Она не спускала с Лианы внимательного взгляда, любопытствуя, насколько подозрения этой умной девушки совпадают с ее собственными.

— Да, они говорили то же самое, — ответила Лиана. — В смысле, что Глас никого открыто не обвиняет и не высказывается от имени Лиллинары или что-нибудь в этом роде. Она слишком хитра и умна, говорили они — точнее, хвастались — для открытой конфронтации, ведь в ее положении необходимо сохранять «нейтралитет». Знавала я «хитрых и умных» придворных, придерживающихся той же самой тактики. Они избегали открытой конфронтации только ради того, чтобы затаиться в тени и выбрать момент поудобнее для удара в спину. А в это время другие делали за них то, что им нужно. Предпочтительно настолько легковерные, чтобы они прониклись убеждением, будто сами до этого додумались.

— И ты считаешь, что Глас Лиллинары действует точно так же?

— Я допускаю, что это возможно. — Лиана, безусловно, почувствовала некоторый холодок в тоне Каэриты. — И не только это. То, как «девы войны» говорят об этом, принижает власть бургомистра Йалит и городского совета. Не напрямую и не открыто, может быть, но такой эффект достигается, и, думаю, не случайно. Каждый раз, восхищаясь проницательностью Гласа и тем, насколько хорошо она знает, что нужно делать, в подтексте звучит, что без нее бургомистр Йалит и совет никогда не поймут, как важно выстоять против Тризу. И с этим я тоже сталкивалась прежде. Не лично, но я была внимательна на уроках истории, госпожа Каэрита. Мое мнение такое: это попытка подорвать авторитет тех, кто правит Калатхой. Думаю, либо это дело рук Гласа, либо ее кто-то использует.

— Понимаю… Есть что-нибудь еще?

— Ну… — Лиана снова отвернулась с таким видом, будто испытывает неловкость. — Мне не нравится, что интрига направлена в первую очередь на молодых «дев войны». Думаю, именно поэтому я и слышала так много за относительно короткое время, пока я здесь. Тот факт, что я дочь своего отца — по крайней мере, до конца испытательного срока, — повышает мою ценность в их глазах. Ну и, конечно, они считают, что я очень молода и новичок в здешних делах и поэтому меня легко склонить на свою сторону. И, — она посмотрела на Каэриту, — о Гласе еще кое-что говорят, от чего мне… неловко.

— Что именно?

— Просто… Ну, я думаю… — Щеки Лианы слегка покраснели. — Я никак не ожидала услышать, что Глас Лиллинары такая… распущенная.

— Распущенная?

Лиана покраснела еще гуще.

— Не такая уж я невинная, госпожа Каэрита, — с оттенком обиды сказала она. — Ради богов, я выросла на самом большом королевском конном заводе! И знаю, что происходит между мужчинами и женщинами!

Заметив, что Каэрита не сумела сдержать смешок, девушка торопливо добавила:

— Ну, настолько, насколько это возможно, не имея реального… То есть без… Ну, вы понимаете, что я имею в виду!

— Понимаю. — В тоне Каэриты послышались извиняющиеся нотки. — Я понимаю, что ты имеешь в виду.

— Так вот, — продолжала Лиана уже спокойнее, — меня тревожит, что те, кто восхищается Гласом за ее политические взгляды, говорят также, что она очень свободно смотрит на… некоторые другие вещи.

— Лиана, — заговорила Каэрита, тщательно подбирая слова, — Лиллинара не требует от своих Гласов обета безбрачия. Некоторые, почувствовав призвание служить ей, приносят такие клятвы добровольно, но это совсем другое. Это чисто личное решение, оно освобождает их от других потребностей и желаний, давая возможность целиком посвятить себя своей богине — так они считают. Однако даже при таком подходе существуют разные мнения, одобряет ли она такой выбор. Фактически ее верховные Гласы не могут быть девственницами. Она — Богиня Женщин, всех женщин, а не только старых дев — считает, что ее жрицы должны сами пережить все, что им предстоит обсуждать с верующими в нее.

— Правда? — Лиана напряженно обдумывала услышанное. — Это имеет смысл, — заявила она с бескомпромиссностью юности.

— Я рада, что ты ее одобряешь, — сказала Каэрита. Лиана снова залилась краской. И усмехнулась. — Хотя мне показалось, что ты говорила о чем-то большем.

— Ну да, — с задумчивым видом согласилась Лиана. — Можно задать вам вопрос, госпожа Каэрита?

— Конечно.

Однако чувствовалось, что девушка все равно колеблется.

— Мне интересно, — наконец медленно заговорила она, — как к этому относятся другие боги. — Она посмотрела в сторону. — Вот вы, к примеру, рыцарь Томанака. Как он к этому относится?

— К обету безбрачия? — Каэрита улыбнулась. — Как Бог Справедливости он не думает, что это «справедливо» — требовать от своих последователей отказываться от чего-то столь важного для смертных. Как и Лиллинара, он ждет, что мы будем разборчивы в своих связях, сознавая ответственность, сопровождающую подобные отношения. Однако все Боги Света радуются жизни, Лиана, а нет ничего более «жизнеутверждающего», чем объятия любящих.

— Правда?

Это единственное слово было произнесено таким тоном, что Каэрита всерьез заинтересовалась, что же у девушки на уме. Лиана покачала головой и снова посмотрела на Каэриту:

— Это тоже имеет смысл… Однако люди, о которых я говорила, рассуждают иначе.

— Что ты имеешь в виду?

— Объятия любящих, ответственность — это я понимаю. Но это еще не все, — заговорила Лиана.

Каэрита нахмурилась, но не стала прерывать девушку.

— Есть и еще кое-что удивительное для меня. Этого не должно быть, но оно есть. Как выяснилось, традиционные пережитки застряли во мне гораздо глубже, чем я думала. «Девы войны» представляют собой сообщество женщин, предпочитающих жить отдельно от мужчин. Учитывая это обстоятельство, меня не должно было удивить, что многие из них в качестве партнеров выбирают других женщин. Однако удивило. Поначалу. Потом, правда, я быстро поняла, что к чему. Но что беспокоит меня, госпожа Каэрита, это вовсе не то, у кого с кем любовь. А то, что они постоянно говорят о «свободе», о том, что истинная свобода, по словам Гласа, — это свобода менять партнеров, не важно, мужчин или женщин.

Беспокойство и неловкость Лианы сейчас стали меньше, заметила Каэрита. Похоже, вся она сосредоточилась на том, чтобы выразить свою мысль.

— Почему?

— Потому что всякая там ответственность, о которой вы говорили, для них, по-видимому, не важна. Они рассуждают об этом как о чем-то… ну… чисто физическом. Об эгоистическом удовольствии, о развлечении. Как будто… Как будто другой человек не имеет никакого значения или даже реально не существует. Как будто они используют его в своих интересах, и все. Я не настолько наивна, чтобы не понимать — на свете немало людей, придерживающихся таких же взглядов, госпожа Каэрита. Но эти женщины смеялись — да что там, просто хохотали, рассуждая об этом, как будто понимали, что так неправильно, нехорошо, но от этого все получается еще лучше. И всякий раз, слыша их разговоры, я вспоминала о людях, которые считают, будто все «девы войны» такие.

Каэрита нахмурилась. Не исключено, что все дело просто в излишне острой реакции Лианы на случайно услышанные слова. По ее собственному утверждению, она — продукт воспитания Сотойи. Может, не в том традиционном смысле, как большинство, но какие-то следы этого воспитания определенно остались и в ее душе.

Однако Каэрита не думала, что дело объясняется только этим. Лиана умна и наблюдательна, а ситуация, которую она описывала, слишком хорошо укладывалась в ту схему, которая начала складываться в сознании самой Каэриты. По крайней мере, она сильно опасалась, что это так.

— Думаете, мне все это просто показалось? — словно снова прочитав ее мысли, спросила Лиана.

— Нет, — покачала головой Каэрита. — Уверена, тебе все это не просто показалось, Лиана. Возможно, ты немного преувеличила, но в целом, я считаю, ничего тебе не показалось.

— Ох! — воскликнула Лиана с неожиданными для нее интонациями маленькой девочки, и Каэрита удивленно посмотрела на нее. — Как бы мне хотелось ошибиться!