Я когда-то думала, что Риссу не сама религия привлекает, а фривольные картинки с изображением величественного, мускулистого божества на форзацах. Но он же старый, как сам мир?

«За кем она пришла?»

Неправильный вопрос, Даннтиэль. Ох, неправильный… Правильнее было бы «к кому?».

Но разве много вариантов? В Эррене нынче царит единоверие, и Варх един во всех божественных проявлениях. После того, как Торума отправили в небытие, а Имиру – в Керракт…

А что по другим мирам? Варх их всех прибери, этих рогатых, иномерзских. Надеюсь, у нийяр есть право голоса в этом вопросе? Хотя богиню не спрашивали. А за мной и вовсе скоро Керроу придет – сразу, как разживется чем-то блестящим.

Ох, Имира… Что бы ты, Сиятельная, сделала на моем месте, сидя на твердом ящике в темном чулане?

Сразу вспомнился ее грустный лик, запечатленный на форзаце Рисскиной книжки. Богиня плакала, когда ее тащил за золотую косу рогатый краснокожий титан. Этот жуткий тип тоже был на картинке и вполне мог лишить сна какую-нибудь впечатлительную первокурсницу. В смысле кошмаров.

Художник не поскупился, в красках описав незавидную участь Сиятельной богини. Слезы рекой лились из красивых янтарных глаз. Она сбила в кровь колени, сломала ногти, упираясь и хватаясь за камни своего родного мира…

Представляю, как она злилась. Как возненавидела могучего брата, да и всех вокруг, кто не рискнул отбить свою богиню у рогатого воина. С во-о-от такими рогами! Кош-мар-ны-ми!

Все те, кто пел молитвы в ее храмах и обещал вечную верность, в один миг превратились в мелочных, трусливых, лживых созданий… Они позволили утащить невинную деву в Керракт. В мир вулканов, демонов и жестоких гаремов. В мир, в котором она могла получить все, что угодно, кроме любви.

Я соскользнула с ящика на холодный пол и стала задыхаться. Что-то я стала слишком впечатлительной со всеми этими потрясениями.

Слезы сами покатились по щекам. Только сейчас, что удивительно. Только тогда, когда я поняла действительно «все».

Богиня Сиятельная, да возможно ли это?

Я схватилась за шкаф, подтянулась и придала себе вертикальное положение. Старательно вытерла щеки, запретив себе позорно шмыгать носом.

Так, ладно. Что бы предприняла невинная, доверчивая, всеми униженная Имира, я не знала. Зато я догадывалась, что сделала бы Тьма.

Глава 39

Глава 39

Даннтиэль

***

Пошатываясь, Данн брел по воздушной галерее к целительскому корпусу. Перед глазами темнело, стены двоились, а экран, сиявший вдалеке, являл себя аж в трех лицах.

Еще немного – и он доберется до старика Мюблиума. Если тот пришел в себя, то расскажет, кому наболтал лишнего. А потом они с Эйвелин улетят, и Данн вернется уже один…

Последний раз он чувствовал себя настолько измотанным… да нет, никогда не чувствовал. Эти проклятые двери, и дыра в барьере Эйвелин, и семь изматывающих ночей в Аквелуке, и внеплановый визит Элсинор… И объятия морока, сдобренные чарами одержимости…

Пару недель назад он помирал от скуки, ощущая себя до тошноты неуязвимым. И кинжал в белые ручки заразы засовывал скорее в шутку, чем всерьез. Хотел поймать хоть каплю настоящих эмоций, что она так упрямо прячет в себе.

А теперь как никогда ощущал эту вархову уязвимость. Странное чувство. Живое, яркое. Но неприятное по большей части. Болезненное.

Это была не только беззащитность плоти и духа, так легко поддавшихся грязному проклятию, истощившему Даннтиэля до дна. Нет. Он был уязвим сердцем.

Каждый нерв натягивался до звона, до треска, стоило представить, что кто-то затеял эту игру давно. В красках все распланировал, навесил мудреные проклятия, изматывающие, отвлекающие Данна от главного… И не в первый раз пытается навредить Эйвелин. Его Эйвелин.

За себя он не волновался. Никогда. Но жизнь зеленоглазой заразы – его зеленоглазой заразы! – ощущалась необъяснимо ценной. Ценнее целого Эррена.

Сейчас Данн понимал, почему прежний король украл наложницу из Керракта, рискнув благополучием своего мира. Не одобрял, но понимал. Значит, так и впрямь бывает… И что-то маленькое и хрупкое, для мироздания почти незаметное, становится важнее огромного, необъятного.

Вархова удача, что Элсинор задержалась у Кольтов после церемонии. Воздушное судно должно было вот-вот прибыть за ним и его прелестным исчадием. Увезти их далеко-далеко, на самую вершину утеса, недосягаемую для врагов.

Для тех, кто вздумал забрать у него самое ценное. Из мести? Шутки ради? Или от отчаяния? Сейчас не было времени разбираться. Пора заканчивать дрянную игру, и так порядком его утомившую.

Тот, кто ее затеял, был недурно осведомлен о «наследственных проблемах» Даннтиэля. А значит, знал и древние законы. И готов был преступить их, не боясь ни темной кары, ни иных вероятных бед. Либо совсем отчаялся, либо… имел надежный тыл.

Данн с брезгливостью покосился в окно, вверх, к «золотым» облакам, которые на самом деле были серыми, хмурыми. Он туда не стремился ни духом, ни плотью. И попробуй кто запихнуть его туда силой, вряд ли пережил бы этот неповторимый опыт.

То, что Эйви – не просто «девица из Аквелука», ничего не меняет. Ни-че-го. Они с этим справятся. Как-нибудь переживут. Просто бежать придется быстрее.

Зря Миэль рассчитывает… на что бы она там ни рассчитывала!

– Данн! – окрикнули сзади, как раз когда он устало прислонился плечом к стене.

Поморщился. В ушах гудело, и он не узнавал голос. Не дай Варх, его в таком состоянии Граймс застукает и потащит на гхаррову диагностику.

Даннтиэль умудрился заразиться от Эйвелин «гхаррами» и отвращением к диагностическим процедурам. Почти настоящий анжарец… А вы говорите «золотые облака»!

– Давай, дружок, вот так… аккуратнее, – рука, легшая на плечо, настойчиво потянула тело вниз, и он послушно завалился на пол. Носом к стене. – Непривычно быть таким незащищенным, да, вархово божество?

Да не то слово… Лежать носом в полу и осоловелым взглядом скользить по подошвам чужих ботинок – огхарреть, как непривычно. Кто бы пару недель назад сказал королевскому мастеру проклятий, что он окажется в таком неуклюжем положении…

***

– Ты слишком высокого о себе мнения, Данн. Эгоистичный, самовлюбленный… С вашей небесной породой всегда так? – бормотал Найджел, не ожидая ответа.

Данн едва шевелил языком, отходя от посланного в спину проклятия. И Керроу не мог не знать про побочный эффект, поэтому пока наслаждался театром одного актера.

Пойти с проклятием на мастера защиты – вполне забавная шутка. Рэдхэйвен посмеялся бы, не зайди все так далеко. Он откинул голову на неуютные камни, поерзал, надеясь обнаружить среди них хоть один мягкий. Но и тут не повезло.

Высоко над ним сходились своды древнего подземного храма. Священная земля, потрепанная временем.

Пол, выложенный солнечно-желтым камнем, был весь в сколах и провалах. Лестница, ведущая вверх, держалась на варховом слове. А Найджел умеет выбирать эффектные декорации…

– Прости, друг, нам надо спешить. Мои чары держатся не так крепко, как раньше, – виновато пробормотал старый приятель и споро засучил Данну рукав, обнажив запястье.

Обмотал кожу острой золотой леской, стянул до искр в глазах и подставил под кровоточащие пальцы ритуальное блюдце. Рэдхэйвен давно понял, к чему все идет, но до последнего надеялся, что Керроу не настолько спятил. Ан нет, настолько.

– Добровольно ты мне его не отдашь, так что, как видишь, забираю силой. Попирая все древние законы мироздания. Совсем отчаялся, – Найджел пожал плечами, с присвистом делая глоток из блюдца и вновь возвращая тарелочку Данну под пальцы.

– Эйвелин… – прохрипел Рэдхэйвен единственное слово, что целыми днями крутилось на языке.

Самое вкусное, самое сладкое слово из ему известных.

– Ей никак нельзя жить, Данни, прости. Рано или поздно ты выковыряешь себя из-под обломков, и тогда… Нет, нет, никак нельзя. Будь она простой девчонкой-теоретичкой – я бы и помышлять не стал. Но Ир-Нийяра?