Телеги остановились на площади, выложенной серо-черными плитами, неподалеку от шумного рынка. Сам дворец состоял из трех башен, соединенных крытыми переходами: боковые башни стояли друг напротив друга, а главное здание, толще и выше остальных, располагалось чуть позади, тем самым замыкая треугольник. Камень был облицован мраморной крошкой, отливавшей темной синевой. К центральной башне примыкал храм с круглым блестящим куполом, настолько крошечный, что мог вполне сойти за часовню. Охранники спешились и стояли тесной группкой, и, судя по всему, собирались заглянуть в харчевню отобедать и выпить по кружке крепкого эля. Один из них сделал Ланну приглашающий жест. Ульцескор демонстративно водрузил ладонь на плечо Лиандри и махнул рукой остальным, подразумевая, что не желает их задерживать. Охранники скользнули под низкую арку, пригнув головы, и на этом инцидент был исчерпан.

— Все в порядке, Лири? — глухо прозвучал голос Ланна.

Они зашли в темный переулок, подальше от чужих глаз. Ланн обнажил голову. Лиандри поправила меховой плащ и ласково улыбнулась, видя искреннее участие во взгляде ульцескора. Он продолжал воспринимать ее как девушку, как уязвимое существо, и это ее очень забавляло. Лиандри старалась всегда хорошо выглядеть и приятно пахнуть, но внутри она давно перестала быть женщиной. Ее мерзлую плоть терзал исключительно животный голод, и темное искусство, которого она никогда не желала, стало ее пожизненным наказанием. А что, если ей доступна вечность, если она не может умереть? Разве не Вираго, сильнейшие из ведьм, в конце концов обретали бессмертие дис?

— Да что со мной могло произойти? Лучше спроси о капитане.

— Ты… — Он осекся.

— Я поцеловала его. И все. — Имитируя стыдливость, Лиандри взмахнула длинными ресницами и скромно потупилась. — Но, кажется, это повергло его в состояние глубокого шока. Ах, человеческая жадность! Ведь он просил о большем. Услуга за услугу — так он сказал.

— Это я понял.

— Я не питаю сочувствия к людям, Ланн. Тот человек был жалок, и он заслуживал смерти. Но я пощадила его ради тебя. Ради нашего плана.

— Значит, ты ждешь благодарности?

— Нет. — Взгляд Лиандри медленно поднялся от носков сапог до лица ульцескора, и какая-то искорка мелькнула в ледяной лазури ее глаз, как звезда, на мгновение вспыхнувшая и померкшая. — Вовсе нет. Ты ничего не можешь для меня сделать. И никто не сможет.

Ведьма отвернулась, обнимая себя руками, словно это могло облегчить вес того бремени, которое ей приходилось нести. Ланн несколько минут стоял молча, не найдя нужных слов, потом осторожно тронул Лиандри за локоть, привлекая внимание.

— Мой кинжал.

Она без тени смущения распустила корсет до конца и вручила ему короткий клинок, спрятанный под грудью. Ульцескор склонил голову в знак признательности и поспешно заткнул его за пояс: металл, побывавший у Лиандри за пазухой, обжигал холодом. Это было единственное оружие, которое он прихватил с собой. Клинок с капсулами серебра Ланн оставил в деревне, засунув его под матрас.

Лиандри многозначительно хмыкнула, поглядывая на кинжал.

— Это для самозащиты, — пояснил Ланн.

— Но ты убьешь, если кто-то станет угрожать твоей жизни?

Он поколебался.

— Да.

— Моей?

— Да.

Ланн вспомнил похожий разговор, который они вели с Летицией, и его сердце заныло от разочарования и боли. Он словно находился на краю бездны, носки его сапог свисали над пропастью, и, несмотря на то что сзади возвышался дворец из сияющего хрусталя, полный всевозможных удовольствий, терпеливо ожидающий своего короля, Ланн все равно стоял к нему спиной. Его лодыжки обвивали тугие веревки, черные ленты и шелковые локоны волос, и они тянули его вниз, на самое дно, где он должен был познать истинное отчаяние. Как она могла уйти после того, как он открылся ей, хотя прежде не раскрывался ни перед кем? Неужели она не понимала, сколь глубокой будет рана и сколь тяжелой — печаль? Я никогда не отталкивал тебя, кричал он Летиции, когда понял, что ему за ней не угнаться, так почему же ты отвергаешь меня? Но девушка, слыша в его голосе боль и обиду, не повернула назад.

— Мне нужна другая одежда, — произнес Ланн.

— Как и мне.

Платье Лиандри, придававшее ей облик жертвы насильника, следовало сменить. Точно так же она не могла расхаживать по улицам в дорогом капитанском плаще. Кто-то из конвоя мог поинтересоваться, где же, собственно, капитан, а у Ланна не было готового ответа на этот вопрос. Скорее всего, начальник лежал в душном мраке между двумя стенами.

— Поменяемся? — предложила ведьма.

Ульцескор остался в куртке и бриджах охранника, а Лиандри надела его плащ взамен мехового и прикрыла волосами стальные клипсы на капюшоне. Она велела ульцескору ждать здесь, в тени переулка, отправилась на рынок и быстро раздобыла дешевое платье из коричневой шерсти и широкую черную накидку.

— Это так захватывающе, — сказала ведьма, стягивая через голову одежду. Взору Ланна открылась ее голая спина, и он поспешно отвернулся. — Все эти переодевания. А я неплохо косила под жертву, как считаешь? Некоторые из моих клиентов любили такие игры. Скромная горничная, неприступная альвийская дева, развратная аристократка…

Ульцескор демонстративно кашлянул. Лиандри бросила на него взгляд через плечо: белое и округлое, обтянутое бархатной кожей. Он стоял в прежней позе.

— Я смущаю тебя?

— Нисколько, — соврал Ланн. — Что-то в горле першит.

— Платье застегни.

Он повернулся и стал быстро соединять крючки. Гнал любые мысли прочь. Ведьма вздрогнула, когда его руки ненароком коснулись ее кожи, затем снова, когда Ланн почти добрался до низа спины. Значит, капитан был ей противен, а он — нет? Ульцескор стиснул зубы. Какое ему дело до того, чем она руководствуется при выборе партнера? Судя по ее словам, у нее были и юные мальчики, и зрелые мужчины.

— Скажи, я тебе нравлюсь?

Ее голос был тихим и вкрадчивым, как будто она прощупывала почву, на которую собиралась ступить, и этой почвой была внутренняя полость его сердца. Ланн похолодел при воспоминании о том, как ласкала его Лиандри, предварительно сковав дурманом его разум. Так гипнотизирует добычу рогатый скитал — сам он двигается вяло и неторопливо, пока его шкура завораживает смотрящего многоцветием и красотой узора. Скитал принадлежал к хищникам, убивающим токсином. Снежная Ведьма была не менее ядовита, и Ланн на мгновение ощутил страх и желание склониться перед силой, во много раз превосходившей его собственную. Мораль, закон, доводы рассудка — все эти преграды не имели над ней власти.

Я не убила его. Ради тебя. Потому что ты разделил мое одиночество и печаль.

У него закружилась голова. Все прежние терзания показались ему смешными. Разве эти люди, несчастные смертные, лорды или крестьяне, могли представлять для него опасность? Он должен отослать Лиандри прочь. Да, он так и сделает, когда все будет кончено. Отослать ее? С кем? Животное, выпущенное из клети, вкусившее свободу, ни за что не вернется обратно.

— Скорее, я тебе, — холодно произнес Ланн.

— Конечно. Кайн был силен, но ты сломил его.

— Он был слабым, — возразил ульцескор.

— Он хотел тебя, Ланн. В качестве союзника и друга.

— Почему?

Она обернулась и одарила его долгим взглядом.

— Откуда мне знать? Может, он думал, что с твоей помощью ему удастся достигнуть цели. Стать колдуном, покорить мир или что-то еще. Я понимала эту его жажду лучше других. Мы всегда хотим то, чего не можем иметь, ведь так?

— Хватит болтать. Мы теряем время.

— Но разве я не права? — Лиандри громко всплеснула руками и воздела глаза к небесам. — Ах, Летиция ди Рейз, самая желанная девушка во вселенной!

Ланн промолчал. Кажется, он понял, чего добивается Снежная Ведьма: заставить его возненавидеть Летицию. Ведь это чувство уже поселилось в нем, оно пряталось глубоко внутри, не осмеливаясь выползать на свет; осталось лишь подкинуть растопки и превратить его в пламя. В памяти вновь всплыли произнесенные когда-то слова. 'Если я отдам тебе свое сердце, что ты будешь с ним делать?' — спросил он. 'Выброшу на помойку', — ответила она. Нет, конечно, на самом деле Летиция сказала вовсе не это. Она просто назвала вопрос глупым. Ульцескор тяжело сглотнул, чувствуя, что начинает терять рассудок.