – быстро заморгала Полина.

Угол рта паренька приподнялся в усмешке. И тут Коля расхохотался. Полина ничего, не понимая смотрела на это всплеск веселья.

Вдруг хохот резко прервался: – Давай так. Я у тебя сейчас кое-что спрошу, тебе для памяти полезно будет, хорошо?

– Давай.

Полина с интересом наблюдала тени бегающие по лицу парня, который подбирал слова.

– Город Минск знаешь?

– Слышала.

– А Могилёв?

– Там же, где-то рядом.

– А город Барановичи?

– Тоже знаю. Там ещё музей истории железной дороги есть, – вздёрнула носик Полина.

Коля как-то по-особенному улыбнулся. Он огляделся и подошёл ближе.

А затем, склонившись к самому уху прошептал: – Вот ты и проговорилась. Барановичи лет через сто только как деревня будет упоминаться в летописях. А городом станет ещё через триста лет. А слово музей, что с греческого «храм музы» в нашем с тобой понимании здесь не используется. Первый музей в России Кунсткамера и царь Петр Первый лишь через двести лет её откроет в Санкт-Петербурге. Я только увидел твоих морских котиков, так сразу понял, что к тебе получше присмотреться надо.

– Ты такой умный, – только и смогла выдохнуть Полина.

– Это не про ум. Я родился в Барановичи, а потом семья наша в Минск перебиралась. Про искусство вообще просто. Учился в художественной школе. Ты лучше скажи, есть ли какие соображения, как тебя сюда угораздило?

Полина покачала головой: – Лазила по сайту Оружейной палаты. Потом какие-то вспышки, а очнулась в гробу.

– Не густо. Но кое-что сходиться. Я тоже год назад за компом сидел. Вырисовывал статуи Рафаэля на сайте музея, – почесал затылок Коля.

– А что за музей?

– Итальянский какой-то. Подзабыл уже.

– Думаешь, это как-то связано с виртуальными турами?

– Кто знает? Меня Авдотья у реки нашла. Она сметливая. Позвала мужиков, что рыбу удили, сказав, что сынок вернулся, да так обессилил, что идти не может. Те меня к ней в избу и приволокли.

– А ты ей рассказал о том, откуда ты?

– Не решился. Время суровое, военные действия не останавливаются. За соглядатая принять могут. Да и люд посмотри какой, в сплошь суеверные. Рисую, в общем, тут узоры им всякие в избах, радуются. Тряпицы разукрашиваю, они по ним потом вышивают. Так и живём.