В процедурной резко похолодало, над полом заклубился белёсый пар, по стенам зазмеились узоры изморози. Я даже не шелохнулся, лежал и пытался не дать рассеяться остаткам потенциала. Отчасти даже небезуспешно.

– Девяносто одна секунда! – объявил медик, когда я едва живой шагнул из процедурной в коридор. – Увеличение на секунду!

Я кивнул и побрёл на выход. Окружающая действительность плыла и подрагивала, и точно так же на каждом шаге подрагивал потенциал в двадцать пять мегаджоулей – немногим меньше половины от общего выхода резонанса. Несмотря на все ухищрения, энергия продолжала сочиться из меня, тянулась следом полосой морозного воздуха. Когда вышел во внутренний двор, холода не ощутил вовсе, до того промёрз изнутри.

– Давайте! – орал там Герасим на подопечных. – Вставайте!

Раз за разом он прикладывал их неструктурированными выплесками сверхсилы, и раз за разом Ивана и Алика сшибало с ног, а Унтер лишь отступал на шаг назад, дабы тут же проломиться через нематериальный шквал и вернуться на исходную позицию.

– Ощутите силу! – голосил Герасим. – Почувствуйте отклик! Сопротивляйтесь!

Энергии он не жалел, воздух так и посверкивал разрядами статического напряжения, у меня неприятно защипало в носу.

– Давайте!

Очередной выброс сшиб с ног Алика. Тот взорвался и, заорав:

– Да иди ты к чёрту! – усилием воли толкнул рассеянную в пространстве энергию обратно к Герасиму.

Такой финт мог застать врасплох разве что первокурсника, но я всё же несколько раз хлопнул в ладоши. До сегодняшнего дня ни у одного из моих подопечных ничего подобного не получалось.

– Повтори трижды, и выделю сто грамм!

Алик фыркнул.

– На что мне сто грамм? Только пачкаться! Да и не пью я один!

– А бутылку на троих?

Иван поднялся на четвереньки, выплюнул набившийся при падении в рот снег и просипел:

– Алик, ты уж расстарайся!

Но Герасим дал новое задание:

– Медитируйте! Постарайтесь обрести чувство внутреннего равновесия!

– Выполняйте! – подтвердил я этот приказ и, не слушая возражений, двинулся к проходной.

Герасим поспешил следом, в сопровождении звена егерей мы покинули территорию базы и отправились на полигон.

– Сколько слоёв потянешь сегодня? – уточнил наставник.

Теперь уже – да, теперь уже именно наставник.

– Все, – коротко ответил я, усилием воли закручивая воздействие, сплетая его в шарообразную структуру и опутывая следующим слоем.

Избыточное давление и компенсирующая его гравитационная аномалия стали ядром структуры, следом косматым оранжевым коконом растеклась раскалённая плазма, а в качестве внешнего армирующего экрана я задействовал дополнительную оболочку из концентрированной сверхсилы. Получилась вроде бы обычная шаровая молния размером с футбольный мяч, только если вдруг рванёт – точнее, когда рванёт! – так и полетят клочки по закоулочкам!

– В броневик! – указал Герасим на заснеженный остов боевой машины, прятавшийся за кирпичной стенкой в сотне метров от нас.

Сложная энергетическая структура искажала само пространство, одним только усилием воли направить её в цель не было никакой возможности, и я сжёг остатки потенциала, дабы придать заряду скорость пушечного ядра.

Лети!

Росшие на линии огня молоденькие ёлочки выгнуло, с них разом сорвало едва ли не всю хвою, а в следующий миг шаровая молния разметала кирпичную кладку, прожгла броню и влетела внутрь боевой машины. Гравитационным воздействием ту начало сминать, будто попавшую под пресс консервную банку, но тут же грянуло – и выплеск давления расшвырял по сторонам заклёпки и рваные обломки металла!

– Неплохо, – оценил мою заготовку Герасим.

Я кивнул.

И действительно. Неплохо.

Пусть для уничтожения обычного танка или броневика расход энергии был откровенно чрезмерен, но наличие в экипаже оператора кардинальным образом повышало живучесть боевых машин, да и самого оператора прикончить не так-то и просто. На какие только ухищрения ради этого не пойдёшь…

В резонанс я входил ещё трижды: утром и вечером воскресного дня, а ещё в понедельник, незадолго до вылета в Новинск. Всякий раз предварительно съедал чуть ли не пригоршню таблеток из здешней медчасти – заработал изжогу, зато закрепил своё новое достижение в дополнительную секунду и при этом не надорвался.

Плюс – наполненность. Вне зоны активного излучения Эпицентра я мог позволить себе удерживать потенциал в добрый десяток мегаджоулей и вновь ощущать себя полноценным оператором было, откровенно говоря, чрезвычайно приятно. Всё бы ничего, только воскресным утром Герасим невесть с чего возжелал оценить мои достижения в технике двойного вдоха. Продемонстрировать ему было нечего, и я не нашёл ничего лучше, чем сослаться на нежелание впустую растрачивать потенциал, набранный в противофазе. Зря-зря.

– А знаешь что, Пётр? – насупился Герасим, изрядно раздосадованный моей неуступчивостью.

– Скажешь – буду знать! – пробурчал я, сообразив, что перегнул палку, но на попятную не пошёл чисто из принципа.

– Если ты делаешь ставку на использование энергии в противофазе… – Он вскинул руку, призывая меня к молчанию. – Это я как раз одобряю! То почему ты не занимаешься вопросом разделения потенциалов?

Уверения в нехватке свободного времени прозвучали бы просто жалко, вот я и соврал на голубом глазу:

– Как не занимаюсь? Занимаюсь!

– Будет интересно взглянуть на теоретические выкладки. Покажешь?

– В следующий раз.

– Замечательно.

На том и расстались. Герасим занялся саморазвитием, а я отправился на встречу с нашим куратором из особого дивизиона. Ну да – на развитие сверхспособностей отводилась лишь малая часть воскресенья, в остальное время мы на практике осваивали премудрости проведения диверсионно-разведывательных мероприятий.

Погонял старший лейтенант Пономарь нас в итоге на славу. С утра отрывались от преследования и устраивали засады в лесу, после обеда просачивались в занятые противником населённые пункты и выявляли секреты, а уже ночью отрабатывали прорыв укрепрайона и зачистку его подземных ходов. Вымотались так, что ни словами сказать, ни пером описать.

В понедельник сразу после выхода из резонанса пришлось не просто стравливать потенциал, но и выжигать его до последнего сверхджоуля с помощью техники алхимической печи. И даже так в зоне активного излучения Эпицентра будто ёршиком изнутри всего продрало. Пусть до действительно болезненных эти ощущения и не дотянули, но передёрнуть – передёрнуло.

Чуть погодя, уже на подлёте к Новинску, проявилась привычная неправильность, и я поспешил до предела усилить заземление, заодно вновь задействовал адаптивную технику, дабы иметь возможность оперировать сверхэнергией на лету, без каких-либо заминок. Иначе никак, иной раз даже доли мгновенья решающими оказаться могут.

А там и на посадку пошли…

На лётном поле Герасима дожидался служебный автомобиль – не по чину заместителю руководителя направления перспективных исследований, что бы под этой вывеской ни скрывалось, общественным транспортом пользоваться, – а наша пятёрка своим ходом двинулась к ангару. Но даже и после того, как мы сдали снаряжение и почищенное с вечера оружие, умылись, побрились и переоделись, ехать никуда не возникло нужды, поскольку по понедельникам все посещали курсы ОНКОР, учебный центр которого располагался по соседству.

Там ни днём, ни ночью не останавливалось возведение новых корпусов, а столпотворение царило от рассвета и до самого позднего вечера. Помимо униформы отдельного научного корпуса на глаза частенько попадались армейские шинели, мундиры пограничников и тужурки железнодорожников, а изредка даже кители моряков и лётчиков. Хватало и курсантов в штатском, их пиджаки обычно отмечали значки РИИФС. Если студенты занимались начальной военной подготовкой преимущественно на базе института, то операторы, уже покинувшие стены учебного заведения, проходили курсы дополнительной подготовки и переподготовки именно здесь.