— Я чувствую себя всё лучше и лучше с каждым днём из-за того, что в итоге проиграл вам и вашему отцу, Ваше Величество.

— Неужели? Это потому, что я такой замечательный и милый парень?

— Нет, не совсем так — сухо ответил Нарман, и Кайлеб весело фыркнул. Затем изумрудец продолжил: — Причина, по которой я решил, что чувствую себя не так уж плохо, заключается в том, что, по крайней мере, я не проиграл кому-то, кто просто наткнулся на возможность пнуть мою хорошо набитую задницу между моими коварными ушами.

* * *

Когда «Императрица Черисийская» вынырнула из-за волнореза города Кармин, палящее солнце висело высоко над головой.

По мнению Кайлеба, столица Зебедайи не выглядела особенно впечатляющей для того, кто вырос в Теллесберге, но он должен был признать, что якорная стоянка была великолепна. Защищённая по всей протяжённости Заливом Талисмана и Бухтой Ханны — не говоря уже о защищающих её земельных массах Травяного Острова и Островом Банки — она предлагала превосходную защиту от стихий, что было немаловажным преимуществом в этих широтах, особенно в сезон ураганов. Подходы к порту были столь же хороши, с большими глубинами и небольшим количеством навигационных помех пока не окажешься совсем близко от города.

Конечно, тот факт, что она находилась всего лишь в пятидесяти милях к северу от экватора, создавал климат, в котором даже черисийцу казалось, что его поджаривают на вертеле всякий раз, когда он выходил под лучи полуденного солнечного света.

Набережная гавани была достаточно хорошо защищена береговыми батареями, но Великий Герцог Зебедайи, к сожалению, пренебрёг укреплениями островов, усеивающих подступы к его столице. Было несколько мест, где батареи могли бы по крайней мере серьёзно навредить атакующему флоту, но никаких орудий в этих местах установлено не было.

«Теперь, когда я думаю об этом, возможно, это вовсе не обязано пренебрежению Зебедайи», — подумал он. — «В конце концов, Гектор знает Великого Герцога даже лучше, чем Нарман. Вероятно, он был чертовски уверен, что его флоту не придётся пробиваться мимо этих батарей, если возникнут какие-нибудь мелкие неприятности. И похоже, для меня не так уж плохо помнить это».

Остальные десять галеонов, которые Кайлеб привёл с собой, образовали защитный порядок вокруг «Императрицы Черисийской», с их заряженными орудиями и готовыми расчётами. Возможно, это и не была самая дипломатичная позиция из всех возможных, но Кайлеба это совсем не волновало. У орудий его собственного флагмана канониры в данный момент не стояли, и это были все уступки международным приличиям, которые он намеревался сделать.

Он смотрел, как богато украшенный адмиральский катер выходит из гавани по направлению к «Императрице Черисийской», а затем взглянул на Мерлина, который рассматривал тот же самый катер в подзорную трубу. Император подавил искушение улыбнуться, про себя держа пари, что глаз Мерлина в действительности закрыт. В конце концов, простая подзорная труба только мешала бы человеку с «естественным» зрением Мерлина. Но она давала ему повод задать «сейджину» вопрос. Так или иначе.

— Я так понимаю, что этот гребной катер со всей этой золотой краской — наш друг Великий Герцог?

— Я полагаю, что это так, Ваше Величество, — серьёзно ответил Мерлин, не опуская подзорную трубу. — Во всяком случае, на кормовой решётке сидит человек, который, судя по всему, почти готов к тепловому удару, учитывая всё то золото и шитье, что на нём надето.

— Это, должно быть, Зебедайя, — согласился Нарман, стоящий у другого локтя Мерлина. — Он всегда настаивал на том, чтобы поддерживать «надлежащий внешний вид».

Изумрудцы носили со вкусом вышитые и сшитые на заказ одежды, но, как и Кайлеб, они были столь же практичны, сколь и элегантны, а их хлопковый шёлк и шёлк из стального чертополоха были настолько лёгкими и прохладными, насколько это было вообще возможно. Несмотря на лишний вес, который был у Нармана, он смотрелся гораздо более комфортно, чем мог чувствовать себя приближающийся Великий Герцог.

— В таком случае, может быть, мы должны задержать его здесь, на палубе, пока будем разговаривать? — предположил Кайлеб, зло улыбаясь. — Если он вот-вот растает и превратится в лужицу жира, то вряд ли будет в своём наилучшем естественном вероломном состоянии.

— Заманчиво, Ваше Величество, — согласился Нарман, улыбаясь в ответ. — Но боюсь, что это не очень практично. Я уверен, что он уже выучил наизусть всё, что собирается сказать, и я был бы чрезвычайно удивлён, если бы такая глупость, как рациональное мышление или диспут, могли хоть что-то изменить. В этом случае, я думаю, что ваши мысли о том, как попасть в тень, перевешивают малую вероятность того, что он может пострадать от теплового удара сейджина.

— Это не мой тепловой удар, Ваше Высочество, — мягко заметил Мерлин, опустив наконец подзорную трубу и повернувшись к Нарману. — Я просто предложил аналитическую справку, не выражая никакого личного желания.

— Ох, конечно же, нет, — согласился Нарман.

— Прекратите это, вы оба, — почти выругался Кайлеб.

«Просто удивительно, как хорошо поладили Мерлин и Нарман», — подумал он. На самом деле, было очевидно, что они действительно нравятся друг другу, но Кайлеб не был готов делать на это какие-либо ставки. И, признался он самому себе, тот факт, что Нарман действительно нравится Мерлину, удивительно его успокаивал.

— Прекратить что, Ваше Величество? — невинно осведомился Мерлин. — Всё, что я сказал, это…

— Я точно слышал, что ты сказал, — сурово сказал Кайлеб. — И позволь мне напомнить тебе, что черисийскому имперскому гвардейцу совершенно не подобает думать, что это хорошая идея для дворянина, наносящего визит, страдать от смертельного теплового удара. По крайней мере, до тех пор, пока он не подпишет условия капитуляции.

— Условия капитуляции, Ваше Величество? — Брови Нармана взлетели. — Почему-то я не припомню, чтобы конкретно эта фраза употреблялась в тех письмах, которыми вы обменивались с Великим Герцогом Зебедайи. Или, по крайней мере, в тех из них, которым вы поделились со своими советниками.

— Это потому, что она и не употреблялась, — сказал Кайлеб с ещё одной тонкой улыбкой. — Но поверьте мне, Ваше Высочество. Прежде чем Великий Герцог вернётся в свой катер сегодня днём, у него не будет особых сомнений относительно того, что он только что подписал. Он может называть всё это как ему угодно, но я не думаю, что у него останется какая-то неопределённость относительно того, что всё это на самом деле собой представляет… или что с ним может случиться, если ему выпадет случай нарушить своё слово.

— Мне это не кажется особенно дипломатичным, Ваше Величество, — заметил Мерлин. Император посмотрел на него, и сейджин пожал плечами. — Не то, чтобы у меня были какие-то проблемы с желаемым результатом, — добавил он. — Лично я считаю, что разумный диалог и честные переговоры порой переоцениваются. Я имею в виду, что да, у них есть своё место, и они могут работать. Но иногда хороший, жёсткий удар в челюсть оказывается более эффективным, чем любое количество дипломатических нот. Ну или, во всяком случае, более приятным. И из всего того, что я слышал, мне кажется, что это один из таких случаев.

— Хорошо.

* * *

Князь Нарман, решил Кайлеб, обменявшись поклонами с Томасом Симминсом, Великим Герцогом Зебедайи, на квартердеке «Императрицы Черисийской», обладает ярко выраженным даром точного описания миниатюр. Если бы Зебедайю можно было растопить, получившемся из него жиром, можно бы заправлять каждую лампу в дворце Теллесберга по меньшей мере год.

Что, вероятно, было бы лучшим вариантом, каким его можно было использовать.

Великий Герцог был человеком среднего роста и среднего телосложения, с выдающимся носом, редеющими тёмными волосами, и глазами, которые, казалось, были только около четверти дюйма глубиной. Они встречали взгляды других людей с похвальной невозмутимостью, но в их глубине была некая мутность, броня, которая напоминала Кайлебу об отдельных видах живущих в растительности ядовитых ящериц.