— Спасибо, что согласились встретиться со мной, Ваше Высокопреосвященство, — сказала она, когда он положил её руку себе на локоть и подвёл к одному из стоящих в кабинете кресел. — Я понимаю, что не так-то легко вписать кого-то в своё расписание за такой короткий срок. Особенно если учесть, что ещё не все проблемы нового Парламента улажены.

Как отметил Стейнейр, она не добавила все детали слияния с другой группой еретиков в Чизхольме в свой список его обязанностей. Это было очень тактично с её стороны.

— Вписать вас в моё расписание никогда не было проблемой, — сказал он ей. — Ну, иногда это может быть немного трудно, я полагаю, но это никогда не бывает нежелательной трудностью.

— Благодарю вас, — сказала она, он внимательно, хоть и ненавязчиво, посмотрел на неё.

Морщины, которые тревога и горе оставили на её лице, стали менее заметными, чем раньше. Они скорее всего никогда не исчезнут полностью, так же, как он подозревал, никогда полностью не исчезнут случайные вспышки печали в её глазах. И всё же в своей новой жизни в Теллесберге она устроилась лучше, чем он был бы готов предсказать. Вполне возможно, к этому имело какое-то отношение решение Кайлеба и Шарлиен поселить её во дворце и сделать официальным членом их собственного домашнего хозяйства, но Стейнейр думал, что больше это было связано с тем фактом, что, впервые в своей жизни, она могла открыто противостоять коррумпированной системе, которая опутала сетями её мужа. Она стала одной из самых громких и эффективных сторонниц неприятия Церковью Черис разложения нынешних лидеров Церкви. Это, конечно, предало её анафеме для черисийских Храмовых Лоялистов, но сторонники Церкви Черис, уже настроенные приветствовать её после того, как они узнали подробности ужасной смерти архиепископа Эрайка, приняла её в свои сердца по её собственному праву, а Шарлиен назначила ей двух личных оруженосцев в качестве меры предосторожности.

— Чем я обязан удовольствию от этого конкретного визита? — спросил он наконец.

— Вообще-то, Ваше Высокопреосвященство, мне нужен ваш совет. Я…

Она замолкла, так как Ардин высунул свою гладкую, круглую, безухую голову из корзины. Адора Диннис была одной из самых любимых людей кото-ящерицы. Он всегда мог положиться на то, что она позволит ему вымогать у неё бесконечные ласки, и потому вскочил и неторопливо пересёк кабинет, чтобы запрыгнуть в её кресло с приветственным мурлыканьем.

«Что ж», — подумал Стейнейр, — «пожалуй, это можно было бы приветствовать. Лично я считаю, что это триумф».

Кото-ящерица устроилась у неё на коленях, и она с улыбкой погладила её короткую, пышную шерсть.

— Вы ведь понимаете, что единственная ценность человеческих созданий для ящериц заключается в том, что у них есть руки? — спросил Стейнейр.

— Чепуха, Ваше Преосвященство. У них ещё есть кувшины с молоком.

— В общем, да. Полагаю, что и это тоже, — с улыбкой признал Стейнейр. Затем, когда Адора откинулся назад, всё ещё поглаживая кото-ящерицу, он склонил голову набок. — Полагаю, прежде чем нас прервали, вы собирались объяснить, почему вам мог понадобиться мой совет?

— Да. — Её пальцы не переставали двигаться, но выражение на лице сменилось выражением глубокой серьёзности. — На самом деле, «нуждаюсь в вашем совете», вероятно, не лучший способ выразить это, но я думаю, что я действительно нуждаюсь в вашем духовном совете.

— Конечно, — пробормотал он, с потемневшими от беспокойства глазами, когда понял выражение её лица и тон её голоса.

—У меня есть для вас письмо, Ваше Преосвященство… которое мне было поручено передать вам и Императору. Оно от моего очень дорогого друга, и мой друг сделал предложение, которое может быть очень ценным для Черис. Но если это предложение будет принято, оно также может быть очень опасным для… моего друга. Так что, я пришла к вам, чтобы передать вам это письмо, а также спросить вашего совета. Вы не только член Имперского Совета, но и священник. Мой друг уже много и многим рисковал. Я… не желаю, чтобы существующие риски возросли, и к тому же я не уверена, что имею право принимать это решение за кого-то другого. Поэтому, прежде чем я передам это предложение Императрице Шарлиен, я хочу немного рассказать вам об этом письме, о причинах его написания и о том, что оно подразумевает.

— И спросить моего мнения о том, следует ли вам позволить вашему другу подвергнуться дополнительному риску, о котором вы только что упомянули? — мягко спросил он.

— Да. — Она посмотрела ему в глаза. — С политической точки зрения я знаю, каким должен быть ваш ответ, Ваше Высокопреосвященство. Но я также познакомилась с вами, как с одним из священников Божьих. Я прошу Вас рассмотреть этот вопрос как священника.

— Обязательно, — просто ответил он, и она вздохнула с облегчением.

Она посидела ещё несколько секунд, поглаживая Ардина, потом встряхнулась.

— Ваше Высокопреосвященство, когда я впервые прибыла сюда, в Теллесберг, вы, Император и Императрица выразили своё облегчение и удивление от того, что мне это удалось. Но я бы не смогла этого сделать без помощи дорогого друга. Позвольте мне рассказать вам о ней.

— Отцом Ниниан был Великий Викарий Жоэл, который, как вы возможно знаете, приходился мне дядей. К сожалению, её мать умерла через два года после её рождения, а мой дядя — который, я уверена, должен был обладать некоторыми достойными качествами, помимо своих поистине выдающихся талантов к лицемерию и эгоизму, а так же неоспоримого умения манипулировать политикой Храма, хотя я никогда лично не видела всего этого, как вы понимаете — не захотел признавать свою незаконнорождённую дочь.

Губы Адоры сжались от вспомнившегося гнева, а взгляд стал жёстким.

— К счастью, дядя Жоэл ещё не стал Великим Викарием. В то время он был всего лишь простым викарием, как и мой отец. Отец и мать были достаточно злы на него, чтобы недовольство простого викария позволило ему помешать им взять её к себе, и до двенадцати лет она росла в доме моих родителей. Они называли её Ниниан, потому что она была таким красивым ребёнком, и она выросла такой же красивой, как и настоящая Ниниан. Во всех отношениях она была моей сестрой, а не просто кузиной, хотя даже отец и мать не были готовы открыто признать её кровное родство с нами. В конце концов, нужно было поддерживать «видимость».

— Потом её отец был избран Великим Викарием, и всё изменилось. Он настоял, чтобы мои родители отослали Ниниан, и на этот раз у них не было другого выбора, кроме как согласиться. Поэтому они отправили её в монастырскую школу, получать образование. Я думаю, они надеялись, что она найдёт своё призвание, которое позволит ей не попадаться на глаза моему дяде, и я думаю, что в каком-то смысле так оно и было.

На этот раз, губы Адоры дёрнулись от очевидного веселья.

— Я уверен, что такой бе́дардист, как вы, провели бы целый день, решая, почему именно она выбрала именно это призвание. И я не сомневаюсь, что обстоятельства её собственного рождения сыграли свою роль. Но я искренне не думаю, что она сделала это просто потому, что была уверена, что это заставит её отца крутиться в могиле веками. В любом случае, она сменила имя и фамилию…

* * *

— …и вот так «Анжелик» пришла к тому, чтобы помочь мне и мальчикам спастись в Черис, — закончила Адора, некоторое время спустя. — У неё есть всевозможные контакты среди знакомых, и один из них сумел протащить нас на борт корабля так, что ни один из ищущих нас шуляритов не догадался, кто мы такие.

— Похоже, она довольно удивительная женщина, — сказал Стейнейр. — Хотел бы я иметь возможность встретиться с ней когда-нибудь.

— Вы действительно так думаете, Ваше Высокопреосвященство? — спросила Адора, чьи глаза изучали его лицо, и он кивнул.

— Если вы спрашиваете меня, осудил бы я её за её выбор — профессии, как вы, кажется, это назвали — то мой ответ — нет, — спокойно ответил он. — Я не скажу, что это именно то, чего бы я хотел для своей дочери, но, с другой стороны, моей дочери никогда не приходилось заботиться о себе просто потому, что она была позором для моего высокого и святого положения. И из всего, что вы мне о ней рассказали, она, очевидно, сумела стать человеком с сильным характером, и верным и любящим другом — и сестрой — несмотря на многочисленные недостатки своего отца.