– Питомец. Питомец Тьмы, – выдохнула ошарашенно, разглядывая слепящее оперение.

Почувствовала, как в ладонь упало что-то круглое и… джантарик напоминающее. Что-то я даже думать не хотела, откуда оно вылезло!

– М-да… «питомец». Не смотри на размеры, на изнанке она имеет привычку увеличиваться, – Миэль деловито поправила черную блузку и пошла по академическому коридору следом за Даннтиэлем.

Процессия наша порядочно растянулась. Мой божественный рабовладелец шел первым, безошибочно прокладывая путь. Следом величаво плыла его мамаша. Я топала за ней, поглаживая нервную птичку и подметая ее золотым хвостом пол.

Позади тащился Рок, страдальчески подвывая: мать и сын сошлись во мнении, что ему надо почаще бывать на изнанке. Пока он совсем не «очеловечился» и не нахватался дурных манер.

– Ты мог бы и сам… – Миэль в который раз надеялась вывести Даннтиэля на «важный разговор», но тот вновь и вновь пресекал попытки. – Ты ведь теперь…

– Нет. Я хочу, чтобы Найджел получил то, чего так желал. Пусть сияет, – проворчал тот сквозь сжатые зубы.

– Тогда дай ему взять жертву, всего-то! – фыркнула леди Тьма, и я ускорила шаг.

– Нет, – вновь односложно отрезал тот. – Тебе жалко?

– Для тебя – никогда не жалко, – она передернула плечами.

– Мне это не нужно.

– Но ради этого… склизкого… воришки… переводить…

– Переведешь, – строго выдал тот.

– Они на земле не валяются!

– Валяются, валяются… Половина Эррена завалена этим добром.

Потеряв нить беседы, я устремилась взглядом вперед. К главной башне ректорского корпуса. Именно там, немногим ниже смотровой площадки, была спальня «красавчика Керроу». О чем знала каждая уважающая себя первокурсница.

В отличие от Фенриссы и Галлатеи, я в ней ни разу не бывала. А вот девочки пару раз в год стабильно «тревожили» сира ректора в неурочное время. Чтобы сноровку не потерять и на синие банные полотенца полюбоваться.

Сейчас полотенец на нем не было. А они, видит Тьма, Керроу совсем бы не помешали!

– Эйви?! – взвизгнула Рисска, прячась под одеялом. Глаза ее становились больше с каждой секундой. И с каждым новым вошедшим в не такую уж просторную спальню.

Я вызвалась зайти первой, потому как, в отличие от Данна, его матушки и их туманного приятеля с хоботком, выглядела относительно прилично. Может, и глупо – в этом безразмерном плаще и с крикливой золотой квахаркой в руках, – но хотя бы не жутко.

– Рисс, вылезай скорее, – я поспешно сунула птичку Рэдхэйвену, а сама подбежала к постели, игнорируя совсем-не-одетого-ректора. – Давай, давай, живее. Пока тут все не бабахнуло.

– Найджел не делал ничего дурного, – оправдывала она мерзавца, словно к ним в спальню представители Королевского образовательного совета завалились. А не Тьма, морок и один недощипанный полубог. – Я сама пришла… сама, Эв!

Подруга, к моему облегчению, была одета чуть лучше, чем Керроу. Но я все равно замотала ее в плащ Даннтиэля. Сжавшаяся в комок Рисска утонула в нем еще сильнее меня. А я, начав подмерзать, пришла к запоздалой мысли, что рубашки у Данна могли быть и подлиннее. Скажем, до колен. Или до пяток.

– Да какого ж Варха? – простонала подруга, растерянно обозревая незваных гостей.

– Это просто огхарреть насколько длинная история, – прошипела ей на ухо, отводя к стенке. – Если одним словом, то «трения» у Керроу сегодня не будет. Ни с тобой, ни с еще какой-нибудь первокурсницей.

– К-какой еще первокурсницей? – поперхнулась Рисса, поправляя разлохматившиеся светлые кудряшки, и поглядела на ректора как-то по-новому.

– Да мало ли их у него? Он запасливый! – я развела руками, вспомнив, что он и меня пытался запереть в чулане. Оставил на черный день.

И он, похоже, для Керроу настал.

– Не люблю, когда мной манипулируют, – укоряюще покачала головой Миэль. – Когда уловкой заставляют нарушить древний закон… Ты хотел сиять? Хорошо, я принесла тебе подарки.

– Подарки? – ректор неловко замотался в одеяло и отошел к окну.

Он выглядел удивленным и весьма разочарованным. Еще бы, такой гениальный план испортить! На Данна он не смотрел, полностью поглощенный беседой с Тьмой.

– Немножко черных душ. Для разгона сияния. Чистых, к сожалению, нет: запрещено, – темная сирра пожала плечами, и ее прозрачная блузка красиво колыхнулась. – Но ты ведь не брезгуешь? Мой сын никогда не принимал их от меня… Может, его старый друг будет благодарнее?

Миэль брезгливо махнула рукой, стряхивая с пальцев какие-то черные сгустки. Словно сам мрак выползал из ее кожи и устремлялся в нашего ректора.

– Ах! – вскрикнула Рисса, когда глаза Керроу вспыхнули золотом. Воздух вокруг засиял десятком солнц, комната осветилась, словно утром.

Он сделал глубокий вдох, оглядел свои руки, по венам которых стремилось сияние. Оно просачивалось сквозь кожу, заставляя мужчину сверкать всем телом. Керроу охнул восторженно, воздел глаза вверх, к потолку. Будто мог через него увидеть небо. И золотые облака, к которым вот-вот вознесется, оставив грязный, пахучий Анжар.

Его сияние разгоралось все ярче и ярче – с каждым поглощенным сгустком, с каждой черной душой. Глаза резало светом, мы с Рисской жмурились, вжавшись лопатками в стену. Как вдруг комната вновь заполнилась темнотой. А Керроу замер, застыл… и опал на колени перед Миэль.

Данн смотрел на происходящее пустыми глазами. Я забрала у него золотую квахарку и крепко сжала загорелую руку. Только сейчас поняла, каково ему приходится удерживать в себе весь этот свет.

– Кто это? – с дрожью в голосе прошептала Рисса, тыкаясь остреньким подбородком в мое плечо.

– Имира. Которая Сиятельная. Хотя в данный момент, скорее, Карательная, – огорошила я и без того шокированную подругу. – Та, кому ты так долго возносила мольбы. Только смотрела не туда.

Быть практично-верующей оказалось полезно. Можно представить, что Миэль ее услышала. И спасла от собственной незавидной участи.

– Сияние не предназначено для смертных, – пробормотала Тьма, обернувшись к нам. – Было время, когда боги пытались делиться им с избранными. Не такие уж мы и жадные… В большинстве своем. Но даже самые сильные маги не могли принять и приручить разгоревшуюся божественную искру. Только те, кто выкован в жерле Танталы, может удержать сияние в себе.

Она отряхнула руки от сгустков мрака и подманила морок к себе. Забрала свою птичку и ногтем проделала аккуратный разрыв в материи.

– Этот ваш Керроу… – она поморщилась, глядя на застывшую фигуру. – Обезумевший на фоне хедиммереи идиот. Отчаявшийся, искавший спасение… Ну да, да, та крошечная дырочка, что образовалась в его резерве многие годы назад, сыграла свою роль. Однако он вполне мог с этим жить.

– Полагаешь? – выдохнул Данн, позволяя ей взять свою свободную руку и несильно сжать.

– Хедиммерею вызывает зависть, Данни, – вздохнула его мать. – Желчь, накапливаемая в организме, подтачивает, разъедает магический резервуар. Так что он сам лишил себя магии. Не вырвавшийся в Хитане морок и не глупый эксперимент. Что ж, будем считать, что он совершил странное, продуманное, сложное и местами даже изящное… по большей части случайное… самоотречение.

Волевым жестом впихнув Рока в дыру в пространстве, Тьма шагнула следом. Последним скрылся в разрыве золотой птичий хвост, обронив драгоценное перо на пол ректорской спальни. И материя стянулась обратно.

– Эв… – Рисска нагнулась и подхватила перышко, покрутила в пальцах и подняла на меня наполненные слезами глаза. – Вряд ли я смогу уснуть, пока ты не расскажешь мне свою… «просто огхарреть насколько длинную историю». Хотя нет, не так… Вряд ли я теперь вообще смогу когда-нибудь уснуть.

Эпилог

Эпилог

Сплетни про ректора ходили разные.

Кто-то утверждал, что он буквально сгорел на работе после прочтения очередного письма Ее Величества. Уж больно нервная должность досталась синеглазому красавчику.