— Пора начинать, — решительно сказал Вундергай и двинулся к намеченному подъезду. Остальные молча последовали за ним. Лифт бесшумно поднял всех на восьмой этаж. — Сейчас, — обратился Вундергай к Бабашкину, когда они вышли из лифта, — мы спустимся на площадку пониже, а ты позвонишь к этому Газику и самым вежливым тоном попросишь его убавить на полтона этот музкошмар.

— А если он мне двинет? — без страха спросил Бабашкин.

— Пусть только попробует!

— А может, лучше всем вместе позвонить? — вступилась за Бабашкина Мамура.

— Потом все вместе, — сказал Вундергай, — для начала установим моральный уровень этого типа. — Он извлек из кармана три красные повязки дружинника, повязал каждому на левую руку, но, подумав, снял повязку с руки Бабашкина.

Убийственные звуки легко проникали сквозь бетонные стены. Нормальный человек вряд ли выдержит этот ужасающий гвалт — в квартире наверняка все мухи передохли на лету, а тараканы спаслись бегством в соседнюю квартиру. Волна сочувствия нахлынула в душе Вундергая к автору ненаписанной диссертации, обратившемуся к инспектору Али за помощью.

Бабашкин надавил на черную кнопку звонка. Но звуки «Бим-бома» задохнулись в джазовой лавине. Звонить было бесполезно. Это все равно, что играть на флейте под грохот авиадвигателя. Этот звуковой барьер можно было сокрушить, пожалуй, только пушечным огнем. Бабашкин долбанул пару раз кулаком по двери, а после, повернувшись к ней свиной, лягнул ее пяткой. Справа распахнулась соседняя дверь. На пороге возникла высокая, тощая, болезненного вида соседка с синими кругами под глазами.

— Господи, — взмолилась она, — когда это все кончится?! Мне же в ночь дежурить!.. Что за соседи на мою голову… Хватит с меня, — решительно рубанула она. — Завтра же пойду к прокурору, если милиции не под силу обуздать этого дармоеда, — женщина захлопнула дверь и щелкнула замком. Бабашкин задумался, машинально надавил на дверную ручку. Скрипнула пружина, дверь поддалась — оказалось, что она держалась просто на защелке. В образовавшуюся щель Бабашкин просунул голову. В квадратном коридоре было сумрачно. В створке трельяжа отражалась одна из трех дверей в комнаты — приоткрытая так, что можно было разглядеть лохматый затылок и жирную спину сидящего в кресле человека. Бабашкин вдохнул в себя свежую порцию воздуха и храбро перешагнул порог, не забыв сбросить кеды, и подкрался к человеку, сидящему за письменным столом, на котором были разбросаны какие-то радиодетали и инструменты. Справа, на журнальном столике, стояли два магнитофона — стационарный и портативный. Слева — другой столик с одним ящиком под крышкой. На нем дорогой проигрыватель. У окна тахта и по бокам два мягких кресла, на которых были разбросаны в беспорядке яркие конверты от дисков с изображением популярных эстрадных певцов. Парень сосредоточенно делал в блокноте какие-то пометки, рядом лежал ворох бумажных денег. Бабашкин вежливо притронулся к его плечу. Парень не вздрогнул от неожиданности, а только на мгновение замер, прижав ладонью денежную горку, потом повернул к Бабашкину одутловатое лицо с зелеными глазками и приплюснутым носом. Не выразив удивления, спросил:

— Тебе какую группу?

Бабашкин наклонился к уху парня:

— Тебя зовут Газик?

— Ну?

— Общественность просит, чтобы ты на полтона убавил звук…

— Кто просит? — не понял Газик.

— Соседи. Их тошнит от твоих витаминов. Что тебе стоит убавить?..

Зрачки Газика превратились в кровожадных мошек и нацелились в Бабашкина. Газик лениво поднялся, — оказалось, он всего на полголовы выше, зато в ширину в два с половиной раза превосходил, — взял Бабашкина за плечи, развернул на сто восемьдесят градусов и, схватив его за волосы одной рукой и за штаны другой, без труда вытолкнул на лестничную площадку. Бедный Бабашкин, застигнутый врасплох, не успел даже включить тормоза и вылетел за дверь пушечным ядром. Он попытался ухватиться за прутья лестничных перил, да не успел — только пальцами скользнул по железкам, споткнулся и угодил лбом в противоположную дверь, которая моментально раскрылась. Бабашкина разглядывала маленькая старушка в синем фартуке, с блестящим кухонным топориком для рубки мяса. Увидев в руках ее холодное оружие с красноватым лезвием, ошеломленному Бабашкину померещилось, будто пришел ему конец.

— Извините… Я насчет макулатуры… — пролепетал он и попятился, готовый броситься сломя голову вниз по лестнице.

— Есть у меня бумага, — спокойно ответила старушка. — Только не до тебя мне сейчас. На той недельке зайди. Зять вернется из командировки — пуда два наберет тебе. Мешок захвати, — и она аккуратно прикрыла дверь.

Бабашкин изможденно опустился на ступеньку. К нему поднялись друзья. Вундергай повязал теперь уже и на руку Бабашкина красную повязку и подбадривающе сказал:

— Молодец, отлично справился с задачей! Теперь мы знаем, что деликатного обращения ему не понять. Воспользуемся более убедительным методом. Мамура уже предупредила домкомшу. Начнем официальную часть. Держитесь твердо, независимо, как бы ни выступал этот Газик. Действуем, исходя из обстановки…

Вундергай похлопал друзей по плечу и уверенно вошел в незнакомую квартиру. За ним — Бабашкин с Мамурой. По-прежнему надрывался магнитофон. Динамики, казалось, озверели. На трельяже жалобно позвякивали стеклянные флакончики с духами.

Газик невозмутимо продолжал подсчитывать свои доходы от продажи дефицитных мелодий. Вундергай подошел к розетке и решительно выдернул вилку. Наступила тишина, аж голова закружилась. Газик сбился со счета и с досады бухнул кулаком по столу. Бумажные деньги разлетелись, а металлические рубли, штук тридцать, вставшие круглой башенкой, с глухим треском рассыпались. Можно было позавидовать выдержке Газика. Он медленно повернулся на вертящемся кресле.

— К вам приехал ревизор! — рявкнул Вундергай. — Прошу любить и жаловать. А музлавчонку придется закрыть на переучет…

От спокойствия Газика и следа не осталось.

— Караул! Грабят! — неожиданно завопил он. — Милиция!..

— Уймись! — сказал Бабашкин. Разуй глаза… Не видишь, что ли: милиция перед тобой! — он подставил к носу Газика руку с повязкой дружинника. — Понял?

Газик вскочил было с кресла, но Вундергай, схватив его за плечи, с силой посадил.

— Не имеете права, это разбой!.. — возмутился Газик.

— Сейчас сюда придет домком, — сказал Вундергай, — вот мы и поговорим о правах и обязанностях жителей «Гулистана». — Он повернулся к Мамуре. — Сбегай, поторопи ее.

— Хорошо, Вундергай, — с готовностью ответила Мамура и скрылась.

— Чего вы хотите от меня? — примирительно спросил Газик.

— Для начала — не очень многого, — ответил Вундергай. — Не навязывать соседям свой «Витамин». Благодаря твоей музыкотерапии полквартала пропадает в приемной у психиатра. Грудные дети потеряли аппетит и сон, а пенсионеры мигрируют к ближайшим родственникам в другие районы города. Даже собаки перестали лаять, а певчие птицы побросали свои гнезда…

— Впервые слышу! — категорично заявил Газик. — И не надо катить на меня бочку! Между прочим, я гоняю самые классные диски, причем, заметьте, не беру за это денег. — Газик говорил таким тоном, будто вел переговоры с новыми клиентами. Он, кажется, успокоился. Это подтверждала и его поза. Сидел он, полуразвалившись, небрежно заложив ногу на ногу.

— Зачем пропагандировать на весь массив свой испорченный вкус? — сказал Вундергай, перебирая конверты с названиями песен.

— Ну, ты, поосторожней на поворотах! — Газик сел поудобнее. — Я рекламирую самые клевые диски планеты, а если твой компьютер не смыслит в этом даже на примитивном уровне — лучше помолчи.

— Популярные диски не нуждаются в рекламе, — Вундергай встал, прошелся по комнате. — У тебя, к примеру, классная фонотека. Вот и пользуйся ею на здоровье, слушай сам, развлекай гостей в границах своей жилплощади. Но зачем же издеваться над половиной массива? Для одних твой «Витамин» — целебный фактор, для других — смертельный яд. Истина настолько проста, что и мартышке ясно. Трудно поверить, что ни одна из пятнадцати твоих миллиардов нервных клеток, — Вундергай повертел указательным пальцем у своего виска, — не сработала на интеллект.