— Послушай, — несколько неуверенно спросила она, — я знаю, что Фиг многое что умеет, но неужели он ещё и врач?

— Когда нужно он может во многом помочь, — ответил Бык. — Не знаю, можно ли ему довериться по любому медицинскому вопросу, но он мне действительно тогда помог, иначе наши выступления были бы невозможны. Ты ведь видела, какого рода эти трюки! Правда, хоть красный цвет и не вызывал у меня больше ненависть, но долго ещё оставался отвратительным. Окончательно от этой фобии меня избавили уже в Козляндии. Там сильные психотерапевты — обморочных коз и тех на копыта ставят.

— Ясненько! — улыбнулась девушка. — Ну, тогда, спокойной ночи!

Она ушла в свой личный грот, который сама вырыла в склоне холма и прикрыла вход плоским обломком скалы, смахивающим на дверь, но размером с двухэтажный дом.

— Спокойной ночи! — ответил Бык, провожая её глазами.

Он устроился, как обычно — возле костра, на куче старых опилок покрытых брезентом. Пока ночи были тёплыми, а погода не грозила дождём, его вполне устраивало такое ложе. Однако скоро придётся натягивать палатку, а если их проблема не разрешится до зимы, то понадобится жилище понадёжнее. Человеческое тело такое слабое и хрупкое! Впрочем, в теле быка он тоже не любил мёрзнуть.

Интересно, зачем Анджелике понадобилась психотерапия? Хотя о чём это он! Девочке достались на долю немалые испытания, которые всё никак не закончатся. Она и теперь в подвешенном состоянии со своим драконьим обликом и с человеческой душой. Эх, эх…

Бык вдруг затосковал, сам не понимая почему. Наверное, рассказ о жестоких приключениях его юности вызвал в нём эту грусть. Прошло ведь немало времени, и он научился вспоминать о тех событиях без душевной боли и горечи, испытывая лишь светлую печаль.

Ну, вот, теперь к нему сон не идёт! Бык перевернулся с боку на бок. Сам виноват. Надо бы девчонкам в следующий раз что-нибудь весёленькое рассказать, а то вон — обрыдались! И себе разбередил старые раны, а теперь уснуть не может! Куда это годится?

Тогда он лёг на спину и стал смотреть в звёздное небо, думая, что возможно, где-то там, на небесной ферме, куда попадают все страдавшие и невинные души, вот так же смотрит сейчас в небо, вечно юная тёлочка Сметанка. Может быть, она и сейчас видит его? Может, наблюдая его жизнь, вместе с ним печалится и радуется…

Глава 11

Неожиданная проблема

— Ты что-нибудь понимаешь?

Вопрос был задан спокойным, будничным тоном, несмотря на то, что ситуацию нельзя было назвать спокойной или будничной.

— Только то, что нам и здесь не рады.

Фиг, попытавшийся приладить на место оторванный рукав пиджака, бросил эту затею и с чувством швырнул пиджак в открытый контейнер для мусора.

— Не рады, не то слово! — воскликнул он и скривился от боли — удар каблуком в челюсть не прошёл даром, хоть и пришёлся вскользь. — Ну не хотят иметь с нами дело, так объяснили бы хоть почему?

— Мы вызываем у них подозрение, а люди не доверяют тем, кто подозрителен, — ответил Драгис, разглядывая содранные костяшки пальцев.

Их снова подкарауливали на улице, чтобы избить или убить, а может просто напугать. Последнее предположение было наиболее вероятным, так-как нападавшие, после того как получили отпор, быстро отступили и растворились в лабиринте портовых складов.

В чём-то этот город совсем не изменился. По крайней мере, в методах устранения неугодных. Вот только если раньше благородные гангстеры Драгис Драговски и Граната Фигольчик знали тех, с кем сражаются, то теперь это была тайна покрытая мраком.

Нападавших было пятеро. А налетели они на друзей, когда те пришли на очередную встречу, для заключения, совершенно безобидной, на первый взгляд, сделки.

* * *

Всё началось ещё в злополучном чайном ресторане, в который они пришли тогда вчетвером. Сперва всё шло вполне нормально. Едва они переступили порог, как к ним поспешил низенький толстенький человечек, одетый с кричащей средневековой вычурностью Востока. Он был чрезвычайно мил и приветлив — сплошные улыбки и поклоны. Создавалось впечатление, что путешественников здесь ждали давно, ждали с нетерпением, как дорогих гостей, близких друзей и едва ли не любимых родственников.

Не переставая кланяться и рассыпаться в комплиментах, человечек проводил их к лучшему, (а других в ресторане не было), чайному столику, усадил, осведомился о заказе, и удалился, пятясь чтобы не поворачиваться тылом к этим царственным особам.

Пока поспевал их заказ, друзья, (или союзники, если учитывать присутствие Дульери), огляделись. Здесь всё было так, как рассказывал уличный зазывала. Великолепная, изысканная обстановка, подобранная с исключительным вкусом, лишённым излишеств и никчёмной пышности. Задумчивая и нежнейшая музыка, струящаяся непонятно откуда. Портреты основателя ресторана и его близкого друга и защитника, великого воина — Гранаты Фигольчика, на почётных местах. Был и упомянутый стенд с подлинными фотографиями и пожелтевшими от времени газетными вырезками со статьями, повествующими о подвигах борцов за справедливость под руководством того же Фигольчика.

Подробно ознакомиться с содержанием этого стенда решили потом — всем хотелось пить, а заодно отведать местных деликатесов. Ожидание заказа проходило за разговором. Они обменивались впечатлениями, касавшимися прежде всего тех отличий, которые были между чайной старого Ли и тем, что было перед ними сейчас, когда Дульери, принимавший пассивное участие в разговоре, вдруг заметил с ехидной иронией:

— Не ждите многого от этого места!

Все посмотрели на него с удивлением, но бывший дон скрестил на груди руки и прикрыл глаза, выражая, таким образом, готовность ждать осуществления своего не слишком радужного прогноза. Долгое время не происходило ничего примечательного, разве что их заказ странно задерживался, несмотря на то, что в нём не было ничего сложного.

Между тем, несмотря на обеденное время, ресторан был пуст. Точнее он опустел за время их пребывания здесь. Если бы не замечание Дульери, никто не обратил бы на это внимание, но теперь, обведя глазами зал из которого, боязливо оглядываясь, спешила отбыть молодая пара, Фигольчик насторожился и сделал знак Драгису.

Увидев это, падре Микаэль погрустнел и стал читать про себя молитву. Из опыта прошлой жизни, точнее того её отрезка, который прошёл в этом городе, он знал, что это весьма неблагоприятные симптомы. Их мирное посещение ресторана может обернуться скверно. Ожидать от такой ситуации следовало чего угодно — от словесной перебранки до поножовщины.

Однако всё вышло не столь драматично, как представлялось разыгравшемуся воображению. С огромным опозданием заказ четвёрки исследователей всё-таки прибыл. Его принесли две вычурно одетые девушки с каменными неприветливыми лицами. Не глядя посетителям в глаза, они выставили на стол миниатюрные чашки и ещё какие-то приборы, и удалились с видом достоинства оскорблённого тем, что приходится дышать одним воздухом с этими ничтожествами, по ошибке попавшими в приличное место.

— Не советую даже пробовать, — процедил Дульери сквозь зубы, когда падре Микаэль потянулся к своей чашке.

Священник всё же взял чашку, но тут же понял, что совет бывшего мафиози не был праздным — чашка оказалась чуть тёплой, содержавшаяся в ней жидкость по цвету и запаху напоминала воду, в которой начерно помыли гору грязной посуды. На чай это не было похоже.

— И что же теперь делать? — робко спросил он, вдруг почувствовав, как неприятно зачесалось между лопатками, словно кто-то сверлил его спину взглядом или наводил на неё ствол.

— Уходим! — в тон брату ответил Фигольчик и поднялся со своего места.

— Расплатиться не забудь! — хохотнул невесело Дульери.

— А почему я? — вдруг запетушился Фиг. — И вообще, зачем платить, если мы не прикасались к их бурде?

— Потому что это твои друзья, а не мои, — пожал плечами премудрый злодей. — Что же касается бурды, то пятеро молодцов вон за той дверью и столько же вот за этой, наглядно докажут тебе, что в чашках был самый лучший чай в мире.