— Ах, падре! — Ответила Анджелика. — Мои родственники далеко, как впрочем, и друзья, а родственники… Драгиса вряд ли будут желанными гостями в этом городе.

— Да, да, я ведь совсем забыл! — Пробормотал немного смущённый священник. — Но, тем не менее, свадьба должна быть свадьбой, поверьте мне на слово! А теперь до завтра!

— А как же вы, падре Микаэль? Ведь из-за нас вам не удалось отдохнуть!

— А, у меня всё равно бессонница! — Ответил священник и, приветливо махнув рукой, скрылся в глубине храма.

— Драгис! — Произнёс бывший дракон, как бы пробуя это имя на вкус. — А что? Мне нравится!

— Похоже на что-то балтийское. — Задумчиво сказала Анджелика.

— Это как?

— Потом объясню. Имя хорошее, даже лучше чем Драмба. И оно не помешает мне называть тебя по-прежнему — Драсей!

Гигант расплылся в счастливой улыбке и зашагал к домику священника, приобняв девушку за плечи. Они совершенно позабыли, что должны играть роли господина и слуги.

— Как мне не терпится смыть с себя всю эту ваксу! — Сказал Драся, когда они входили в сад перед домом. — Ты мне не поверишь, но я чувствую себя грязным с тех пор, как мы появились в этом городе!

— Я поверю вам, почтенный мавр! — Раздался незнакомый голос, от которого оба влюблённых остановились, как вкопанные.

На пороге домика священника стоял человек небольшого роста, скромно одетый и с каким-то глумливо-крысиным выражением лица. Из-за его плеча выглядывал другой человек, тоже с крысиной мордочкой, но на ней было выражение любопытства и страха. Первый держал в руках пучок перьев, которыми некогда был украшен дон Клеофас и демонстративно обмахивался ими.

Дракон нахмурился и двинулся этим незнакомцам навстречу. Тут же из-за деревьев и кустов вышли закованные в доспехи люди и не менее пяти алебард и столько же арбалетов нацелились на новообращённого Драгиса и его подругу. Вперёд вышел бородатый человек, также весь в стальной броне, почти не уступающий ростом чернокожему богатырю. Этот человек держал в руках обнажённый меч, и с первого взгляда было ясно, что он не шутит. Драся сделал движение в его сторону, но Анджелика схватила его за руку.

— Не надо! — Прошептала она. — Они нас просто убьют, а мы не успеем ничего сделать.

— Что вам угодно? — Спросил чернокожий слуга, забывая о том, что он здесь не главный.

— Нам укотно арестофать фас именем Сфятой Инкфисиции! — Проговорил железный бородач с сильным акцентом.

— А какие нам предъявлены обвинения? — Зазвучал металл в голосе чернокожего.

— Вам будут предъявлены обвинения, когда это будет угодно сделать суду Святой Инквизиции! — Ответил человек с крысиным лицом. — Достаточно уже того, что вы — фальшивый мавр и фальшивый итальянец прошли через городские ворота обманным путём, и попутно свели с ума целую команду городской стражи во главе с капитаном! А теперь извольте следовать, за нами без сопротивления. Поверьте, это в ваших интересах!

Глава 13

…да не судимы будете!

Снаружи, наверное, был ясный день, а здесь царил давящий холодный полумрак. И дело было не только в том, что тесное, душное помещение освещали лишь два чадящих факела. На сознание давил низкий серый потолок, перекрещенный толстенными каменными балками. Он навевал мысли о многометровой толщине сплошного камня, нагнетал впечатление безысходности, убивал надежду на освобождение.

— Ну, что ж, сеньор Анджело, хе-хе, де ла Барби! — Говорил человек с крысиной мордой, как муха, потирая передние лапки. — Раз оказалось, что вы девка, то и одеты вы, должны быть, как девка! Ну — живо, раздевайся! И наденьте на неё одежду, приличествующую её полу и положению!

Последняя реплика относилась к двум дюжим мужикам, стоящим здесь же с плетьми в руках. Анджелика помедлила и тут же получила ощутительный тычок рукоятью плётки в спину. Больше она не медлила. Чёрный бархатный камзол, панталоны, чулки, башмаки, шляпа с лебяжьим пухом легли на низкую старую скамью, иссечённую подозрительными царапинами. Девушка осталась в измятой хламиде и с голыми ногами на холодном, противно-липком полу.

— А дальше? — Улыбка на крысином лице стала приторно-медовой. — Значит, мы стесняемся? Ну же! Перед служителями Святой Инквизиции никто и никогда не стесняется! Или ты хочешь, что бы тебе помогли?

С этими словами мерзкий крысоид подошёл к своей пленнице, внимательно оглядел её и быстро разобравшись в устройстве её костюма, дёрнул за булавку, скрепляющую хламиду на плече. Ничего не получилось, как он ни старался, булавка осталась на месте.

— Вот так, так! — Сказал он с развесёлым удивлением. — Как же ты раздеваешься? А ну-ка покажи!

Анджелика получила ещё один тычок в спину и уже протянула руку к заветной булавке, как вдруг что-то в её взгляде заставило крысомордого передумать.

— Стоп! — Остановил он её руку. — А вдруг здесь какое-то колдовство? Ну-ка придержите её!

Два стражника немедленно схватили пленницу за руки, а крысоид ещё раз обошёл девушку вокруг, задумчиво поскрёб лысину, и вдруг достав откуда-то длинный и острый, как бритва нож, ловко срезал с неё одежду. Анджелика не ожидавшая такого поворота, забилась в грубых руках стражников, но те держали крепко, и через недолгое время девушка затихла. Человек с крысиным лицом открыто наслаждался пикантным зрелищем, причём ему доставляла удовольствие не столько нагота, сколько беспомощность пленницы.

— Жаль, что Великий Инквизитор приказал тебя ни в коем случае не трогать! — Сказал он с сожалением, в котором сквозило плохо скрываемое притворство. — А мы и не тронем! Пока не тронем, правда, ребята?

«Ребята» никак не отреагировали на его слова, с таким же успехом он мог бы обратиться к тяжёлым каменным колоннам, подпирающим свод.

— Ну, хватит! — Заявил, наконец, крысоид и лицо его из медового сразу стало холодным и злым. — Теперь оденьте её и в камеру, а будет артачиться, закуйте в колодки!

На Анджелику тут же надели широкую рубашку из грубой материи, больше напоминающую мешок с дырками для рук и головы. Но она была рада и такому одеянию. Чем дальше, тем омерзительнее было стоять нагишом перед глумливым взглядом этой сволочи! А ещё, она себя ругала, на чём свет стоит! Ругала за то, что оставила метлу, то есть дона Клеофаса в домике священника, ругала за то что не дала Драсе сразу же вступить в бой со стражей, ругала за то, что промедлила сейчас, и не сумела дотянуться до копья, чтобы перебить или разогнать своих тюремщиков.

Камера, куда её бросили, была сырой и холодной. В одном углу виднелся ворох гнилой соломы, в другом стоял широкий приземистый горшок, судя по доносящейся из него вони, служивший отхожим местом. Переднюю стену этой камеры заменяла железная решётка, три другие представляли собой сплошной камень без окон. Благодаря стене-решётке, расхаживающему взад и вперёд тюремщику было видно всё, что происходило в камере, но благодаря ей же в эту глухую нишу проникал свет факелов закреплённых на противоположной стене. Оглядев это новое своё жилище, Анджелика забралась на кучу соломы, обхватила руками колени, спрятала в них лицо и так замерла, пытаясь сохранить остатки тепла, уходящие из едва прикрытого дерюгой тела.

«Не плакать! Сосредоточься!» — Приказала она сама себе, но, как ни старалась, в голову не приходило ничего умного и две предательские слезы прочертили мокрые дорожки по её щекам.

— Дон Микаэль, Санчес, Хуан, Эспиноса де Гонзалес! Вы обвиняетесь в богопротивных деяниях, как-то: сношения с дьяволом, чернокнижье, занятия чёрной магией, покровительство ведьме и надругательство над святыми таинствами Матери нашей, Церкви!

Стоящий перед конклавом судей священник был внешне спокоен и преисполнен достоинства. На лице его не было видно ни призрения, ни вызова, но оно выражало ясность мысли и уверенность в своей правоте.

— Перед судом Святой Инквизиции, — твёрдо произнёс он, — я полностью отвергаю предъявленные мне обвинения и объявляю о готовности представить доказательства своей невиновности по всем пунктам!