Государь неоднократно выезжал к войскам, отправлявшимся на фронт. За 1904 г. он буквально «исколесил» Россию, считая своим долгом проводить тех, кто шел умирать за родину; великий князь Сергей Александрович объездил свой московский военный округ. 6 мая вместе с государем он произвел смотр 51 драгунского Черниговского полка, шефом которого с 1898 г. была Елисавета Феодоровна.

Из письма великой княгини государю от 5 мая: «Мой милый Ники!.. Я невероятно рада, что ты побываешь в моей церкви, увидишь мой дорогой полк, шефом которого ты, по своей великой милости, назначил меня. Пусть по молитвам <отца> Митрофана — этого чистого, святого, простого священника — будут даны тебе всевозможные благословения». Здесь великая княгиня пишет об о. Митрофане Сребрянском — будущем духовнике ее Марфо-Мариинской обители. Вероятно, ее личная встреча с ним состоялась не позднее мая 1899 г. в г. Орле, когда после парада Черниговского полка она осматривала «свою» строящуюся полковую церковь в честь Покрова Божией Матери. Настоятелем этого храма и был о. Митрофан. Государю он был представлен в 1903 г., в дни Саровских торжеств. Из показаний о. Митрофана, данных ОГПУ в 1931 г.: «Николай II на меня произвел как человек хорошее впечатление, но виделся я с ним в течение нескольких минут в Сарове при открытии мощей Серафима; встреча эта была случайной, и по его просьбе я освятил только иконы; был еще случай в 1904 году, когда Николай II проездом через город Орел был во время службы в церкви, где я служил, но разговора я с ним не вел»^[48]. Так государь выполнил просьбу великой княгини — помолился на службе о. Митрофана.

Через месяц в Орел приехала и Елисавета Феодоровна, чтобы проводить свой полк на фронт. Из дневника великого князя от 3 июня 1904 г.: «В 9 ч. жена и я произвели смотр Черн<иговского> др<агунского полка> — за сим благословение иконой. В полковой церкви молебен — Всем офиц<ерам> жена дарила образки». Напутствуя полк в поход, великая княгиня «благословила черниговцев образом Св<ятого> Покрова». В дар полку она преподнесла походные ризы, Евангелие и крест, а также походную полотняную церковь. Полк вернулся с фронта 2 июня 1906 г., а через 4 дня к черниговцам приехала великая княгиня, чтобы «отслужить благодарственный молебен за их благополучное возвращение с войны»^[49]. Из ее телеграммы государю от 7 июня 1906 г.: «Слава Богу, все прошло хорошо, полк в блестящем виде. Невероятно счастлива Георгиевским крестам». Наперсным крестом на Георгиевской ленте был награжден и о. Митрофан.

На протяжении всей войны с фронта шли известия лишь о поражениях и потерях… 18 июля 1904 г. был убит генерал-лейтенант Ф. Э. Келлер. Из письма великой княгини к Марии Феодоровне от 19 июля: «Только что получили известие о смерти Келлера. О, эти печальные известия — каждый раз удар! Бедный, бедный Ники! Какое тяжелое у него правление! Только бы Господь дал ему силы и наставил его».

Но внутренние враги России были страшнее внешних. Из письма Сергея Александровича к государю от 19 сентября 1904 г.: «Мы переживаем страшно трудные времена, и враги внутренние тысячу раз опасней врагов внешних. Брожение умов, напр., в Москве нехорошее; я наслышался со всех сторон того, чего никогда прежде не слыхал. Умудри тебя Господь вывести Россию и спасти ее!».

15 июля был убит министр внутренних дел В. К. Плеве — «верный и незаменимый слуга» царя. И Николай II снова отступил от жесткого курса, назначив на этот пост виленского генерал-губернатора П. Д. Святополк-Мирского, провозгласившего «эпоху доверия». И русское общество… заговорило. 9 ноября земское совещание, прошедшее в Петербурге, предоставило министру декларацию с конституционной политической программой, следом по всей России зашумели земские многолюдные банкеты с требованиями конституции, к «новым веяниям» присоединилась и московская Дума. В декабре началась стрельба на городских улицах.

Из дневника Сергея Александровича от 10 октября 1904 г.: «У всех волосы дыбом от проделок Мирского», от 5 ноября: «Разговорам нет конца тяжелым… разговоры невообразимые — иногда думается, что мы все с ума сошли!». Запись от 20 октября (день кончины Александра III): «10 лет. Более чем когда-либо тяжелая годовщина! Что была тогда Россия, и что она теперь, сердце кровью обливается»… А Елисавета Феодоровна скажет «о счастье своем, что она занята усиленно, и потому не замечает того, что перед нею и вокруг нее дрязги»^[50].

Сергей Александрович принимает трудное решение: «в кабинете у Ники изложил ему мою просьбу об отставке от ген<ерал>-губ<ернаторства> — спокойно выслушал — подробно изложил ему нравственную невозможность продолжать службу. Говорил спокойно, логично, твердо; для меня это была пытка душевная, но совесть чиста. Несчастный он человек! Больно и обидно! Он в блаженном состоянии какого-то фатализма!! Господи, Господи помоги нам!» (Дневниковая запись от 15 ноября 1904 г.). Государь принял его отставку.

Несмотря на свой уход с поста московского генерал-губернатора, Сергей Александрович сохранил доверие царя. На совещании высших сановников и великих князей по вопросу о реформах ему удалось убедить Николая II убрать пункт «о призвании местных людей к разработке законов». Государь снова советуется с ним о назначении на пост министра внутренних дел подходящей кандидатуры вместо Святополк-Мирского. Он хочет поставить близкого друга Сергея Александровича А. Г. Булыгина, но великий князь против: «Булыгин — человек очень дельный, но мягкий, слишком мягкий, чтоб бороться с ужасным наследием кн. Мирского»^[51]. И все же Булыгину будет «приказано принять» этот пост уже в январе 1905 г. Заберет государь из Москвы и других верных людей великого князя: Д. Ф. Трепова (на пост временного петербургского генерал-губернатора) и В. С. Гадона (был назначен командиром Преображенского полка). А Сергей Александрович продолжил службу на посту командующего московским военным округом. Для подавления революционных брожений великий князь вводит в Москву войска — он в строю, он снова готов дать отпор врагам России, несмотря на начавшуюся на него «охоту».

4 февраля 1905 г. великий князь Сергей Александрович был убит эсером И. П. Каляевым. Запись в дневнике государя за этот день: «Ужасное злодеяние случилось в Москве: у Никольских ворот дядя Сергей, ехавший в карете, был убит брошенною бомбою, а кучер смертельно ранен. Несчастная Элла, благослови и помоги ей, Господи!».

Великий князь Сергей Александрович, как и его единомышленники: Боголепов, Сипягин, Плеве — погибли, выполняя долг служения Богу, Царю и Отечеству. Его слова, сказанные после убийства Д. С. Сипягина: «Какая чудесная христианская кончина!» — по праву должны быть отнесены и к нему. По словам великой княгини, «Сергей жаждал почить в Боге»^[52]. Для нее его кончина — мученическая: «Великим утешением в Моем тяжелом горе служит сознание, что почивший Великий Князь находится в обители Святителя Алексея, память которого Он так чтил, и в стенах Москвы, которую он глубоко любил, и в Святом Кремле которой Он мученически погиб»^[53]. Ей вторит статья, изданная Комиссией по устройству чтений для рабочих: «Для Него (вел. кн. Сергея Александровича. — Сост.) исконно-русские творческие начала — Православие, Самодержавие и Народность действительно, подлинно были жизненной силой, воплощавшейся в каждой Его мысли, в каждом движении сердца, желании и действии воли… Раздробленные кости великого Русского Патриота создают новый опорный камень для любви к отечеству и ненависти к врагам его, послужат к укреплению Русской мощи в чувствах русского народа, и, наконец, дают Москве и всей России нового Молитвенника, возвышенного над другими венцом мученичества»^[54].

4 февраля умрет для мира и Елисавета Феодоровна. В написанной вскоре после гибели мужа записке (которую можно считать первым завещанием великой княгини), говори лось: «Сжечь все фотографии — они только отягощают. Одежду мою я отдала служанкам, осталось только мое траурное одеяние, которое я ношу сейчас — его тоже можно отдать им. Мои шлейфы переделаны для 14 церквей — уже переданы…».