Следующим оказался студент из числа тех, кто самостоятельно передвигаться не мог, его с распухшей и посиневшей ступнёй доставили в кабинет на каталке. Я как раз успел переодеться и вымыть руки, когда реабилитолог закончил осмотр и принялся вписывать в амбулаторную карту диагноз, бормоча вполголоса что-то о раздробленных плюсневых костях, смещениях и отломках.

– Это, получается, со вчерашнего митинга все? – догадался я.

Рашид Рашидович кивнул.

– Оттуда. Ночь напролёт этими бестолочами занимался.

– Много пострадавших?

– Да уж немало, – проворчал реабилитолог. – К счастью, психическое здоровье малолетних имбецилов не по моему профилю, иначе впору было бы в петлю лезть.

Бледный как полотно студент разлепил припухшие веки и заявил:

– Мы просто вышли выразить свою гражданскую позицию! Зачем было вмешиваться? Ничего бы не случилось! Помитинговали бы и разошлись!

– Ты это тем скажи, из чьих потрохов я шрапнель полночи выковыривал! – разозлился Рашид Рашидович. – Гражданская позиция! Тьфу! Как писал один великий: поклоны в храме отбивая, неумный неофит рискует череп проломить!

Студент был не в том состоянии, чтобы состязаться в красноречии, да и некогда нам было впустую языком чесать.

– Линь, собери ему ступню. Если он при этом не будет выть и не потеряет сознания от боли, зачту тебе полевую анестезию.

Бедолага со сломанной ногой в испуге уставился на меня и потребовал:

– Да вы что – озверели, что ли! Вколите обезболивающее!

– Поговори мне тут ещё! – рыкнул я, оторвавшись от записей реабилитолога, и пригрозил: – Заорёшь, я тебе вторую ногу сломаю для пересдачи!

Но это так – это нервное. Я ведь самостоятельно столь сложных операций никогда прежде не проводил! Да ещё ступня отекла, с чего начать не представляю даже. Хотя чего тут рассусоливать-то? Начинать надо с начала, то бишь – анестезии. Общая не по моему профилю, а вот с местной проблем быть не должно.

Я положил правую руку на щиколотку пациента и попытался с помощью ясновидения уловить токи сверхсилы в организме оператора. Той в студенте оказались сущие крохи, но хватило и этого. Одновременно с диагностическим воздействием я изменил фокусировку восприятия и сосредоточился на эффекте слияния в единое целое энергии и материи, уловил отклик нервных волокон, заблокировал один отросток, затем другой, и парень как-то разом расслабился, обмяк и даже задышал ровнее.

– Что-нибудь чувствуешь? – спросил я, легонько постучав по лодыжке.

– Нет, – хрипло прозвучало в ответ.

– Ну и здорово!

Здорово? Если б так! Мне ведь придётся обезболивающее воздействие удерживать и одновременно осколки костей совмещать! Это не баран чихнул, это полноценная операция! Пусть при контакте с объектом воздействия я и был способен дозировать энергию буквально сотыми долями сверхджоулей, а ясновидение сто очков вперёд даст снимкам, сделанным с помощью икс-лучей, но даже так работа предстоит ювелирная!

Я шумно выдохнул и принялся просвечивать ступню. Постепенно картинка в голове обрела достаточную чёткость, и мне удалось сначала определить положение всех осколков, а после прогнать в уме очерёдность действий – раз и другой, чтобы уже точно ничего не напутать. Затем я потянулся к сверхсиле и задействовал входящий поток, начал собирать кости, и – собрал!

Безотрывно следивший за моими манипуляциями Рашид Рашидович покривился для виду, но придираться не стал, махнул рукой:

– Пойдёт!

Наложением гипсовой повязки занималась уже вызванная им медсестра. Я за её манипуляциями не следил, всё внимание занимали удержание анестезии и фиксация в правильном положении костей. Прежде чем закончили – взмок.

– Коль ветер в голове, ногам покоя нет! – философски заметил Рашид Рашидович, когда пациента выкатили в коридор, потом испустил тяжкий вздох и хлопнул в ладоши. – Следующая перемена блюд!

И пошло-поехало! Серьёзных травм у дожидавшихся своей очереди студентов больше не оказалось, некоторым и вовсе лишь диагностировали банальное сотрясение мозга, а после соответствующей записи в учётной книжке давали стандартный бланк рекомендаций и отправляли восвояси. Но пациенты всё шли и шли, и к моменту окончания практики я оказался выжат почище лимона. Ещё и Рашид Рашидович задержал на полчаса, освободиться получилось только в половине пятого.

Посидеть в библиотеке я уже точно не успевал, поэтому не стал суетиться и в столовой горбольницы заставил поднос тарелками, не забыв и о паре стаканов компота с коржиком. Уже расправился с солянкой и приступил к макаронам с поджаркой, когда напротив уселся знакомый аспирант.

– Физкульт-привет! – протянул мне руку Василий и начал переставлять на стол тарелки с собственного подноса. – Как жизнь молодая?

– Более-менее, – вздохнул я. – Сам как?

– Не поверишь, – хохотнул Вася, – но лучше всех!

Честно говоря, ответ несказанно удивил. Последнее время Василий ходил как в воду опущенный – он хоть и перевёлся с Кордона в Новинск, но полагал новое место недостаточно престижным. Если Леонид получил повышение и возглавил отдел диагностики соискателей, а Семён устроился ассистентом к Леопольду Медунцу, пробившему финансирование своего исследовательского проекта, то Васе вновь пришлось довольствоваться должностью лаборанта. Пусть даже и в первой лаборатории.

Как видно, посмотрел я в ответ на бравурное заявление слишком уж выразительно, и Василий с улыбкой подтвердил:

– Точно-точно!

– Ты же говорил, у вас там скука смертная и одни мымры работают, не на ком взгляд остановить? – напомнил я.

– Зато туда студенточек симпатичных на процедуры направляют, – привёл железный аргумент Василий, но только лишь этим не ограничился и продолжил: – А взять хотя бы Лёню! Я с ним вчера по телефону разговаривал. Вот стал он начальником и что? На работе днюет и ночует, диссертацию забросил, на танцы месяц не ходил. А Сёма?

– А что Сёма?

– Да у него уже нервный тик начался! Леопольд его вконец заездил. То не так, это не этак. Отчёты по пять раз переделывать приходится, а ещё Вдовец заявки на реактивы заворачивает. У нас перерасход в первом квартале вырисовывается, вот шеф и закручивает гайки.

– В курсе, – кивнул я.

Мы с Леопольдом частенько пересекались в студенческом кафе, и я был прекрасно осведомлён обо всех перипетиях его исследовательского проекта, который вёлся на базе первой лаборатории и потому во многом зависел от настроения её заведующего.

– Не-е-е, – покачал головой Василий и сально ухмыльнулся. – Пока Вдовца секретарша ублажала, это всё цветочки были. А тут и Любочка в отпуск ушла, и проект создания единого исследовательского центра при институте зарубили, вот и полетели клочки по закоулочкам!

– Перебесится, – беспечно пожал я плечами и приступил ко второму.

Пока пил компот с коржиком, успели обсудить городское первенство по футболу, а потом я глянул на часы и засобирался.

– Всё, бежать пора. Бывай!

– На футбол завтра приходи!

– Да какой там! – вздохнул я. – Планов громадьё!

И это было истинной правдой. Даже Альберт Павлович со своим поручением втереться в сообщество футбольных болельщиков отстал. Просто не смог устроить так, чтобы у меня в неделе восемь суток стало, вот и махнул рукой. Кого-то другого на это направление поставил.

После столовой я забежал в Бюро оперативного реагирования и просмотрел фотографии задержанных на вчерашнем митинге, нескольких человек даже узнал, но письменно оформлять показания пришлось только на одного из опознанных – по остальным уже была собрана достаточная доказательная база.

– С этими без тебя разберёмся, – отпустил меня Евгений Вихрь, возглавлявший оперативный отдел Бюро.

Я попрощался с ним, а уже на выходе наткнулся на курившего рядом с крыльцом Максима Бондаря.

– Ты поспал? – глянул тот на меня красными глазами кролика-альбиноса – Везёт! Я только на куреве и кофе держусь.

– Давай! – усмехнулся я. – Отрабатывай повышенное довольствие!