Ему это не понравилось. Ему это совсем не понравилось. Но он также не видел никакого другого выбора. У этих пришельцев не могло быть здесь достаточного количества войск, чтобы посылать целые отряды обшаривать каждый клочок леса на проклятой планете, и все же по какой-то чертовой причине они, казалось, были полны решимости использовать их столько, сколько потребуется, чтобы уничтожить его собственную группу беженцев. Он начинал думать, что они, должно быть, убили брата не того парня или что-то в этом роде!

Какова бы ни была причина, у него не было другого выбора, кроме как разобраться с нынешней партией лопоухих ублюдков, чтобы их не догнали, и с помощью Кантакузен он допросил каждого человека, который видел шонгейри в действии, выискивая информацию о тактике и доктрине пришельцев.

Было очевидно, что большие группы войск или подразделений, оснащенных тяжелым вооружением, настигала внезапная смерть. Отчасти это, вероятно, объяснялось тем, что члены экипажа внутри танков не могли "слышать" приближающиеся разведывательные беспилотники так, как это могла бы сделать пехота на открытой местности, - подумал он. - Это также может быть признаком того, что датчики пришельцев были лучше сконструированы для обнаружения механизированных сил или, по крайней мере, подразделений с сильными сигнатурами излучения, что было одной из причин, по которой он избавился от всех своих раций. По той же причине он также выбросил свой GPS-навигатор - хотя и не без серьезных сожалений, что ни на йоту не помогло его чувству изоляции. По крайней мере, ему удалось собрать несколько румынских дорожных карт, которые помогли, но он чувствовал себя чертовски далеко от дома всякий раз, когда смотрел на напечатанные на них румынские надписи.

Как из его расспросов, так и из его собственных наблюдений выяснилось, что пехотные патрули имели меньший охват сенсорами, чем эти плавающие танки или их автоколонны. И из нескольких дополнительных столкновений, которые у него были с их пехотой, стало очевидно, что захватчики не были подключены к какой-либо широкой сети свободной связи, которая простиралась за пределы их непосредственного подразделения. Если бы это было так, он был уверен, что к настоящему времени один из патрулей, на который они напали, сумел бы вызвать один из своих кинетических ударов или, по крайней мере, воздушную поддержку.

Вот почему мы должны нанести по ним быстрый удар, убедиться, что уничтожим их машины первым ударом... и что никто из тех, у кого может быть личное радио, не живет достаточно долго, чтобы им пользоваться.

Похоже, они начинали успокаиваться. Очевидно, они понятия не имели, что Бучевски или его люди были здесь, что его вполне устраивало.

Давайте, - мрачно подумал он. - Устраивайтесь поудобнее. Располагайтесь. У меня прямо здесь есть снотворное для вас. Примерно еще через пять...

- Извините меня, сержант, но действительно ли это разумно?

Стивен Бучевски дернулся, как будто кто-то только что приложил высоковольтный разряд к особенно чувствительной части его анатомии, и его голова резко повернулась в сторону прошептанного вопроса.

Вопроса, который только что был задан ему прямо в ухо на английском почти без акцента... голосом, которого он никогда в жизни не слышал.

* * *

- Теперь, предположим, вы просто скажете мне, кто вы такой и откуда, черт возьми, вы взялись? - потребовал Бучевски десять минут спустя.

Он стоял лицом к лицу с совершенно незнакомым человеком в двухстах метрах от бивуака шонгейри, и ему хотелось, чтобы освещение было получше. Не то чтобы у него даже возникло искушение зажечь спичку.

Незнакомец выглядел примерно на пять футов девять дюймов или, может быть, на пять футов десять дюймов - во всяком случае, немного выше среднего роста для румына, хотя все еще значительно ниже высоких дюймов Бучевски. У него был острый нос, большие, глубоко посаженные зеленые глаза и темные волосы. Это было почти все, что мог сказать Бучевски, если не считать того факта, что его улыбка казалась слегка насмешливой.

- Извините меня, - сказал другой мужчина. - У меня не было никакого желания... напугать вас, сержант. Однако я знаю кое-что, чего не знаете вы. В том направлении, чуть менее чем в километре отсюда, находится второй патруль.

Он указал назад, на узкую дорогу, по которой приближались шонгейри, и внезапно ледяной палец пробежал по спине Бучевски.

- Откуда вы это знаете?

- Мои люди и я наблюдали за ними, - сказал незнакомец. - И это формирование, которое мы видели раньше - то, которое они стали применять за последние несколько дней. Полагаю, что они экспериментируют с новой тактикой, посылая пары пехотных команд в поддержку друг друга.

- Черт. Я надеялся, что им потребуется больше времени, чтобы подумать об этом, - пробормотал Бучевски. - Похоже, они могут быть умнее, чем я предполагал, исходя из их первоначальной тактики.

- Не знаю, насколько они могут быть умны, сержант. Но подозреваю, что если бы вы атаковали этот патруль, другой, вероятно, быстро вызвал бы мощную поддержку.

- Это именно то, что они бы сделали, - согласился Бучевски, затем нахмурился.

- Не то чтобы я не благодарен за предупреждение или что-то в этом роде, - сказал он, - но вы все еще не сказали мне, кто вы, откуда пришли или как вы сюда попали.

- Конечно, - на этот раз веселье в голосе румына было безошибочным, - более разумно было бы задавать эти вопросы с моей стороны американскому морскому пехотинцу здесь, в сердце Валахии?

Челюсть Бучевски сжалась, но другой мужчина усмехнулся и покачал головой.

- Простите меня, сержант. Мне говорили, что у меня сомнительное чувство юмора. Меня зовут Басараб, Мирча Басараб. И я и мои люди делали во многом то же, что, как я подозреваю, делаете вы - пытались защитить людей от этих мясников шонгейри. - Он поморщился. - Защита мирных жителей от захватчиков, увы, является чем-то вроде национального времяпрепровождения в этих краях. Похоже, единственное, что действительно меняется, - это имена и мотивы захватчиков. - Он пожал плечами, затем мотнул головой в основном в северном направлении. - Что касается того, откуда я родом, деревни, которые мои люди и я взяли под нашу защиту, находятся недалеко от озера Видрару, в пятидесяти или шестидесяти километрах к северу отсюда.

- Понимаю... - медленно произнес Бучевски, и в полумраке блеснули его белые зубы.

- Я верю, что вы это делаете, сержант. И, да, я также верю, что наши сельские жители могли бы приютить мирных жителей, которых вы защищали. Конечно, это типичные горные деревни, в основном самодостаточные, с небольшим количеством "современных удобств". Они сами выращивают себе пищу, и еда для такого количества дополнительных ртов серьезно истощит их ресурсы. Сомневаюсь, что кто-нибудь растолстеет за зиму! Но они сделают все, что в их силах, и дополнительные руки будут желанны, поскольку они готовятся к снегопадам. И судя по тому, что я слышал о вас и вашей группе, вы были бы самым желанным дополнением к их обороне.

Бучевски склонил голову набок, пытаясь разглядеть выражение лица собеседника. Все это надвигалось на него слишком быстро. Он знал, что ему следовало бы отойти в сторону, обдумывая предложение незнакомца холодно и рационально. Однако на самом деле он почувствовал волну невыразимого облегчения, когда мужчинам, женщинам и детям - всегда детям, - за которых он стал отвечать, предложили по крайней мере отсрочку от голода и обморожения.

- И как бы мы туда добрались с этими щенками, сидящими у нас на коленях? - спросил он.

- Очевидно, сержант, мы должны сначала убрать их с "нашего круга". Поскольку мои люди уже на позиции, чтобы разобраться со вторым патрулем, а ваши уже на позиции, чтобы разобраться с этим патрулем, я бы предложил нам обоим вернуться к работе. Полагаю, вы намеревались использовать эту гранату, чтобы подать сигнал к началу вашей собственной атаки?