Учитывая разницу во времени, выходить раньше не имело особого смысла. Девятнадцать часов в Корисанде было только тринадцатью часами в Теллесберге, но Мерлин всё равно был счастлив, что у него появилось дополнительное время. Это означало, что на этот раз им не придётся лететь на высоких числах Маха, что было хорошо, поскольку не было никаких удобных гроз, готовых скрыть звуковой удар, и раз он не будет лететь так быстро, то ему не придётся беспокоиться о том, что температура обшивки скиммера будет измерена какими-нибудь орбитальными датчиками, которые ему не принадлежали. А ещё он предпочёл бы прибыть на место немного пораньше, если бы мог. Он всегда мог провести время, кружа высоко над Теллесбергом, так, чтобы никто не мог увидеть их с земли, и чем раньше он сможет посадить их обоих на балконе Шарлиен, тем лучше.

Когда Кайлеб увидел скиммер, он довольно сильно напомнил Мерлину младшего брата императора. На самом деле, если Мерлин хотел быть точным, он выглядел даже моложе кронпринца Жана, когда Сыч перевёл машину в плавное парение и отключил функции маскировки.

— О боже! — пробормотал император, наблюдая широко раскрытыми глазами, как скиммер внезапно появился в поле зрения и мягко опустился на кучу из мёртвых листьев, устилавший лесную поляну в двух милях от периметра его лагеря.

Его очевидный восторг заставил Мерлина взглянуть свежим взглядом на утончённую, изящную грациозность скиммера, хотя он с трудом мог себе представить, как его зализанные грани и широкие крылья должны выглядеть для человека, который не вырос во вселенной высоких технологий. Реакция Кайлеба так сильно подчеркнула огромную пропасть между жизненным опытом Нимуэ Албан и его собственным, как ещё не было за время пребывания Мерлина на Сэйфхолде.

Император проследил, как откинулся фонарь кабины и выдвинулся посадочный трап, а затем с небольшой опаской взобрался по нему под присмотром Мерлина. Он устроился на заднем пилотском кресле, и каким-то образом ему удалось не выпрыгнуть из него, пока его поверхность двигалась под ним, приспосабливаясь к контурам его тела. Хотя, к счастью, Мерлин и предупредил его о том, что произойдёт, но его удивление всё равно было очевидным.

Мерлин терпеливо показал ему разные дисплеи. При этом, даже не потрудившись предупредить Кайлеба, чтобы тот не трогал ничего, что ему специально не разрешалось трогать. Во-первых, потому что Кайлеб был достаточно умён, чтобы не делать ничего подобного. Во-вторых, потому что Мерлин перевёл всё управление полётом на переднюю часть кабины. Он показал императору, как перенастроить его визуальные дисплеи так, чтобы он мог направлять оптический блок скиммера туда, куда хотел, и первые тридцать или сорок минут полёта Кайлеб провёл, восхищённо поворачивая сканер и увеличивая масштаб изображения земли, океана и островов под ними.

Так же он провёл эти тридцать-сорок минут, болтая обо всём, что мог увидеть с высоты чуть более шестидесяти пяти тысяч футов. Но затем, наконец, он пришёл в себя.

— Так вот что Лангхорн и остальные отняли у всех нас, — тихо произнёс он, наконец снова усаживаясь на своё сиденье.

— Это лишь часть того, что они у тебя отняли, — мягко поправил Мерлин. — Поверь мне, Кайлеб. Как бы захватывающе и ново всё это ни было для тебя, это едва ли поцарапает поверхность того, что Шань-вэй хотела вернуть твоим предкам. О, Лангхорн и планировщики миссии были правы в одном — в течение примерно первых трёх столетий они должны были похоронить любую память об инфраструктуре, которая могла бы произвести что-то наподобие этого скиммера. Встроенные в него системы маскировки и тот факт, что его сигнатура будет настолько крошечной и трудно уловимой в любом случае, означали, что они могли бы управлять, по крайней мере, некоторыми подобными транспортными средствами, не рискуя ничем, что Гбаба могли бы обнаружить, не проводя детального поиска в атмосфере. А если бы они подобрались достаточно близко, чтобы проводить поиск в атмосфере, уже не имело бы значения, обладал ли Сэйфхолд передовыми технологиями или нет.

— Но вы могли бы получить это обратно — и всё остальное, что с этим связано, — четыреста или пятьсот лет назад, не беспокоясь о том, наткнутся ли на вас Гбаба. Или, во всяком случае, как минимум, не беспокоясь о том, что они заметят вас, потому что они тебя активно искали. Это то, что они забрали у тебя, у твоих родителей, у твоих бабушек и дедушек, и у твоих прадедов.

— Мы могли бы владеть этими звёздами, — почти прошептал Кайлеб.

— С некоторой осторожностью — да, — согласился Мерлин. — На самом деле, если исходить из тех знаний, которые Шань-вэй пыталась сохранить в Александрии, то к настоящему времени человечество, вероятно, развило бы достаточно высокий уровень технологии, чтобы отправиться на поиски Гбаба, а не наоборот. Не говоря уже о том, что средняя продолжительность жизни человека, родившегося при жизни Нимуэ Албан, превышала триста лет.

— Или о таком незначительном соображении, что эти лживые ублюдки оставили нас с такими «духовными пастырями», как Клинтан, — резко добавил Кайлеб.

— Или об этом, — согласился Мерлин.

— Знаешь, Мерлин, — сказал Кайлеб совершенно другим голосом, — до этого момента, несмотря на дневник Святого Жерно и другие документы, я действительно не мог понять, что ты имеешь в виду, когда говоришь о «продвинутых технологиях». Может быть, потому, что по-настоящему я и не пытался. Я был слишком озабочен, слишком сосредоточен на том, чтобы просто выжить, чтобы действительно попытаться представить, каким могло бы быть будущее — или, может быть, я должен сказать, прошлое. И, наверное, тот факт, что ты жив, и те невероятные вещи, которые я видел, что ты делаешь, должны были дать мне ключ к разгадке, но, честно говоря, я всё ещё думал о тебе как о сейджине Коди. Ты не «технология», не то, что один из механиков Хоусмина мог бы спроектировать или построить, если бы у них была правильная коллекция гаек и болтов и правильный гаечный ключ. Ты волшебник — это подтвердит любой дурак! Но сейчас…

Он замолчал, и когда Мерлин взглянул на небольшой экран рядом с правым коленом пилота, камера в задней кабине показала ему, как император пожал плечами.

— Когда-то на Старой Земле жил писатель, — сказал он. — Он умер за триста лет — триста лет Старой Земли, то есть примерно за триста тридцать сэйфхолдийских лет — до того, как мы встретились с Гбаба, но он писал нечто под названием «научная фантастика». Его звали Кларк, и он сказал, что любая достаточно продвинутая технология неотличима от магии^[36].

— «Неотличима от магии», — тихо повторил Кайлеб, затем кивнул. — Я полагаю, это хороший способ думать об этом. И это заставляет меня чувствовать себя немного лучше, немного меньше похожим на какого-то невежественного дикаря.

— Это хорошо, потому что «невежественного дикаря» нет ни в тебе, ни в Шарлиен или Нармане — даже в Гекторе. В рамках мировоззрения, разрешённого Церковью, ты такой же умный, способный и изобретательный, как и любой другой в истории человечества, Кайлеб. На самом деле, хотя я и не хотел бы, чтобы у тебя распухла голова или что-то в этом роде, вы с Шарлиен чертовски невероятны, если уж на то пошло. Всё, что нам нужно сделать, — это разрушить барьеры, воздвигнутые Лангхорном и Бе́дард, чтобы держать вас всех в тюрьме, а интеллект, способности и изобретательность сделают всё остальное.

— Конечно, разрушение барьеров потребует большего, чем просто победа над «Группой Четырёх», — сказал Кайлеб. — Я знаю, что ты уже говорил мне об этом, но теперь, глядя на всё это, я, кажется, наконец понимаю, что ты имел в виду на самом деле. Никто из тех, кто вырос на Сэйфхолде, не будет готов к чему-то подобному без ужасно огромной предварительной подготовки. И теперь я понимаю, почему ты сказал, что не можешь просто отдать это. Почему мы должны научиться строить это — и принимать это как нечто, что не является «злом» — сами.