И разве это не сделает великого инквизитора счастливым? - язвительно подумал Уэймин.

- Я хотел бы, чтобы мы могли хотя бы рассказать им что-нибудь о том, кто пытался убить Гектора, - сказал епископ-исполнитель Томис.

- Я думал, весь мир знает, что это был Кэйлеб, милорд, - сказал Уэймин со смешком, и Шайлейр фыркнул.

- Если ты действительно в это веришь, Эйдрин, у меня есть хорошая собственность на дне залива Темпл, которую я хотел бы тебе продать!

- О, я не верю в это, милорд, но это, вероятно, делает нас единственными двумя мужчинами во всей Лиге Корисанды - за исключением князя Гектора и графа Кориса, конечно, - которые этого не делают. И вы должны признать, что это оказало благотворное влияние на поддержку князя здесь, в Корисанде.

- Да, это так, - признал Шайлейр. - На самом деле, я не должен этого признавать, но бывают моменты, когда я почти желаю, чтобы тот, кто это был, преуспел.

Глаза Уэймина сузились, и епископ-исполнитель быстро покачал головой.

- Я сказал "почти", Эйдрин. Тем не менее, правда в том, что если Кэйлеб не окажется намного более некомпетентным, чем он доказал своими действиями на сегодняшний день, он победит Гектора. Несмотря на любое из этих новых чарисийских "нововведений", которые Гектор может принять, в конце концов он проиграет. Когда он это сделает, это будет еще одним ударом по позиции Матери-Церкви, и, зная Гектора, всегда есть шанс, что он, по крайней мере, попытается в последнюю минуту договориться с Кэйлебом, если единственной альтернативой будет прямое поражение. И это, Эйдрин, будет еще более разрушительным для Матери-Церкви. Гектор, погибший от рук Чариса и ставший мучеником за дело Божье, мог бы, по крайней мере, стать объединяющим фактором. Живой Гектор как пленник Чариса, томящийся где-то в зловонном подземелье, может быть даже полезен нам. Но живой Гектор, ведущий переговоры с Чарисом, будет чем угодно, только не преимуществом.

- Это верно, мой господин, - согласился Уэймин, но тоже покачал головой. - Но почему-то я сомневаюсь, что это когда-нибудь произойдет. Если и есть на свете человек, которого Кэйлеб из Чариса ненавидит каждой частичкой своего существа, так это Гектор из Корисанды, особенно после смерти его отца. Если я серьезно не ошибаюсь, то единственным знаком переговоров, который Кэйлеб хотел бы получить от Гектора, было бы его собственное бьющееся сердце.

- Знаю. Я знаю! - Шайлейр махнул рукой. - Я не говорил, что это вероятно, Эйдрин. Однако это не мешает мне время от времени не спать по ночам.

Уэймин понимающе кивнул. Ему скорее нравился епископ-исполнитель, хотя он всегда думал о Шайлейре как о ком-то вроде интеллектуального легковеса. Иначе он вряд ли попал бы в такое место, как Корисанда, и к такому архиепископу, как Борис Бармин. Но Бог свидетель, этот человек испытывал стресс, достаточный для любых трех епископов-исполнителей. Неудивительно, что его воображение рисовало даже самые невероятные сценарии.

И все же, - подумал интендант, - если есть что-то во всем мире, в чем я уверен, так это то, что даже сам Лэнгхорн не смог бы выработать какое-либо "переговорное соглашение" между Гектором из Корисанды и Кэйлебом из Чариса!

VI

Дворец Теллесберг и таверна "Сейлорс леди",

город Теллесберг,

королевство Чарис

Настроение в тронном зале было отвратительным.

Хотя официальное сообщение еще не было доставлено, слухи о его содержании распространялись как лесной пожар с тех пор, как "Кракен" и торговые суда под его защитой прибыли в Теллесберг двумя часами ранее. Капитан Фишир немедленно отправил письмо во дворец, объявив о своем возвращении и предупредив своего короля (только Кэйлеб теперь технически был "императором") и королеву (которая также была императрицей, и о которой он понятия не имел, когда отплывал), что у него есть важные новости. Теперь Фишир шел по полированному каменному полу к парным тронам, и его мрачное выражение лица предупреждало всех, что слухи были слишком точны.

Капитан впервые посещал дворец для личной встречи со своим королем, и было очевидно, что он нервничал. С другой стороны, важность его миссии, казалось, обеспечивала противоядие от любого волнения, которое он мог испытывать. Сопровождавший его камергер коснулся его локтя и что-то прошептал ему на ухо, остановив его на должном расстоянии от тронов, и Фишир отвесил своему повелителю несколько неуклюжий, но глубоко уважительный поклон.

- Ваше величество, - сказал он, а затем поспешно добавил: "и ваша светлость", - в сторону Шарлиэн, поскольку он, очевидно, вспомнил свое последнее наставление.

- Капитан Фишир, - ответил Кэйлеб. Капитан выпрямился, и император посмотрел ему прямо в глаза. - Я прочитал ваше письмо с большим беспокойством, капитан. Понимаю, что вы смогли сообщить мне лишь самые незначительные подробности, но прежде чем вы скажете что-нибудь еще, я хочу признать перед этими свидетелями, - он махнул рукой в сторону придворных чиновников и различных аристократов вокруг них, - насколько корона и я лично благодарны вам. Вы хорошо поработали, капитан. Очень хорошо. Так, - на этот раз Кэйлеб отвел взгляд, позволяя своим глазам осмотреть людей, на которых уже указывала его рука, - как я только мог ожидать даже от чарисийского моряка.

Фишир покраснел от удовольствия, но мрачность его лица не исчезла, и Кэйлеб откинулся на спинку своего трона.

- А теперь, капитан, - сказал он, - боюсь, вам пора рассказать нам о том, что случилось. Я хочу, чтобы все услышали это непосредственно от вас.

- Да, ваше величество. Фишир глубоко вздохнул, явно собираясь с духом, затем начал. - Мы стояли на якоре в порту Фирейд, ваше величество. Была некоторая напряженность, но до той ночи у нас не было никаких реальных причин ожидать, что...

* * *

- итак, после того, как мы подобрали выживших на "Эрроухед", я отправился прямо домой в Теллесберг, - закончил капитан Фишир чуть более часа спустя. - Я попросил своего клерка опросить всех чарисийцев, которых мы подобрали в гавани по пути, и привел их с собой во дворец, чтобы вы могли поговорить с ними лично, если пожелаете. Они с вашим камергером.

Когда прибыл Фишир, настроение в тронном зале было отвратительным, теперь оно было доведено до предела раскаленной ярости. На самом деле было несколько перерывов - в основном столь же непристойных, сколь и злых, - когда капитан докладывал о случившемся. Особенно когда единственный выживший, которого они подобрали с галеона "Уэйв", рассказал о том, как началась резня.

Императрица Шарлиэн едва ли была удивлена. Хотя она только недавно стала чарисийкой, выйдя замуж, жители Чариса не так уж сильно отличались от чисхолмцев, и, когда она слушала, вулканическое негодование поднялось в ней с настоящей физической силой. Один взгляд на профиль Кэйлеба показал и его соответствующий гнев, и суровую дисциплину, которая сдерживала его, но в выражении его лица было что-то еще. Что-то, что озадачило ее. Не его ярость или дисциплина, а его... готовность. Конечно, у него было время прочитать предварительное письмо Фишира. На самом деле Шарлиэн читала его вместе с ним. Так что, очевидно, все это не было воспринято им совершенно хладнокровно. Но это относилось и к ней, и все же у нее было отчетливое впечатление, что он уже догадался о гораздо большем количестве деталей, которые они собирались услышать, чем она.

Не говори глупостей, - отругала она себя. - Ты все еще узнаешь его лучше, дурочка! Ты уже знала, что он один из самых дисциплинированных людей, которых ты когда-либо встречала, так почему ты должна удивляться, когда он показывает именно это?