— Ты уверен, что он собирается переправиться через реку и ударить по Кларику и Хеймину? — спросил Кайлеб.

— Настолько, насколько я могу быть уверен, прежде чем он действительно сделает это. В конце концов, он уже начал перебрасывать туда основную часть своих запланированных ударных сил.

— Чёрт. — Кайлеб произнёс это слово на удивление мягко, учитывая выражение его лица, а глаза его сверкнули. — Какого чёрта он не мог просто сидеть в обороне и сосредоточиться на том, чтобы окапываться?

— Потому что он компетентен.

— Чего бы мне хотелось, так это оттащить Кларика и Хеймина назад, — сказал Кайлеб. — Я знаю, что они потратили месяцы, тренируясь именно для этого, но у них всего едва ли четыре тысячи бойцов, а шансы три- или четыре-к-одному не кажутся мне лучшим соотношением для их первой серьёзной битвы.

— И как бы ты смог оправдать их отвод назад? — спросил Мерлин. Кайлеб повернул голову, чтобы бросить на него острый взгляд, и человек, бывший когда-то Нимуэ Албан, пожал плечами. — Одно дело, когда ты сам там, Кайлеб. Когда ты можешь использовать свой «инстинкт моряка», чтобы объяснить, почему ты «руководствуешься шестым чувством», управляя флотом. Но все разведывательные донесения Чермина продолжают указывать на то, что по эту сторону Тёмных Холмов находится всего несколько тысяч солдат Гектора. Мы с тобой оба знаем, что эти донесения неверны — или, по крайней мере, не полны. Но мы не можем никому об этом рассказать так, чтобы они не задались вопросом, откуда нам это известно. А Кларик и Хеймин делают именно то, что от них требуют все твои планы и обсуждения, пока мы не встретимся с войсками Гектора в полном составе.

— Я всё ещё могу приказать им удерживать позицию, пока мы не перебросим к ним больше войск, — возразил Кайлеб.

— Да, можешь. Но посмотри на местность, где они сейчас находятся. Там вокруг вторичный лес, проволочная лоза, ежевика и лесные угодья. Главным преимуществом наших людей будет дальность, на которой они смогут вступить в бой, а такой тип местности сокращает видимость всего до десяти или пятнадцати ярдов… а местами и того меньше.

Мерлин подумал было упомянуть генерала со Старой Земли по имени Грант^[13] и место под названием Глушь^[14], но решил не отвлекаться.

— На такой дистанции гладкоствольные ружья так же эффективны, как и нарезные, — продолжил он, — а треть мушкетёров на той стороне вооружены их собственными кремневыми ружьями. Эти мушкетёры будут способны стрелять почти так же быстро, как и наши, и, учитывая абсолютные числа с каждой стороны, эти пропорции означают, что у Гарвея столько же мушкетов с кремневыми замками, как и у нас, и вдвое больше с фитильными, чтобы поддержать их. Если мы хотим максимизировать наши преимущества, дать нашим людям лучший шанс на победу, то нам нужно больше открытого пространства. А это, как оказалось, именно то, что ищет Гарвей. Не зная, что все наши мушкетёры на самом деле вооружены нарезными ружьями, он намеренно ищет поле боя, которое даст ему достаточно свободные линии огня, чтобы он мог наиболее эффективно использовать своё преимущество в артиллерии.

— И это даст то же самое преимущество нашим ружьям, — согласился Кайлеб. — Я это знаю. Это просто цифры на каждой стороне, Мерлин. Если бы я мог, по крайней мере, предупредить их, сказать им, что происходит, сколько людей у Гарвея на другой стороне холма…

— Кайлеб, — тихо произнёс Мерлин, и в его сапфировых глазах промелькнуло сочувствие, — давным-давно, на Старой Земле, жил государственный деятель по имени Уинстон Черчилль^[15]. Он был лидером нации, во многих отношениях, на самом деле, очень похожей на вашу. Островное государство, которое на протяжении сотен лет полагалось на свой собственный флот и морские традиции для защиты своей свободы. Но когда Черчилль стал премьер-министром, эта нация — Великобритания — боролась за свою жизнь против чего-то, что было таким же, и даже более ужасным, злом, каким является Церковь Господа Ожидающего сегодня на Сэйфхолде.

Император перестал раскачиваться вверх-вниз. Теперь он стоял совершенно неподвижно, напряжённо прислушиваясь к голосу ПИКА по имени Мерлин, который вновь оживил прошлое, столь пыльное, что ни один живой человек на Сэйфхолде даже не слышал о нём.

— Великобритания была, по крайней мере, так же одинока, как и Черис, но, так же как и вы, британцы имели определённые преимущества. Во-первых, они перехватывали сообщения противника. Эти сообщения передавались очень продвинутым и сложным шифром, который их враги — нацисты — считали невзламываемым. Но британцы взломали шифр. В результате они знали многое о том, что собираются делать нацисты, ещё до того, как это произошло. И одна из вещей, которую они обнаружили, заключалась в том, что один из их городов, Ковентри, будет подвергнут атаке большого количества бомбардировщиков.

— «Бомбардировщиков»? — повторил Кайлеб, пробуя это странное слово на вкус.

— Это такие машины, которые летали по воздуху со скоростью двухсот миль в час, нагруженные бомбами, похожими на большие, очень мощные версии «снарядов», с которыми экспериментирует Подводная Гора. Их сбрасывали в воздухе с большой высоты, и в то время, о котором я говорю, они были не очень точны. Нацисты не могли надеяться поразить конкретные цели или военные сооружения, но они собирались послать сотни бомбардировщиков. То, что они планировали, было преднамеренным нападением на гражданскую цель^[16] — потом это назвали «террористическими бомбардировками»^[17] — и все довоенные прогнозы указывали, что нападение, подобное тому, которое они планировали, убьёт тысячи и тысячи людей, большинство из которых были гражданскими лицами.

В библиотеке барона Дейрвина было очень тихо.

— Бомбардировщики должны были атаковать ночью, под покровом темноты, чтобы не дать самолетам защитников обнаружить их и сбить вблизи цели. Навигация могла стать проблемой, но они придумали способ решить её для данной конкретной атаки. Так что британцы ничего не могли сделать, чтобы остановить её. Это должно было случиться.

— В данных обстоятельствах встал вопрос, следует ли предупреждать жителей Ковентри. Должен ли Черчилль отдать приказ об эвакуации города? Или он просто должен позаботиться о том, чтобы городские власти узнали, по крайней мере, за несколько часов до атаки, что она произойдёт, чтобы они могли доставить своих людей — этих гражданских лиц, включая женщин и детей — в самые сильные и хорошо защищённые бомбоубежища, которые у них были?

— И что же он сделал? — спросил Кайлеб, когда Мерлин замолчал.

— Он вообще ничего им не сказал, — тихо сказал Мерлин. Глаза Кайлеба распахнулись, и Мерлин покачал головой. — Он не мог им сказать. Если бы он предупредил их, если бы попытался эвакуировать город или укрепить его оборону перед нападением, люди могли бы удивиться, откуда он это узнал^[18]. Были бы заданы вопросы, и нашлись бы очень умные люди, работающие как на нацистов, так и на англичан. Примерно так же, как мы раскроемся в случае с Гарвеем, работающим на Гектора. Если бы нацисты поняли, что Черчилль заранее знал об этом, они могли бы начать задумываться о безопасности своих кодов. Неужели их так уж невозможно перехватить и взломать, как они думали?

— Ведь всегда существовала возможность, наверное, даже вероятность, что они решат, что британцы выяснили это каким-то другим способом, например, через какого-то шпиона. Но они могли и не сделать этого. Они могли бы удивиться. И всё, что им нужно было бы сделать, чтобы свести на нет разведывательное преимущество, ставшее одним из самых важных видов оружия Британии, это «на всякий случай» изменить свою систему шифрования. Черчилль решил, что не может допустить этого, и поэтому ничего не сказал Ковентри, а бомбардировщики пролетели над ним и нанесли огромный ущерб. Не такой плохой, как предсказывали довоенные учёные мужи, но достаточно ужасный.

— И ты хочешь сказать, что если я предупрежу Кларика о том, что произойдёт, люди могут начать задавать вопросы, откуда я это знаю?