— Джемм! Джемм, что с тобой? — Ральф с озабоченным видом заглядывал ей в глаза.

— Н-ничего… Все нормально. — Джемм заставила себя отвернуться от неприятной сцены.

Ральф все еще не отрывал взгляда от ее лица. Открыл рот, словно собираясь что-то сказать. Закрыл. Снова открыл:

— Я уже говорил, Джемм, но хочу повториться — ты сегодня убийственно хороша. Правда. Платье… улетное. А розочки… — Он осторожно потрогал шелковый бутон. — Я их обожаю. Здесь никто с тобой не сравнится, Джемм. Я счастлив, что мы снова вместе. — Ральф поднес ее ладонь к губам.

— Я тоже, Ральф… я тоже счастлива! Мне так тебя не хватало. — Джемм быстро поцеловала его ладонь, сообразила, что жест неуместен, и смутилась. — Э-э… смотреть картины будем или передумал?

Черт бы тебя побрал, Ральф.

Ральф и сам покраснел, довольный мимолетным ощущением мягких губ Джемм на своей ладони.

— Будем. — Приобняв ее за талию, он широким жестом указал на первую картину: — Прошу: «Розовая губная помада и пионы»!

Джемм прикрыла рот ладонью.

— Ральф… это же… да? Это я?! — Она уставилась на него круглыми от изумления глазами.

Сомневаться не приходилось. С небольшого полотна, на сочном фоне розовых, густо-красных, бордовых пионов, сияла счастливой улыбкой Джемм.

Ральф молча кивнул и перешел к следующей картине.

Снова Джемм, на этот раз по плечи и в окружении блестящих огненных и зеленых чили.

Еще одна… Опять Джемм. И еще, и еще. А вот натюрморт — пионы, чили, зелень.

— Ральф…

— Ш-ш-ш! — Он приложил палец к ее губам. — Молчи. Молчи и смотри.

А дальше все было точь-в-точь как в его мечтах: Джемм любовалась картинами, а он любовался Джемм, и она склоняла голову, прищуривалась, читая названия, время от времени оглядывалась на Ральфа, и в ее взгляде кроме «Ты с ума сошел» читались восторженное изумление, благодарность и — теперь Ральф был в этом уверен — любовь.

Глава тридцать первая

— Ну, рассказывай… По какой такой причине ты умолчал о нашей дружеской выпивке в «Ориэле»?

Смит в замешательстве потер подбородок.

— Да я, кажется, говорил… Забыла, должно быть. — Он сдавленно хихикнул и поглубже засунул руки в карманы.

— Хм… — Шери предпочла не настаивать. — Милая девочка. Мы с ней как-то столкнулись у дома, поболтали. Я еще тогда подумала, что она прелесть.

— Угу. Наверное.

— Забавно. За весь вечер в «Ориэле» ты о ней ни разу не упомянул.

— Ну, я…

— Скорее дал понять, что ни с кем не встречаешься.

— Но…

— А жаль. Признаться, я рассчитывала, что ты свободен. — Шери задумчиво водила пальчиком по краю бокала.

Смит замер.

— Господи, Шери! Мы с Джемм… Это же… Между нами ничего серьезного!

— Вот как? А Джемм считает иначе.

— Э-э?

— Говорю же, мы с ней долго болтали. Она считает иначе. Рассказала мне все о своих снах, о том, что вы с ней… как она выразилась?.. Предназначены? Точно, судьбой предназначены друг другу.

— Видишь ли, Джемм, конечно, хорошая, только немного… — Смит скорчил идиотскую рожу.

— Неужели? А по мне, так она вполне в своем уме. Разве что по тебе с ума сходит.

Смит пожал плечами:

— Это точно.

— А как же насчет того, что между вами ничего серьезного?

— Э-э… — Он поскреб затылок. — Я хотел сказать… для меня ничего серьезного. Думаю… — стрельнув глазами по сторонам, Смит перешел на шепот, — здесь имеет место классический случай безответной любви. Не пойми меня превратно, я очень хорошо отношусь к Джемм, она действительно милая, ты абсолютно права, но… не та, понимаешь? — Он с видом заговорщика повел бровью и на дюйм-другой придвинулся к Шери. — Как не понять. — Шери улыбнулась. Ну и мерзавец. Подлое ничтожество. Ральф был прав насчет своего приятеля. Второе действие спектакля внушало Шери определенные опасения. Ее собственная роль, в конце концов, связана с Карлом и Шиобан, а они уже благополучно соединились, увлечены беседой и явно не могут наговориться. Ну что ж, ничто не мешает исчезнуть со сцены… до поры до времени. Но Шери вошла во вкус; ей хватило двух минут общения с этой кучей дерьма, чтобы укрепиться в желании избавить от него Джемм. Шери отыскала глазами Ральфа — нежно обнимая Джемм за плечи, он что-то говорил, склонив к ней голову, показывал ей картины, которые девять недель кряду писал в сырой, холодной студии. От Шери не укрылось смятение в глазах Джемм, когда та увидела Ральфа в обществе другой женщины. Уж кто-кто, а Шери этот взгляд отлично знала. Джемм приревновала Ральфа к ней, вне всяких сомнений. И они действительно смотрятся парой, им хорошо вдвоем. Ральф и в этом прав. Если бы не Смит, они давно были бы вместе. Шери перевела взгляд на Карла с Шиобан. По-прежнему держатся за руки, смеются. Ладно, голубки, посмотрим, что у вас получится. Шери улыбнулась. Если удастся за сегодняшний вечер еще и Ральфа с Джемм соединить, нейтрализовав Смита, — можно без преувеличения считать себя доброй феей. И фея с радостью поделится рассказами о своих добрых делах с самой широкой аудиторией.

К половине двенадцатого шикарные гости улетучились — их ждали ранние рейсы в Нью-Йорк, Токио, Сидней, где предстояли кастинги, съемки, приемы, — и в галерею из соседней пивнушки ввалилась толпа настоящих друзей виновника торжества, шумных, хмельных, настроенных веселиться до упаду. Праздник, похоже, только начинался.

Кто-то поставил диск «Аббы», и уже после первых тактов «Ватерлоо» все упоенно скакали, добирая под музыку прямо из горлышка и беззастенчиво перекрикивая шведский квартет.

Шиобан с Карлом, устроившись в уголке, все разговаривали.

А Джемм в туалете рыдала так, словно решила в буквальном смысле выплакать глаза.

Смит весь вечер не обращал на нее внимания. Ни единого слова не сказал с той минуты, как они вошли в зал. Сначала он был так увлечен беседой с Шери, что Джемм постеснялась вмешаться, а потом потащил Шери танцевать. И до сих пор танцуют. Смит, который терпеть не может танцевать! Злые слезы потекли с новой силой. Джемм чувствовала себя раздавленной и униженной. Никто и никогда не смел с ней так обращаться. Ральф, конечно, пытался ее успокоить, но она ведь не слепая — Смит нагло ухлестывает за белокурой соседкой.

А тут еще Ральф… Похоже, любовного взрыва можно ожидать каждую минуту. Подумать только — целый сад пионов, галерея портретов, столы ломятся от ее любимой еды, и Ральф буквально пичкает ее комплиментами, целует руки, а у нее мурашки по спине… и голова кружится. Так не должно быть, черт побери! У нее есть бойфренд — Смит, хотя по его поведению этого не скажешь. Ральф же всего лишь друг…

Джемм толкнула дверь кабинки, умылась холодной водой, вытерлась бумажным полотенцем, проверила, все ли в порядке с платьем, слегка взбила волосы и расправила плечи. Ну вот что. Ей срочно нужна моральная поддержка. Она срочно должна услышать, что Смит ее любит.

Сейчас она вернется в зал, оттащит Смита от этой кошмарной бабы и выслушает три самых важных, по общему мнению, слова в жизни женщины. Пусть он произнесет их здесь и сейчас, чтобы она наконец во всем разобралась.

Джемм сурово посмотрела на свое отражение, вышла из туалета и решительно зашагала по коридору.

Шиобан на протяжении всего вечера пыталась рассказать Карлу о себе и Рике. Делала вдох, открывала рот и… говорила о другом. Господи, где взять смелость признаться? Карл выглядит таким счастливым, лицо буквально светится радостью; он так старается вернуть ее любовь, поразить вниманием и заботой. Спросил, как дела у мамы… чем не шанс объявить новость о Рике? Упустила. Побоялась обидеть. Пробормотала в ответ что-то уклончивое и сменила тему. Предложила потанцевать, чтобы оттянуть тяжкий разговор, но Карл отказался:

— Хочу просто посидеть рядом, хочу смотреть на тебя, разговаривать с тобой. Я соскучился, Шиобан. Мне ночи не хватит, чтобы наговориться.

До сих пор они не касались опасной темы, но сейчас Карл завел речь о программе — той самой, звездной программе, и Шиобан поняла, что скоро разговор примет серьезный оборот. Очень серьезный.