А дальше я уже просто не могла остановиться. В Аквелуке у меня не было возможности познакомиться с высокой магической кухней. И, видимо, только потому я до сих пор влезала в свои платья.

– О, ви, это был гхарр, молодой-молодой, – счастливо покивал повар.

Мой живот довольно урчал, подпевая мелодии, льющейся из кустов. И внутренний теоретик (с некоторых пор еще и сытый) пришел к выводу, что здесь не так и плохо. На самом деле – хорошо. А если исключить из уравнения моего рабовладельца, то было бы вовсе чудесно!

Из плотных зарослей вынырнул сир Кольт и, бережно подхватив на руки свою жену, вместе с тарелкой унес ее по темной тропе. Несколько минут спустя я услышала заливистый хохот. Выглянула из-за кустов и обнаружила красивое озеро, уставленное магическими факелами по периметру.

Чета Кольтов обнаружилась на той стороне. Грегори качал свою беременную Софи на качелях, усадив к себе на колени. Она вскрикивала на каждом взлете, а потом долго смеялась, прижимаясь к мужу. И трисольский шелк призрачными крыльями разлетался во все стороны.

Было неловко за нами подсматривать, но и возвращаться к Рэдхэйвену не хотелось. Рано или поздно он прижмет меня к стенке (дереву, кусту, дивану вояжера) и спросит, что не так. И мне придется признаться, что я провела несколько незабываемых минут в его шкафу. И все окончательно испортится.

Так что я набрела на уединенную беседку и спряталась внутри. Но лучше бы я ушла к гостям, конечно. Тогда бы у меня было меньше шансов увидеть ее, прогуливающуюся вдоль кромки озера в той самой шуршащей бежевой юбке.

Только на этот раз она была в короне.

Я забилась глубже в беседку и в отчаянии уставилась на свои запястья. Казалось, их прямо сейчас стискивали железные оковы, истязая плоть. Невидимые кандалы, что привязывали меня к мужчине, которому я не нужна. Потому что будь я ему в самом деле интересна в разнообразных смыслах, он бы не вел себя, как распоследний облезлый гхарр!

Невозможно. Несправедливо. Обидно очень. Но почему меня удивило его поведение? Я ведь знала о хитанцах все. И с маминых слов, и из личного опыта, и из наблюдений за жизнью столицы…

Вероятно, эта женщина в короне и бежевых юбках тоже теплее, мягче и… как там дальше Диккинс говорил? Словом, не непонятная зловредная колючка, как некоторые.

Бредя вдоль озера, Элсинор тоже потирала запястья и смотрела на них пустым взглядом. Меня вдруг пронзило странное чувство единения. Я ведь точно так же глядела на свои, пытаясь увидеть незримые брачные оковы.

– Они были золотые. Вот здесь и здесь, – Элсинор поймала мой взгляд на своих руках и ткнула пальцами в белые запястья. – Его Величество приложил много усилий, чтобы сорвать браслеты. И был за то жестоко наказан.

Я оцепенела, не зная, как реагировать. Усомнилась даже, что королева – молодая, прекрасная, беззастенчиво цветущая – разговаривает со мной, а не с безмолвной водной гладью.

– Это, верно, ужасно: принадлежать мужчине как… как вещь, – сбивчиво прошептала я, выбираясь из беседки.

Даже если «величество» говорит не со мной, будет очень невежливо ее игнорировать.

– Очень, очень дорогая вещь, – улыбнулась она задумчиво, разыскивая свое отражение в озерной воде. – За меня отдали два мешка керрактского золота. Сердца вулкана. Это много по их меркам.

– Керракт? Вас продали, как Сиятельную богиню? – я зацепилась за ближайший древесный столб и изумленно на нем повисла.

– У меня все было намного прозаичнее, – отмахнулась королева, которую потянуло на откровения.

Этот запах весны и любви, пронизывающий старый сад, дурманил разум. Заставлял сердце болеть, а голову вспоминать… всякое.

– И у них правда есть рога? Там, в Керракте?

– О да, и еще какие, – горько усмехнулась она, махнув рукой над своей короной. – Поначалу они меня жутко смущали, но потом… перестала замечать. Рога и рога. Некоторые даже красивые. И что вы думаете о моей истории?

– Нет в мире большей жестокости и несправедливости, чем попытка надеть на женщину оковы. Пусть даже золотые. И присвоить ее себе. Рабство давно отменили, – пробурчала, искоса поглядывая на «величество» и ее пресловутые юбки.

Едва ли я смогу забыть увиденное, услышанное и… прочувствованное в том шкафу. Когда я застукала Вейна у статуи Имиры, сердце в груди едва дрогнуло. Но сегодня днем оно превратилось в камень и разорвало все внутри так, что даже Райсу не заштопать.

– А у меня нет большего желания, чем их вернуть. Свобода не всегда приносит счастье, – сдавленно прошептала Ее Величество и быстрым шагом вышла из сада.

Я отлепилась от старого ствола и проводила юбки растерянным взглядом.

– Похоже, у вас тоже имеется талант доводить до слез, – процедил Рэдхэйвен, появляясь с той самой стороны, в которую убежала королева.

– Чего? – я аж поперхнулась.

Да более мирного теоретика еще поискать. То, что я на него с подушками бросаюсь, еще не значит, что на всех.

– Давно не видел, чтобы Элси плакала, – пояснил Даннтиэль, покручивая в руке стакан. – Что вы ей сказали?

– Что рабство в Эррене так-то отменили тысячу лет назад, сир рабовладелец! – фыркнула сердито. – Но, похоже, наша королева весьма неразумна, раз мечтает о кандалах.

– Напротив, она правит очень мудро. Как любое неглупое дитя, она прислушивается к советам старших, – строго выдал проклятый хитанец. – Не хотите мне объяснить, какая живность вас укусила, раз уж для анжарских ос нынче не сезон?

– Не хочу.

– И все-таки вы мне сейчас все объясните, – он настойчиво вернул меня к стволу.

– Судя по всему, вы решили наградить свою вынужденную невесту рогами без всяких проклятий, – выплюнула ему в высокомерное лицо. – Так вот, смею заверить, сир Рэдхэйвен, дамам они тоже не к лицу.

– Какими рогами?

– Вероятно, зелеными. Или в полосочку. Мне без разницы, – тараторила заведенно. – Я в полной мере осознала и прочувствовала, насколько вы ценны короне.

– Она вам что-то сказала?

– Зачем же говорить? Я сама все видела. Из шкафа. Этими вот глазами!

Посмотрела в упор в его черные. Которые золотыми становиться пока не собирались, но еще не вечер. То есть вечер, но не поздний. Словом, для меня мастер проклятий сиять отказывался.

Ну и Варх с ним!

– Вы явно видели что-то не то, Эйвелин.

– Сами шипели на меня ощипанным квахаром, когда я всего один танец уделила Вейну… А днем!

– Днем я не сделал ничего, что могло меня как-то перед вами скомпрометировать.

Да он меня совсем за слепую держит? Думает, я дальше своих книг ничего не вижу?

– Правда? То есть мне тоже так можно, раз уж у нас с вами все «двустороннее»? – уточнила с вызовом, решительно топая к выходу из благоухающего любовью сада. Он пах не для меня. Как и Даннтиэль. – Пригласить Диккинса в свою спальню, задрать юбки и стонать на подушках? Благодарю за дозволение… Я немедленно приступлю к той фазе, в которой я мщу вам той же монетой!

Пыхтя загнанной россохой, я добежала до нашего вояжера, захлопнула дверцу перед надменным носом одного гхарра и велела водителю трогаться.

Мой выигрыш еще не растратился, и я могла позволить себе одинокую поездку до академии. Хоть какая-то польза от этого квахара.

Глава 33

Глава 33

Вояжер резко затормозил, и я ухнулась носом в диванные подушки напротив. Уфф!

– Я понимаю, конечно, что дорога далека от идеала, но не могли бы вы… – промычала, отлепляя себя от кожаного сидения.

Проглотила остаток фразы, увидев ошарашенное лицо водителя. Он будто узрел впереди нечто настолько страшное и мрачное, что как-то разом побелел. И даже ритуальным знамением себя осенил.

Дверь распахнулась, и внутрь взобрался мой рабовладелец. Пыхтящий, как судно, разрываемое темным топливом.

– Маленькая зараза, – бубнил себе под нос, устраиваясь на диванчике рядом со мной. – Такая умненькая, а такая…