За рекой берег выглядел не так дико. Да и река не напоминала стоячее болото и рябила мелкими барашками волн. Большая поляна, окруженная ухоженным лесом, наверняка использовалась местными, а может, и приезжими для пикников. Если верить интернету, где-то там, за деревьями, скрывались развалины поместья Старолисовых. Неужели кто-то до сих пор ищет сокровища? И какой другой лагерь имела в виду Мира?

В голове тут же зажглась идея покататься на лодке. В следующий раз она возьмет с собой вёсла и попробует переправиться на другой берег. Может, найдет развалины поместья и погоняет там местных призраков. Оригинальный способ отвлечься от собственных проблем, не хуже дневника.

На пути к дому Наташа едва не заблудилась, свернула на одну из чёртовых тропок и бродила почти полчаса, пытаясь выбраться на главную дорожку. Тропинка петляла, как трусливый заяц, и убегала из-под ног. На обратную дорогу в итоге ушло в три раза больше времени. Наташа удивилась собственному спокойствию, перспектива заблудиться её не испугала, скорее раздражила потерей времени. Единственная эмоция, которая до сих пор проявлялась в ней ярко, – раздражение. Пожалуй, ещё злость. А вот все, что когда-то доставляло радость или хотя бы вызывало улыбку, просто превратилось в обыденность. «Притупилась чувствительность» – самое точное объяснение.

Вернувшись домой, Наташа перекусила тем, что нашла в холодильнике. Готовить не хотелось. Она и так никогда не была полной, а за последний год, пожалуй, исхудала. В первую очередь, потому что перестала получать удовольствие от еды. Вкус вроде восстановился, а нежелание есть осталось. Многие блюда, ранее обожаемые, она теперь на дух не переносила, от одного упоминания о них подкатывала тошнота. Обиднее всего было вычеркнуть из меню красную икру и маринованные грибы.

Перебрав баночки и, ориентируясь по запахам, Наташа заварила себе чай. По кухне поплыл аромат малины и чабреца, терпкий и слегка кисловатый. Она снова разулась и, расположившись на крыльце, достала дневник.

Солнце коснулось края забора и заалело, воздух помутнел и насытился запахами, чай давно остыл, а Наташа все сидела, обдумывая записи Рыжика. Невольно бросила взгляд на участок за сеткой – сосед так и не объявился, а значит, об интернете пока можно забыть. В качестве развлечения остаются книги и дневник.

А если бы она вела подобные записи, какая бы получилась история, и была бы она интересна постороннему человеку? Вряд ли, получилось бы что-то циничное, пропитанное разочарованием и злостью. Кому нужна такая горькая пилюля?

Обычно такое стараются обойти в разговорах и в жизни, если встречается в ленте социальных сетей – пролистнуть. Своих проблем хватает. Вот и Никита не смог принять новость о её болезни. Ушел даже раньше, чем начались, собственно, испытания. Когда ей только поставили диагноз «онкология», он вроде как поддержал, говорил, что вместе они со всем справятся. Но его глаза потухли. Он испугался, причем больше, чем сама Наташа. Этот страх пропитал воздух в квартире и висел невысказанными словами, стоило им заговорить о планах на будущее. А планы были большие. Видимо, поэтому они рушились с таким грохотом.

Они жили вместе уже два года, в Наташиной квартире. Оба крепко стоящие на ногах, оба в возрасте за тридцать – по мнению родителей Никиты, самое время завести детей, ну а по мнению Наташи – сначала надо узаконить отношения. К этому все шло. На Новый год Никита сделал предложение, подарил кольцо. Он и раньше дарил украшения, прижимистым никогда не был. А тут расстарался. Нашел действительно красивое кольцо с настоящим рубином. А сразу после длинных праздничных каникул пришли результаты биопсии.

Он старался. Правда старался. Улыбался и произносил ободряющие слова, но страх и неуверенность читались в каждом его взгляде, в каждой фразе. Он не верил в счастливый финал, ни для их отношений, ни для Наташи.

Сломался он за несколько дней до операции. Наташа видела, что с ним что-то происходит. Но в тот период ей точно было не до чужих переживаний. Со своими бы справиться. Никита молчал, о планах они больше не заговаривали, кольцо на пальце Наташи сигналило алым светом, напоминая, что совсем недавно их самой большой проблемой был выбор меню для будущей свадьбы.

Он помогал собирать вещи для госпитализации, на вопросы не реагировал. По пути в больницу сосредоточенно смотрел на дорогу. Последней каплей послужила небольшая забегаловка на повороте с названием «Раковая». Увидев вывеску, Наташа неожиданно расхохоталась, но смех почти сразу утонул в слезах и перерос в истерику. Никита тоже засмеялся. Ломаный, лающий смех, слишком наигранный, чтобы быть настоящим.

Он съехал на обочину и остановил машину. Перестал смеяться так же резко, как и начал. Не глядя на Наташу, обреченно признался:

– Я не могу. Прости. Не могу. Это слишком.

Наташа молча ждала продолжения. Удивилась, но не сильно, подсознательно ждала этого разговора уже больше недели. Никита сдался раньше нее, и почему-то именно это послужило самой болезненной новостью: он не верил, что у нее есть будущее.

– Ты хочешь расстаться?

Никита повернулся. Нарочно избегая взгляда, стыдливо и пробормотал:

– Не могу. У тебя грудь отрежут. И волос не будет, совсем. Не могу тебя представить такой. Это ужасно.

Наташа хмыкнула.

– Может, и не только грудь. А волосы не самая большая плата за жизнь.

Он шумно выдохнул.

– Прости. Я буду помогать деньгами, если нужно, заберу из больницы, договорюсь с врачами. Но не могу. Вместе. Как раньше не могу.

Наташа опустила взгляд на кольцо, коснулась гладкого ободка.

– Вернуть?

Никита неожиданно разозлился.

– Ну что за глупости! Это подарок. Не нужно ничего возвращать. Ни кольцо, ни другие подарки.

– Хорошо. Когда меня выпишут после операции, тебя, наверное, уже не будет в квартире?

– Наверное.

– Поехали, – Наташа кивнула на дорогу в каком-то заторможенном отупении.

Но Никита не сдвинулся. Помолчал и снова попытался оправдаться:

– Не хочу тебя обманывать. Я не смогу делать вид, что ничего не произошло. Не смогу смотреть на этот шрам, а уж касаться тем более. И волосы…– он с болезненной нежностью провел по длинным прядям Наташи и тут же отдернул руку. – Прости.

Наташа кивнула. Не заплакала, не попросила подумать и не начала умолять. Просто промолчала, даже истеричные слезы после «Раковой» высохли. Тогда она просто не до конца поняла, что произошло, а может, верила, что Никита передумает и вернется. Ну не может же человек на полном серьезе вот так бросить в такой сложный момент? Тем более она не просто коллега или соседка, а любимая женщина. Любимая же? Собирался жениться и детей завести. Да и вообще, жестоко это и малодушно.

Это позже она узнала, что может, и не только Никита. Мужчины бросали своих жен, уходили из семей, заводили любовниц, уезжали в длительные командировки. Потому что не справлялись с этой ношей. Проще было отойти в сторону. Лысая женщина без груди, химически или хирургически кастрированная, разве женщина?

А ведь Наташа его долго оправдывала, а стоило просто сразу признать, что он слабак. Жестокий, эгоистичный слабак. Бросить в такой ситуации все равно что добить утопающего веслом. Он её и добил. Его неверие в будущее пробралось в нее как радиация, незаметно, но убийственно. Она радостно улыбалась и убеждала всех, что это просто жизненный этап, она всё преодолеет, но не верила в это. Ночами её накрывало душной паникой, она ревела, глядя в потолок и отгоняя страшные мысли. Наташа сама не заметила, как начала жить так, будто завтрашний день не наступит. Стала транжирой. Начала покупать дорогие платья, питаться в кафе, позволять себе траты, на которые обычно откладывала не один месяц и ждала повода. Как бы ни старалась выглядеть стойким оловянным солдатиком и улыбаться в лицо невзгодам, она не верила и жутко боялась.

Ей нужна была поддержка, а не пинок в пропасть. Она похоронила себя раньше времени, а сверху придавила трехтонной виной. Психолог удивился, что она пытается оправдать Никиту и винит себя в разрушенных отношениях. Будто этот диагноз – её собственный выбор. Она прошла через это одна, без его помощи, хоть он и обещал отвозить, когда нужно, в больницу или помогать деньгами. Кольцо она продала, не потому что нуждалась, «виртуальные деньги» ещё не закончились. Просто, видя это украшение, вспоминала не то, как он сделал предложение, а как бросил её напротив забегаловки с дурацким названием «Раковая». Она до сих пор злилась и не могла его простить. Психолог много раз ей говорил, что это непрощение убивает именно ее, Никите, в принципе, все равно, он давно самоустранился. Она кивала, соглашалась, но продолжала злиться. Только психологу об этом не говорила.