Грин-Вэлли знал, что это не так. Действительно, он начал подозревать, что Мерлин был в такой же степени наставником, как и советником. Что большинство радикальных нововведений, которые до сих пор обеспечивали выживание Чариса перед лицом подавляющего численного преимущества его врагов, исходили от "предложений" сейджина чарисийцам, которые затем превратили их в работоспособные приложения. Барон подозревал это по той прекрасной причине, что он был одним из тех чарисийцев. Именно Грин-Вэлли, будучи майором королевской чарисийской морской пехоты, сыграл ведущую роль в разработке революционно новой тактики пехоты, основанной на полевой артиллерии и нарезных кремневых мушкетах, которые "просто случайно" появились в Чарисе вскоре после прибытия некоего Мерлина Этроуза. Он тесно сотрудничал с Мерлином в процессе выполнения этой задачи, и во многих отношениях они еще более тесно работали вместе во время кампании в Корисанде. Фактически, победа, которая принесла Грин-Вэлли его титул (с рыцарским званием) и закрепила поражение князя Гектора Корисандского, была возможна только потому, что Мерлин открыл ему свою способность наблюдать видения.

Итак, да - барон Грин-Вэлли знал о Мерлине Этроузе гораздо больше, чем подавляющее большинство его собратьев-подданных. Но чего он не знал - и Мерлин искренне надеялся, что он даже не подозревал, - так это того, насколько Мерлин на самом деле был еще большим.

Я бы очень хотел, чтобы его добавили во внутренний круг, - размышлял сейджин, - и знаю, что Кэйлеб и Шарлиэн тоже согласны со мной. На самом деле, думаю, мы должны добавить его. Просто не имеет смысла не вводить его полностью внутрь, и не думаю, что нам нужно беспокоиться о каких-либо кризисах религиозной совести с его стороны.

Эта последняя мысль действительно почти заставила его вздрогнуть, учитывая ее прямое отношение к причине, по которой он был здесь.

- Их величества на самом деле послали меня по нескольким причинам, милорд, - сказал он. - Одна из них, во многих отношениях, вероятно, самая важная, состояла в том, чтобы позволить мне оценить ваш прогресс - я имею в виду ваш и герцога Истшера - из первых рук. Когда я действительно смогу задавать вопросы, может быть, даже сделаю несколько предложений от имени его величества. Это трудно делать, если все, что ты делаешь, - наблюдаешь за видением.

- Вижу, где это было бы правдой, - согласился Грин-Вэлли. Сейджин отметил, что его, похоже, нисколько не расстроила мысль о том, что Мерлин "оценивает" его успехи в выполнении нового задания.

- И вторая причина, почти столь же важная, - признался Мерлин, - заключается в том, чтобы подвести меня достаточно близко к Истшеру, чтобы... взаимодействовать с ним.

На этот раз Грин-Вэлли только кивнул. Мерлин не особенно удивился - барон всегда был проницательным и дипломатичным парнем. Он понимал, что даже ему Мерлин вряд ли мог прямо сказать: - Они хотят, чтобы я посмотрел, является ли Истшер тоже... предателем или нет.

Хорошей новостью было то, что Мерлин был почти уверен, что Истшер не был им. Плохая новость заключалась в том, что, несмотря на все "несправедливые" преимущества сейджина, Мерлин был только "почти" уверен в этом. И, к сожалению, тот факт, что герцог фактически был дядей императрицы Шарлиэн по своему браку, что он был шурином недавно умершего герцога Холбрук-Холлоу, и что он был старшим офицером Холбрука-Холлоу, заместителем командующего королевской чисхолмской армией почти пятнадцать лет, означал, что "почти наверняка" было недостаточно.

Не после предательства Холбрука-Холлоу.

- Могу я спросить, каковы были ваши впечатления до сих пор? - вежливо спросил Грин-Вэлли. - В общем смысле, конечно. Я бы не хотел просить вас слишком подробно рассказывать о каких-либо особо достойных бывших морских пехотинцах - при условии, конечно, что они есть поблизости, - и смущать меня своей бурной похвалой, - добавил он, и Мерлин фыркнул.

- Знаете, милорд, - сказал сейджин почти задумчивым тоном, - я всегда слышал, что определенная... дерзость, можно сказать, является неотъемлемой частью личности любого морского пехотинца. Вы случайно не знаете, как могли возникнуть эти слухи, не так ли?

- Я? - Грин-Вэлли невинно расширил глаза. - Я не морской пехотинец, сейджин Мерлин! Я офицер имперской армии. На самом деле, у меня где-то здесь есть письменное подтверждение, чтобы доказать это. Так что же может знать грубоватый, честный, от природы скромный армейский офицер о морских пехотинцах и их завышенных представлениях о себе?

- О, отличное замечание, - согласился Мерлин. - Не могу себе представить, что могло на меня найти, чтобы задать такой вопрос.

- Я, конечно, надеюсь, что это так, - сказал Грин-Вэлли немного сурово, когда он взял бутылку вина и снова наполнил кубок Мерлина.

- Ну, во всяком случае, отвечая на ваш вопрос, мои впечатления до сих пор были почти повсеместно хорошими. - Тон и выражение лица Мерлина снова стали серьезными. - Честно говоря, я на самом деле не совсем понимал, насколько хороша чисхолмская армия. Полагаю, мне следовало бы это сделать, учитывая ту роль, которую она играла при короле Сейлисе. Конечно, не говоря уже о том, чтобы сохранить королеву Шарлиэн на троне - и живой - после смерти Сейлиса. Имею в виду, что две трети его старших офицеров, в конце концов, ветераны кампаний Сейлиса, и очевидно, что Истшер - и Холбрук-Холлоу, если уж на то пошло, - отлично поработали над их обучением и оснащением.

Грин-Вэлли медленно кивнул, его взгляд был задумчивым, и Мерлин пожал плечами.

- Очевидно, - продолжил он, - их вооружение не настолько хорошо, как то, что мы взяли с собой в Корисанду, но, с другой стороны, если разобраться, его нет ни у кого больше. И так же, как вы, несомненно, обнаружили, их построение и тренировки ориентированы на тактику, которая только что устарела. Но, опять же, они вряд ли одиноки в этом. Учитывая оружие, доступное всем несколько лет назад, у меня сложилось впечатление, что войска Истшера могли бы, по крайней мере, при равной численности выстоять против любой из армий материка, и, вероятно, надрать им задницы, если уж на то пошло. За исключением Сиддармарка, конечно.

Настала очередь Грин-Вэлли фыркнуть. Армия республики Сиддармарк была широко признана - и не без оснований - самой эффективной вооруженной силой в истории Сэйфхолда. По крайней мере, на суше. Военно-морского флота Сиддармарка практически не существовало, и королевский чарисийский флот безраздельно правил морями Сэйфхолда еще до прибытия Мерлина Этроуза в Теллесберг. Однако в любом месте, где фаланга сиддармаркских пик могла найти себе место, она царила без сомнений. Что объясняло успешную, устойчивую экспансию республики на юг в направлении Деснейрской империи за последние сто пятьдесят сэйфхолдских лет или около того. Эта экспансия была остановлена только тогда, когда рыцари земель Храма гарантировали границы великого герцогства Силкия в договоре о городе Силк в 869 году.

Силкия, по крайней мере номинально, являлась независимой, хотя ее великий герцог ежегодно платил значительную дань Деснейру. Он также платил каждый год рыцарям земель Храма, хотя это называлось "десятиной" и до недавнего времени выплачивалось каждым правителем Сэйфхолда. Конечно, официально не для "рыцарей земель Храма", но это было только потому, что все рыцари земель Храма просто случайно оказались членами совета викариев Матери-Церкви. Их двойная роль как светских, так и церковных правителей давала им значительное несправедливое преимущество, но в то же время несла определенные недостатки. Особенно сейчас. Рыцари земель Храма долгое, долгое время нервничали из-за этой великолепной армии Сиддармарка по другую сторону их общей границы, и на протяжении многих лет они использовали свою власть как князей Церкви, чтобы препятствовать любому авантюризму со стороны сменявших друг друга лордов-протекторов республики. Договор о городе Силк, возможно, был самым вопиющим примером их вмешательства, но вряд ли он был единственным. Это не совсем помогло их отношениям с республикой, хотя, учитывая непререкаемое превосходство Церкви, вряд ли могло спровоцировать открытый разрыв, что бы ни думали некоторые викарии.