– Даже если это и правда (а я не верю ни одному вашему слову), – холодно произнес Эш, – все равно вас это не касается.

Он закурил, затянулся и вытер лицо полотенцем. Постепенно к нему возвращалась прежняя уверенность в себе.

– Около года назад у вас был роман с Элен Макдафф, – продолжал Вирлок. – Ваша жена знала об этом. Знает ли она, что этот роман недавно возобновился?

Эш нахмурился.

– Я буду разговаривать с вами только в присутствии адвоката, – твердо заявил он.

– Что ж, – ответил Вирлок и встал. – Не хотите разговаривать здесь – придется вам поехать с нами.

– Пожалуйста, но я должен переодеться.

– Ничего, сойдет и так, – усмехнулся подошедший Смит.

В половине пятого в следственной комнате в тюрьме на Мэретта-стрит Эш признался Вирлоку и Смиту, что он действительно был близок с миссис Макдафф, но порвал с ней, как только об этом узнала жена. Однако он категорически отрицал, что возобновлял с Элен прежние отношения.

– Где вы были в тот вечер, когда произошло убийство? – задал вопрос Вирлок.

– Дома. Вместе с семьей смотрел телевизионную программу. Потом услышал какой-то звук, похожий на выстрел, и вышел узнать, в чем дело.

– Лжете! – крикнул Вирлок. – У нас есть показания одного из ваших соседей; он утверждает, что в день убийства миссис Макдафф, примерно в семь тридцать вечера, он видел, как вы вошли в дом Макдаффов.

Эш провел рукой по лицу.

– Ну хорошо, я в самом деле вышел из дома около этого времени подышать свежим воздухом.

– Потом что?

– Ничего. Постоял, осмотрелся…

– А что вы скажете, если я устрою вам очную ставку со свидетелем, который видел, как вы вошли в дом Макдаффа?

– Вы уже достаточно долго держите меня здесь и пытаетесь приплести к убийству Элен Макдафф. Но у вас ничего не выходит, и теперь я вправе требовать, чтобы вы дали мне возможность позвонить адвокату.

– Почему вы думаете, мистер Эш, что у нас ничего не выходит? – спросил Смит.

Эш пожал плечами.

– Видимо, потому, что я не имею никакого отношения к убийству, у меня не было, выражаясь вашим языком, мотива. Что касается свидетелей… Плевать мне на них! В случае необходимости жена и сыновья под присягой покажут, что я был с ними, когда послышался выстрел. Ну, а теперь почему бы вам не взяться наконец за ум и не отпустить меня, пока вы не навлекли на себя крупных неприятностей?

– Парню, которого задержали в доме Макдаффов, грозит тяжкое наказание. Я не могу допустить, чтобы какой-нибудь самоуверенный ловкач вроде вас скрыл от следствия факты, доказывающие вину или, наоборот, невиновность этого человека. Вы понимаете?

– Понимаю. Выходит, Уэстин нашел себе еще одного защитника?

– Если бы предоставить все таким типам, как вы, наверняка, его песенка была бы спета.

– Но вы, однако, скажите, зачем мне нужно было убивать ее?

– А вот зачем, – ответил Вирлок. – Элен Макдафф стала изменять вам, и вы в припадке ревности…

– Я приревновал Элен?! – сухо рассмеялся Эш.

– А почему бы и нет? Например, к пианисту Джеймсу Вудроу, который провел с ней в воскресенье почти весь день – в то самое воскресенье, когда вы тихонько выскользнули из дому и прибежали к миссис Макдафф. Возможно, она указала вам на дверь, а вы обвинили ее в измене и обозвали шлюхой. Так, Эш?

– Но такой повод мог возникнуть не только у меня, – нервно ответил Эш. – Уж если вы считаете, что преступление продиктовано чувством ревности, почему бы вам не обратиться к самому Макдаффу и не расспросить старика о всех других связях его драгоценной супруги?

– Пока что наиболее серьезное подозрение падает на вас, – ответил Вирлок.

– Довольно запираться, Эш! – вмешался Смит. – Рассказывайте, как все произошло.

– А я помогу вам, – взглянул Вирлок на Эша. – Дело было вечером в воскресенье. Вы знали, что Макдафф дома, и наблюдали из окна, когда он уйдет. Убедившись, что он уехал, вы пошли к его жене, но она отвергла вас и на ваши настойчивые расспросы заявила, что предпочитает Вудроу. Вы же знаете, ей ничего не стоило сказать об этом вам прямо в глаза, поскольку она не видела ничего плохого в своих амурных делах. Но она не учла, что у вас на сей счет может быть иное мнение.

Эш молчал, уставившись в пол.

– Вы пытались урезонить ее, но Элен Макдафф не захотела вас слушать. Она откровенно сказала, что отныне вы ей не нужны. Подумать только: вас, человека состоятельного, считавшего себя образцовым американцем, женщина променяла на какого-то третьеразрядного полунищего пианиста! Ей нужен был ОН, а не ВЫ. Как же можно было примириться с этим? И вы, естественно, потеряли самообладание. Вот и все, Эш.

Эш устало выпрямился на стуле и покачал головой.

– Это правда, но только отчасти. Я любил ее, но понял это лишь после нашего разрыва. Чем чаще потом я встречал ее, тем больше понимал, как сильно люблю… В тот последний вечер я умолял ее выйти за меня замуж, если я добьюсь развода, но она только улыбалась и мурлыкала мелодию, которую наигрывал на вечеринке этот паршивый пианист…

– И тогда вы схватили пистолет и выстрелили в нее?

– Нет, нет! Я не стрелял в нее! Правда… – Эш помолчал. – Правда, мне хотелось ее убить. Я сидел в спальне, наблюдал, как она причесывается, у меня мелькнула мысль, что было бы так просто подойти, схватить ее за эту красивую шею…

– И вместо этого вы пустили в ход пистолет? – прервал его Вирлок.

– Нет! Я встал и ушел домой. Ей я ничего не сказал. Я даже не попрощался, хотя знал, что теперь-то между нами по-настоящему все кончено.

– Выстрелив в миссис Макдафф, – снова заговорил Вирлок, – вы услышали, что кто-то (это был Уэстин) вошел в дом. Тогда вы бросились бежать, благополучно пробрались к себе и спокойно уселись перед телевизором. В те минуты вы, скорее всего, не знали, кто вошел в дом, но как только полиция арестовала Уэстина, вы решили, что вам теперь ничто не угрожает.

– Не убивал я ее! – крикнул Эш.

– Вы неглупый человек, Эш, но, видимо, не можете понять, что только навредите себе, если выступите перед присяжными с такими показаниями. Что они решат, когда услышат, что у вас был роман с Элен Макдафф и что вы посетили ее в тот вечер, да еще сразу же, как только от нее ушел ваш соперник? Любой доморощенный юрист скажет, что ваши объяснения не выдерживают ни малейшей критики.

– Возможно. И все же убийца не я.

– Смит, пригласите стенографиста и Фэйна. Мистер Эш будет давать показания.

– Никаких показаний я давать не буду.

– Тем хуже для вас. Поберегите их для суда, и посмотрим, что получится.

В дверь просунулась голова полицейского.

– Вам звонит кто-то, – сообщил он. – Говорит, по срочному делу.

– Я занят, – отмахнулся Вирлок.

– Звонит какая-то женщина. Она, кажется, очень расстроена и говорит, что хочет сообщить вам нечто важное по поводу Уэстина. Она не назвала себя.

– Немедленно установите, откуда она звонит! – распорядился он, бросился в канцелярию и взял трубку.

– Вирлок у телефона. Кто говорит?

– Этта Саймонсон. Вы могли бы сейчас же приехать ко мне? Хочу сообщить вам кое-что.

У Вирлока разочарованно вытянулось лицо, и он жестом дал понять полицейскому, что отменяет распоряжение.

– Ну, о «сейчас же» не может быть и речи, миссис Саймонсон. А в чем дело? Вы хотя бы намекнули.

– А по телефону можно?

– Безусловно.

– Нас не подслушивают?

– Что вы!

– Мистер Вирлок, боюсь, что вы можете принять меня за очень рассеянного человека, но иногда память и вправду мне изменяет. Вот только сейчас я припомнила, что заметила кое-что в прошлое воскресенье.

– Говорите, говорите!

– Прошлый раз вы напугали нас своим утверждением, будто мой муж тоже подозревается, и я растерялась. Вы помните…

– Минутку, миссис Саймонсон! Мы по-прежнему в числе некоторых других подозреваем и вашего мужа. Теперь, когда я снова повторяю это, вы все-таки хотите продолжать наш разговор?