- Нет, это не так. Потому что под этой виллой находятся не просто подвалы, а подземелья ... и склепы. И в одном из этих склепов, в свинцовом гробу, ты будешь ждать возвращения Влада, если решишь продолжать бросать мне вызов.
Ее глаза вспыхнули алым, руки стали когтистыми, а ногти превратились в острые, как ножи, черные когти, но он только спокойно смотрел на нее.
- Тебе не причинят вреда. Ты просто будешь спать - возможно, впадешь в спячку, - пока Влад не разбудит тебя, чтобы разобраться с ситуацией. Он намного сильнее меня, так что, возможно, он сможет достучаться до тебя. Если нет, я боюсь, что он перейдет к окончательному варианту.
- О, молодец! - она закатила глаза. - Я так рада, что мы наконец-то подошли к окончательному варианту. Может быть, когда ты закончишь болтать без умолку, я смогу выбраться отсюда. Так что продолжай. Каков 'окончательный вариант', о бесстрашный лидер?
- Последний вариант - убить тебя, - спокойно сказал Петр.
- Убить меня?! - недоверчиво рассмеялась она. - Ты думаешь, что сможешь убить меня? Ты хоть представляешь, сколько пуль прошло сквозь меня насквозь за последние пятнадцать лет? Черт возьми, я даже позволила некоторым дышащим вонзить в себя ножи, просто чтобы посмотреть на их лица, когда они поймут, что это ни черта им не даст! Что заставляет тебя думать, что ты сможешь убить меня, когда никто из них не смог этого сделать?
- Я не "думаю", что смогу, Сесилия. Я знаю, что могу.
Он сунул руку в ящик письменного стола. Оттуда его рука вынула хукури, традиционное оружие гуркхов. Изогнутое лезвие было острым, как бритва, и шестнадцати дюймов в длину, с холодным стальным блеском в свете библиотечных ламп, когда он наконец встал.
- Нож. - Сесилия покачала головой, выражение ее лица было почти жалостливым. - Ты что, не слушал? В меня уже воткнули множество ножей.
- Но не я, этого с тобой не было.
Он обошел стол и повернулся к ней лицом. Она попыталась отодвинуться, подальше от него. Вместо этого она сделала шаг к нему, прежде чем смогла заставить себя остановиться, и ее глаза были цвета крови.
- Мне все равно, кем ты себя возомнил. - Ее слова были невнятными из-за растущих клыков. - Это не имеет значения. Джилл, Сьюзен и я занимались этим в том дурацком подвале в Пакистане, и никто из нас не мог причинить другому вреда больше, чем дышащие. Ты ничем не отличаешься.
- Сесилия, пожалуйста, - сказал он. - Я другой, и я могу убить тебя. Я не хочу, но я могу, и я сделаю это, если ты вынудишь меня к этому. То, что ты сделала - кем ты стала, - должно закончиться, и это произойдет. Так или иначе, это закончится прямо здесь, сегодня вечером.
- Ты действительно имеешь в виду это, не так ли? - напряжение в ее теле немного ослабло. - Ты действительно думаешь, что можешь убить меня, и ты действительно не хочешь этого.
- Да, я могу, и да, я не хочу.
- Ну, в таком случае, может быть...
Это произошло так быстро, что "дышащий" даже не заметил бы ее движения. Ее голос был спокойнее, чем раньше, рассудительный, почти успокаивающий, а затем она набросилась со скоростью гадюки из расслабленной, явно не представляющей угрозы позы своими смертоносными когтями на его горло.
Но какой бы быстрой она ни была, она все равно была слишком медлительной. Хукури в руке Ушакова блеснул на свету, когда изогнутое лезвие, рассчитанное на максимальную силу удара, врезалось сбоку в ее шею.
Сесилия была права насчет количества ножей, с которыми ей пришлось столкнуться и над которыми она смеялась. О пулях, лезвиях, даже ножках от стула, которые совершенно не причинили вреда ни ей, ни кому-либо из других вампиров. Но эта холодная сталь в руке заместителя Влада Дракулы была непохожа ни на один другой клинок, с которым она когда-либо сталкивалась, и ее голодный рык закончился потрясенным хрюканьем, когда заточенная сталь полностью перерезала ее шею.
Ее голова дернулась, алые глаза расширились от недоверия. Она упала на пол библиотеки и покатилась, и всего на мгновение эти глаза моргнули, глядя на него с мраморной поверхности, в то время как ее обезглавленное тело застыло в вертикальном положении. А затем, бесшумно, как дым или падающий снег, она просто ... рассыпалась в пыль и исчезла.
Петр долго стоял неподвижно, глядя на место, которое она занимала. Затем он сделал один из тех глубоких вдохов, в которых на самом деле больше не нуждался, покачал головой и убрал хукури в ящик стола. Он на мгновение положил руку на закрытую Библию, затем расправил плечи и достал из кармана телефон.
- Дворак, - сказал он ему.
- Связываюсь с Дэвидом Двораком, - ответил телефон. Он стоял и ждал.
- Петр? - раздался в трубке голос Дворака.
- Все кончено, - сказал Ушаков. - Она была ... неразумна до конца. Она больше не будет проблемой.
- Мне жаль, - тихо сказал Дворак. - Я уверен, что это было ... трудно для тебя.
- Во многих отношениях. Но, - Ушаков пожал плечами, - с другой стороны, ее нежелание сделало все гораздо проще, чем могло бы быть.
- Как думаешь, мы еще увидим кого-нибудь похожего на нее?
Это было похоже на Дворака - сразу перейти к делу, - подумал Ушаков.
- Не знаю, - ответил он. - Из того, что Влад сказал нам перед отъездом, маловероятно, что многие другие из нашего вида отреагируют так, как Сесилия. Не в такой поздний срок. Если бы мы собирались это сделать, признаки должны были появиться раньше, как это было в ее случае. Но я бы солгал, если бы сказал тебе, что могу это гарантировать.
- Примерно так я и думал, - сказал Дворак. - И я знаю, что ты не лжешь, Петр. Но я также должен сказать тебе, что на заседании кабинета министров сразу после фиаско с Гилзаем была некоторая дискуссия по этому вопросу. Я уверен, ты поймешь, почему из-за того, что произошло в Найя-Исламабаде, многие мои коллеги-секретари оказались в затруднительном положении. Есть много поводов для беспокойства, и Чарли Массетт упомянул, что...
- Что Лонгбоу и я ... менее чем горели желанием проходить проверки?
- Это именно то, о чем он упоминал. - Ушаков почти услышал, как на другом конце провода пожали плечами. - Хауэлл вступился за вас, ребята. Он прикрывал вас - именно так, как вы, черт возьми, заслуживаете, чтобы все мы вас прикрывали. Но прошло пятнадцать лет, Петр, и большинство "дышащих" не знают вас, ребята, так, как знаем мы с Робом - как знает Хауэлл. Сесилия заставила их ... нервничать.
- Конечно, заставила. - Ушаков позволил своему другу услышать громкий вздох и покачал головой. - И это правильно. И доктор Массетт прав. Мы избегали его в этом вопросе.
- Знаю, - тихо сказал Дворак.
- Не буду притворяться, что мне приятна мысль о ... выполнении просьбы доктора Массетта. Похоже, это общая характеристика вампиров.
- Действительно? - тон Дворака был сухим, как пустыня. - Интересно, почему это возможно?
Ушаков весело фыркнул и снова покачал головой.
- Как я уверен, ты понимаешь, почему Влад всегда избегал чего-либо, отдаленно похожего на научное исследование его природы и способностей. Конечно, вплоть до самого недавнего времени - по его меркам "недавнего", во всяком случае - эта "экспертиза", вероятно, проводилась бы, о, церковными властями, и последствия, если бы они определили способ уничтожения вампиров, были бы такими ... скажем так, менее чем желательными с его точки зрения?
Легкий, но безошибочный акцент, который он сделал на слове "они", не ускользнул от внимания Дэйва Дворака.
- Петр...
- Нет необходимости в объяснениях или извинениях, Дэйв, - мягко сказал Ушаков. - Я бы предпочел, даже сейчас, избежать того, что Влад назвал "изысканно вежливой вивисекцией дышащих", но причина, по которой он описал это таким образом, заключалась в том, что он знал, что этот момент, весьма вероятно, наступит. Как он говорит, теперь мы все 'вышли на свет'. Существование вампиров научно доказано и записано для потомков, и мы никогда больше не сможем просто исчезнуть. Более того, Влад понимает, что технологический, научный век потребует ответов, и то, чего мы боимся больше всего, - это то, о чем мы знаем меньше всего. И как бы мы все ни надеялись, что Сесилий больше не будет, мы не можем этого знать, как и не можем знать, что под рукой всегда будет другой вампир, ограничивающий ущерб, который могла бы нанести другая Сесилия. Так что, полагаю, не просто понятно, что вы, "дышащие", хотите понять нашу природу, но и морально неоправданно, что мы отказываемся делиться с вами этой информацией, когда всего один из нас в состоянии Сесилии может учинить столько резни.
