Убедившись, что повар все еще в амбаре, Кыш стремглав кинулся в сторону черной кухни. Через несколько секунд он был уже у входа. Пытаясь сдерживать дыхание, он открыл тяжелую дверь и вошел внутрь.
Эльда чистила овощи, Марса ощипывала птицу и, как обычно, девушки болтали:
– И, представь, он сказал, что у меня слишком толстые щеки! Каков наглец! – Эльда, которую и, правда, было трудно назвать изящной, в сердцах бросила нож в кастрюлю с очистками.
– Тоже мне кавалер нашелся! Гони его в шею! – фыркнула Марса и повернулась к Кышу:
– Чего тебе? Повар нашел тебя?
– Да, – легко вырвалось у Кыша, – кашкыр уже несут на замковую кухню. Дайте, пожалуйста, мне корзину.
– Корзину? – насторожилась Эльда, – Зачем?
– Велено сбегать на рынок и взять три или четыре большие рыбины на вечер для князя, – не моргнув глазом соврал Кыш.
– Хм, не знала, что тебе уже доверяют покупки, – насторожилась Марса, – А денег Рут тебе дал?
– Не, не дал, – Кыш сочинял на ходу, – Сказал взять у вас две краюшки хлеба для обмена, мол, так он с рыбаком Тутом договорился.
Марса несколько секунд внимательно смотрела на Кыша, потом, отряхнув руки, встала и взяла из-под стола корзину:
– Держи, постреленок. Хлеб сам возьми в вон том коробе, – она указала на сундук в углу. – Только смотри там, с этим рыбаком, повнимательнее. Тот еще хитрюга. Бери только ту рыбу, что блестит. А если у нее уже глаза побелели – не покупай, а то придется вечером подавать их светлости вместо рыбы тебя!
Довольная своей шуткой Марса захохотала, Эльда к ней присоединилась, а Кыш, не будь дурак, выхватил из короба две краюхи свежайшего хлеба, сунул их в корзину и выскочил за дверь.
Как так получилось, что он, обычно послушный и исполнительный, скрывается, мастерски врет и ворует? Не слишком много новых талантов открылось в нем для одного утра?
Ответить на вопрос не удалось – во дворе со стороны амбра снова донеслись вопли, при этом, было очевидно, что гнев старшего повара растёт пропорционально времени потраченному на бесплотные поиски.
Кыш, услышав, что именно с ним сделают, когда обнаружат, вздрогнул, и прижав в груди корзину, юркнул в первую попавшуюся щель – приоткрытые ворота княжеского стойла.
Здесь было хорошо – царил полумрак, медленно кружилась в воздухе золотая пыль. Везлы сначала пугливо зафыркали и засеменили сразу всеми шестью ногами, но узнав Кыша успокоились и потянулись к мальчику губами – ему частенько доверяли не только убирать за этими красивыми и статными животными, но и кормить их.
Кыш заскочил в ближайшее ко входу стойло и присел на корточки.
Ругательства приближались.
Ох, Неть! – взмолился Кыш, Неть-богу, покровителю всех плутов и проходимцев, – не чтил я тебя особо, прости! Кто ж думал, что так все обернется? Помоги! Пусть уйду по-хорошему! А я тебе за это…, – Кыш задумался, чем он может быть полезен такому специфическому божку и решил честно разделить с ним награбленное, – одну краюху отдам…
Судя по звукам, разъяренный Рут шел в направлении недавно покинутой Кышем черной кухни или, (о, Неть, только не это! Корзину! Корзину тоже отдам!) прямиком к стойлу. Кыш замер. Несколько секунд прошли в напряженном ожидании, но вот скрипнула тяжелая дверь – повар вошел в кухню.
Времени было мало. Через несколько минут обман выяснится, охрану предупредят, и выход со двора для человека, погубившего княжеский кашкыр и укравшего княжеский хлеб, будет закрыт.
Кыш вскочил, перепрыгнув через загородку стойла, и кинулся к выходу со двора.
Пэт, толстый ленивый стражник, давно забывший, что такое настоящая служба (да, пожалуй, и то, кто такой настоящий человек) конечно, не мог не воспользоваться таким моментом:
– Стой, стой, ведьмин сын! Куда несешься?
– Так, это… Надо срочно за рыбой. Приказали…
– За рыбой, – протянул Пэт, – а с кашкыром-то уже закончил? А то, что-то шума из-за тебя сегодня много…
Кыш опустил голову, шмыгнул носом:
– Да, задержал немного. За что и пострадал, – пытаясь изобразить на лице раскаяние и страдание, мальчик многозначительно почесал свой костлявый зад.
Пэт захохотал:
– А, ну, теперь понятно, чего ты так торопишься! Ну, беги-беги, пока я сам не пнул тебя для скорости, – Пэт смачно хрюкнул и плюнул в сторону Кыша.
Кыша не нужно было уговаривать дважды – он торопливо кивнул и бросился по дороге. До рынка он добежал быстро.
В базарный день, конечно, на рынке было не протолкнуться – со всего княжества съезжались и покупатели, и продавцы. Иногда приезжали купцы из соседних княжеств и даже из Столицы. Но сегодня, среди недели, торговая площадь была почти пуста.
Кыш, перешедший на шаг, прошел мимо одинокой торговки овощами, скучающего торговца посудой и, конечно, мимо рыбака, на прилавке перед которым лежали ровно четыре большие рыбины. Идти приходилось медленно, чтобы не привлекать внимания – торопиться на рынок у княжьего слуги могла быть причина, а вот бежать по улицам тихой неспешной деревеньки в сторону Столицы – вряд ли. Кыш решил, что будет идти степенно до того, как кончится улица, а потом сразу уйдет с дороги и будет идти лесом. Ну, по крайней мере, первое время. Такая мелочь как он, конечно, не стоит княжеской погони, но мало ли что. Вдруг князь Тук с утра не в духе?
Глава 3. В лесу.
Вскоре последние деревенские дома остались позади и Кыш, оглянувшись пару раз, чтобы убедиться, что никто не несется за ним во весь опор, сошел с дороги в лес. Мальчик решил, что будет идти так, чтобы дорогу было видно, а то забредешь еще туда, куда добрым людям ходить не следует. Тут то, в землях князя Тука, все, конечно, прилично и тихо (спасибо, дружине!), но дорога долгая – мало-ли что или кто (боги уберегите!) где прячется, ожидая добычу.
От таких мыслей Кыш вздрогнул и прибавил ходу. Поторопиться имело смысл в любом случае – и чтобы поскорее прийти в Столицу, и, если вдруг будет погоня, чтобы уйти подальше. А погоня очень даже может быть. И даже не потому, что князь не получил к завтраку свой драгоценный кача кашкыр, а его богатству нанесен сокрушительный урон вероломной кражей корзины с двумя хлебами. А потому, что в этом деле замешан самый невезучий подросток всего княжества (а может даже и Силолесья) – Кыш.
Кыш горестно вздохнул. Что правда, то правда. Он невероятно невезуч. И вся его жизнь – подтверждение этого факта. Ну, о каком везении может идти речь, когда родная мать отказалась от него почти сразу после рождения? Кыш сто раз слышал историю о том, как однажды зимой, той страшной зимой, когда Черная вьюга мела почти неделю, а мороз стоял такой, что птицы замерзали и падали с деревьев, его, завернутого в какие-то тряпки подбросили под дверь княжеской кухни. Старая Эдна плохо спала в ту ночь – она рассказывала, что это была темная, очень темная ночь, не было видно ни луны, ни звезд. Казалось, что весь мир погрузился во мрак, что рассвет никогда не наступит. Эдна так и говорила: «Это была ночь Полной тьмы, мой мальчик». Потом она, помолчав немного, промокала глаза уголком фартука и продолжала свой рассказ. Она говорила, что ветер и вьюга выли и плакали, как раненые звери. И это было до дрожи жутко. Но вдруг к этому вою и стонам добавился еще один звук, похожий на плач ребенка. Эдна сначала испугалась еще больше, потому что подумала, что это лесные духи вышли из чащи, чтобы выманить ее, одинокую бедную старуху, за порог, чтобы выпить ее душу.
Но время шло, а плач ребенка становился все сильнее и громче. И сердце старушки не выдержало – «Будь, что будет. Пусть лучше духи заберут мою душу, чем утром я найду на крыльце замерзшее тело какого-то малыша! Что бы сказал про это мой добрый Фридо? Фридо, который так любил детей…» Воспоминание о давно усопшем муже придало старушке сил и она, закутавшись в одеяло, и прочитав краткую молитву Матери матерей, начала открывать дверь. Но ветер был так силен, что не только вырвал дверь из слабых рук Эдны, громко ударив ее об стену постройки, но и ворвался внутрь, пытаясь задуть огонь в очаге и сметая все на своем пути.
