Утром я проснулся от звонка в дверь. Посмотрев в дверной глазок, я никого не увидел, решил, что балуются дети, но внутреннее чутьё подсказало мне, что нужно открыть дверь, что я и сделал. На коврике под дверью лежала окровавленная связка ключей. Эта были те самые ключи, которыми открывала дверь Маша, когда мы жили вместе. Вспомнив про неё и про увиденный мной реальный ночной кошмар, я решил спуститься вниз «типа покурить» и посмотреть, что к чему. Мишутки под лестницей не было, из-за двери слышались голоса. Открыв дверь и выйдя на крыльцо, я увидел толпу старушек, окружившую двух крепких парней в милицейской форме. «Мерседес» всё так же стоял напротив подъезда, задняя пассажирская дверь была открыта. Только сейчас я заметил наполовину съеденное, окровавленное человеческое тело. По длинным светлым волосам и по разодранному кроваво-зеленому плащу я понял, что это была Маша. Она была похожа на жертву нападения акул. Огромные кровавые укусы были на её шее и на спине. Отчетливо просматривались белые кости, торчащие из красного мяса. От машины до тела тянулась тёмно-красная полоса. Скорее всего, Мишутка по каким-то причинам не успел Машу съесть сразу, и она каким-то образом выбралась из машины и пыталась спастись в подъезде. Но она умерла раньше, чем доползла до подъезда.
– Вы не слышали ночью шум? – спрашивал у старушек милиционер.
– Ой, нет… – громким визгливым голосом говорила толстая бабка. – Я ж глухая на одно ухо…
– Нет… было тихо, – вторили остальные. – Никто не кричал…
– А вы не знаете, в какой квартире жила эта… женщина?
– Ой, нет, – заголосили хором бабки. – Своих-то мы знаем. Наверное, она в гости к кому-то пришла…
Затушив сигарету и проходя мимо толпы, я бросил как бы случайно:
– Да к парню она приходила с шестого этажа. И машина это его…
– Точно! – подхватила визгливая бабка. – Это машина Толика. И девка в таком плаще от него пару раз выходила. Сейчас трудно понять, кто это, но я думаю, что это та… Она самая…
Проходя мимо машины, я заглянул через приоткрытую дверцу в салон автомобиля. Там всё было в крови, на кожаных сиденьях валялись обрывки одежды и куски мяса. Но больше всего меня поразил небольшой шарик, лежащий в луже крови прямо под дверью автомобиля. Присмотревшись, я понял, что это был глаз с круглым зеленым зрачком, испещренный кроваво-красными прожилками. Я вспомнил, что у Толика были зеленые глаза. А сейчас его глаз в упор смотрел на меня из кровавой лужи…
Мне вдруг стало дурно. К горлу подкатила тошнота. Я побежал, не в силах больше оставаться там. Мне хотелось убежать куда угодно, лишь бы больше не видеть всего этого.
Пришёл в себя я только на Витькиной кухне.
– Значит, будем тебя выводить из стресса! – уверенным голосом сказал Витёк, наливая мне стакан водки. – Это ещё фигня. Ты не видел, что чехи с нашими солдатами в девяносто пятом делали…
Пришёл домой я только в воскресенье днём. В голове стоял плотный туман, из которого выныривали редкие воспоминания: мы пьём водку с Витей, Марина кричит на моего друга, потом мы едем на вокзал, садимся в электричку, доезжаем до Витькиной дачи, пьём, шутим, приезжают на дорогих иномарках Витькины друзья и подруги. Опять пьём, паримся в бане. Потом случился провал в памяти. Я не мог вспомнить ничего, кроме серого салона джипа и Витькиного сослуживца Саню, который всю дорогу до города рассказывал мне армейские анекдоты и сам же над ними смеялся.
Подходя к дому, я не увидел ни «Мерседеса», ни толпы старушек, ни милиционеров, что меня порадовало. Сильно подросший и потолстевший Мишутка сидел на своём месте, свесив голову. Со стороны казалось, что он спит, но я-то знал, что медведь не спит. Судя по двигающимся ушам, сейчас он прислушивался к звукам подъезда. Не исключено, что он продумывал план дальнейших действий, прикидывал, кого бы съесть.
«Главное, чтобы не меня!», – подумал я, проскочив мимо него.
Как только я вошёл в квартиру, мне в нос ударил запах затхлости, перегара и нестиранных носков. Окинув взглядом свои хоромы, в которых всё выглядело так, будто здесь погуляли студенты, причем, не самые лучшие, я пришёл к выводу, что неплохо бы прибраться и начал делать уборку. Чтобы не было скучно, я включил радио. После нескольких попсовых песен начался выпуск новостей. Сначала ведущая новостей говорила о визите президента России в Екатеринбург, потом рассказала про новый спектакль в театре драмы. А потом она сказала то, что я никак не ожидал услышать. Я даже прибавил звук:
– … Недавно в подвале дома двадцать один на улице Мира был найден труп пропавшего мальчика, Дениса Дёмина. А двумя днями позже, во дворе того же дома нашли два истерзанных тела… По сообщениям пресс-центра ГУВД, в Кировском районе орудует маньяк-людоед. Он убивает своих жертв и ест их. В последнее время пропажи людей на территории Кировского района стали отнюдь не редкими. Сначала пропадали домашние животные, а сейчас – люди. Ведётся следствие. Всех, кто что-то знает о маньяке, просьба позвонить по телефону … за вознаграждение.
– Да ты становишься знаменитым! – сказал я, приглушив звук радиоприёмника. Не знаю почему, но я был уверен, что Мишутка меня слышит. – О тебе уже по радио говорят.
Тут же где-то в моей голове эхом отозвался голос медведя:
– Я не виноват, что мне жрать всегда хочется!
Почти сразу же заиграла песня Доктора Албана «Воrn in Africa».
Через два часа, спускаясь по лестнице с двумя увесистыми мешками мусора в руках, я не увидел Мишутку, что показалось мне странным.
«Куда он мог уйти с таким брюхом? – удивился я. – Ему сейчас нужно неделю сидеть под лестницей и пищу переваривать!»
Подумать только, я уже начинаю думать, как натуралист. Этакий мишутковед. Мне кажется, что я уже знаю о нём почти всё, или почти всё. Поэтому ничему не удивляюсь. Но далее произошло то, к чему я был не готов.
Подходя к мусорке, я увидел две глубокие борозды на земле, будто тащили что-то большое и тяжелое. Обойдя бетонный заборчик, огораживающий мусорные баки, я увидел Петьку и… Мишутку. Петя прислонил большого плюшевого медведя к мусорному баку, потом ухватил его за лапы, чуть ниже отвисшего живота и, кряхтя, закинул в набитый мусором бак. Медведь лежал поверх мусора, разбросав в стороны лапы. Его голова была повернута на бок. На меня смотрели пластмассовые глаза, из маленького рта торчал красный пластмассовый язычок, словно медведь дразнился. В тот момент он был простой плюшевой игрушкой. Правда, чертовски большой.
– Ну и тяжесть, – пробормотал Пётр, вытирая лоб.
– Помоги мне, друг! – отчетливо прозвучал в моей голове голос Мишутки. – Чёртово солнце…
Мне вдруг стало жалко его, несмотря на то, что он был убийца. Но я считал его своим другом. К тому же, он помог мне отомстить Маше. Да, месть была страшной, но… он помог мне! Ни у кого нет таких друзей, а у меня есть. Нет, надо его спаси.
– Чем он тебе помешал в подъезде? – спросил я, закинув мешки с мусором в другой бак и изобразив на лице удивление. – Он ведь украшал подъезд…
– Кончай строить из себя дурака! – Петька посмотрел на меня, в его красных припухших глазах сверкнули молнии злости. – Ты прекрасно знаешь, что он – не игрушка. Это он сожрал собаку Лизы, моего Дениску и всех других, кого разыскивает милиция…
Когда Петя произнес имя сына, на его ресницах повисли капли слёз. Он резко отвернулся от меня. Скорее всего, Пётр не хотел, чтобы я видел, как он плачет.
– Да брось ты… – я хотел положить ему руку на плечо, чтобы успокоить, но Пётр отшатнулся.
–… А ты думал, что никто ничего не знает? – Петя шмыгнул носом. – Да все в курсе. Все видели, как он ходит ночью по подъезду, подслушивает и принюхивается, стоя под дверями. Как ты думаешь, почему после девяти вечера никто не выходит на улицу, а? Где эти тинэйджеры, на которых всегда Петрович орал с балкона и грозился перестрелять, как собак?
– Может, это он? – я все ещё пытался изображать наивного дурочка. – Подстрелил кого-нибудь…
