И.И. Пущину
28 марта 1857 года, Коростино
Мы с сестрой наконец 10 марта возвратились в свой уединенный уголок после двухмесячного отсутствия. Жалею очень, что мне не удалось побольше погостить у вас. Слава Богу, что встревожившая меня депеша была ложною тревогою. Но нельзя было знать. Болезнь её точно была серьезная и опасная, но скоро захватили - и я уже нашел её хотя и в постели, но уже вне всякой опасности. Брата мы нашли довольно спокойным - он, спасибо, всему верит, верит, что мы все это время хлопотали о сдаче его важных бумаг. Но его, как видно, тревожило, не задержали ли меня где-нибудь.
Мы, наконец, окончили вчера и свою постройку, и я перешел в свою новую комнату, где по временам могу и запереться, и успокоиться духом.
В Москве, кроме наших сибирских друзей, виделся со многими старыми товарищами и сослуживцами. Все радушно встречались. Особенно Иван Алексеевич Пушкин, товарищ по корпусу и Тульчину, принимал меня как родного и перетащил к себе. Оно было и кстати, потому что квартира невестки довольно тесна, а он, по счастию, нанимает на одном дворе. Жаль, что не удалось мне дождаться Свистуновых. Они, вероятно, приехали дни через два после моего отъезда, а ждать не было возможности - и так насилу перебрались через реку. Пришлось бы весновать, а это и накладно, да и брат о нас уже начинал беспокоиться. Расстояния огромные - а хочется со всеми повидаться, так что из дому одна заря выгонит, а другую зорю дома и не увидал.
Видимо, через полмесяца Павел Сергеевич снова покинул Коростино и 20 апреля участвовал в большом сборе декабристов. Впервые после возвращения из Сибири встретились в Москве 14 декабристов: Г.С. Батеньков, С.П. Трубецкой, В.М. Голицын, А.А. Быстрицкий, Н.И. Лорер, А.Н. Сутгоф, В.Н. Соловьев, Н.А. Загорецкий и др.
Об этом радостном в декабристской семье событии рассказал в письме к И.И. Пущину участник встречи М.И. Муравьев-Апостол, с гордостью подчеркнув: "Наше кровное родство не пустое слово..."
И.И. Пущину
7 мая 1857 года
Я с приезда все сижу дома. У нас в захолустье недавно только открылась возможность ездить, но я нигде не был, даже и у Нарышкиных, да и как-то все нездоровится. Еще в Москве сделался кашель, который и до сей поры совсем не проходит.
От Татьяны Александровны и Евгения получил письма из Калуги. Они пишут, что Петр Николаевич 23 апреля выезжает. Ты его, вероятно, уже видел. Если он в Петербурге еще, обними его за меня. Иванову и Штейнгейлю поклонись. Брата Мишу обними покрепче.
А с 20-х чисел мая Павел Сергеевич снова в подмосковном имении Н.Д. Фонвизиной Марьине - состоялась её свадьба с И.И. Пущиным, и он, ближайший друг обоих, не мог не присутствовать на непышных их торжествах.
Н.Д. и И.И. Пущиным
22 июня 1857 года
Уже давно ждала нас начатая без нас работа около церкви. Две с лишком недели моего отсутствия многое там затруднили, но по приезде кой-как опять пошло как должно - и мастеровые обобрали меня как липку. Только и делал, что вытаскивал рубли за рублями.
Мне теперь трудно куда-нибудь отлучиться, потому не видался и с Нарышкиными. Сестра, ездивши за покупками в Тулу, на денек и к ним завернула.
Лизавета Петровна по получении твоего уведомления долго не могла примириться с мыслию, что ты опять замужем, и наконец решилась, не вытаскивая тебя из образного кивота, посадить туда и Ивана. А Михайла Михайлович сбирался к вам побывать.
И.И. Пущину
24 июня 1857 года
Слава Господу, что твое выздоровление подвигается. Желаю, чтобы ты наконец сказал мне, что совсем выздоровел. Сестра то же велит передать тебе, приветствуя и тебя и Наталью Дмитриевну. Умно ты вздумал отложить поездку в Киев. Конечно, есть разница в климате, но не так резко, как думают. Ведь я живал и там, тамошняя зима, по мне, хуже ещё нашей, т. е. сырее. А только лето лучше, и то не всегда. До отъезда из Москвы я все-таки бы желал, чтобы ты познакомился с гомеопатом Штрубом. Это устроится через Константина Оболенского.
В хронических случаях я решительно допускаю одну гомеопатию или ничего, а в острых припадках, положим и происходящих от хронических причин, пусть помогают и аллопаты. Только долговременными микстурами, пилюлями и порошками не хотел бы, чтоб кормили не только моих милых друзей, но и врагов, хотя, благодарение Богу, я их не имею.
И.И. Пущину
25 июля 1857 года
Собралась к моему рожденью, т. е. к 15 июля, вся наша семья.
Очень рад, что Марьино тебе полюбилось. Надеюсь, что и деревенский воздух тебе будет на пользу. Жаль только, что до сих пор стоит сибирское, или, лучше сказать, тобольское лето. Дождь дождем так и погоняет. Авось другая половина будет лучше. Я думаю, что тебе приятно и отдохнуть от беспрестанных разнородных посещений, которые не давали собраться и самому с собою и побеседовать на досуге с заветным другом. До сих пор хоть и в гостеприимном доме, но вы все-таки жили как на станции. Теперь, по крайней мере, в своем гнезде. И если кто и заглянет к вам в Марьино, то это люди более или менее близкие. Праздношататели не поедут же за 50 верст с ежедневными посещениями.
Нарышкины к вам собираются в конце августа, когда будут на пути за границу. Приехал бы и я в это время, да нельзя надолго оставлять Николая, а 20-го сентября надо непременно быть в Рязани на межевании.
Брат Николай ужасно встревожился у Нарышкиных, когда как-то сказали, что ты нездоров. Допрашивал чем и написал к тебе целое послание с советами, которое оставил у Нарышкиных для пересылки к тебе. Редко при ком так выражается: я, говорит, этого человека люблю и уважаю и верю, как самому себе. Твое слово о доставлении куда следует из Ялуторовска его более всего уверило. При встрече надобно будет сказать.
Со времени нашего отъезда вся география пошла вверх дном. И города и селения переставляются - является призрак городов, где их совсем не было. Так он говорит теперь о Туле, которая при возвращении нашем от Нарышкиных теперь была в виду как на ладони.
Брака вашего он уже, конечно, не допустит, потому что Михайла Александрович полагается в живых. А хорошо бы, если бы вы, друзья мои сердечные, к нам явились, вдвойне бы это порадовало. Кроме свидания, это было бы ручательством, что ты, наконец, опять можешь двигаться свободно.
У Нарышкиных случайно встретились мы с Бриггеном, который из Тулы приезжал к нему часа на три, оставив дочь в Туле. Он около 16 проезжал Москву и не знал, что Якушкин там, иначе бы с ним увиделся. Он едет в Глухов к дочери - доволен своим положением.
От Свистунова и Оболенского давно не имею ни строчки. Хотелось бы к ним съездить. Да трудно это уладить. Оставлять брата все ещё неразрешимая задача, и, наконец, строение церкви, не двигающейся при моих отлучках, все это вместе держит, как на привязи, а хотелось бы обнять и этих добрых друзей.
И.И. Пущину
7 сентября 1857 года
20-го числа получаю коротенькую записочку от Нарышкина. Он пишет, что у него гостят Свистунов и Евгений и 22 будут ко мне и он с ними. Посещение своим чередом, а обнять ранее двумя днями добрых друзей не мешало. Я сел в свою таратайку вроде тобольской и отправился к Нарышкину. Застал одного Свистунова, потому что Евгений должен был съездить верст за 70 в деревню сестры своей. Полтора сутки провели, разумеется, приятно, и 22 отправились все в Тулу, где должны были съехаться в "Царском селе" (гостиница) с Евгением. Нас провожала и добрая Елисавета Петровна. Тут вместе пообедали и выпили бутылку шипучего. К концу обеда явился и Евгений, который раскупорил ещё другую бутылку. Часа в четыре после обеда, мы четверо, и с нами Улинька, поехали к нам, а Елисавета Петровна домой. У нас добрые друзья пропировали два дня и две ночи. Потому что 24 Свистунов и Евгений в три часа ночи отправились в Калугу, поспешая к именинам сестры Евгения, а Нарышкин с Улинькой на другой день к себе.
Мы с братом Александром думаем выехать не позже 12 числа прямо на Рязань. Нарышкины собирались быть у вас около 25 сентября, уезжая за границу. Они просили и меня постараться, чтобы быть у вас в то же время. Может быть, и Свистунов с Евгением тогда же явятся. Так, по крайней мере, предполагалось. Надо только, чтобы ты, друг любезный, встретил нас молодцом. Вот тебе наши планы, если Господь благословит и сохранит нас здоровыми. С грустью прочел твои строки о кончине Ивана Дмитриевича1. Желал бы знать подробности этого великого для его личности перехода. Был ли тут его добрый сын и невестка?
