Точно так же, как это не единственная причина, по которой я даже не подумал о том, чтобы предложить Рейджису присоединиться к "внутреннему кругу", - отметил он с более чем легкой грустью, а затем поморщился от собственной извращенности. - Действительно, довольно глупо для архиепископа сожалеть о глубине личной веры первого советника королевства, - сурово сказал он себе.

Возможно, так оно и было, но в некотором роде он сожалел об этом и был слишком честен с самим собой, чтобы отрицать это, особенно в уединении своих собственных мыслей. Как и любой другой житель Сэйфхолда, Грей-Харбор вырос в Церкви Ожидания Господнего, и, несмотря на его жгучую ненависть к храмовой четверке и другим людям, которые развратили эту Церковь, его вера была глубокой. Это было абсолютно важной частью того, кем он был, того, что делало его таким сильным и благородным человеком.

И это было причиной того, что сэру Рейджису Йовансу никогда не могли сказать правду об "архангеле Лэнгхорне" и всей извращенной лжи, на которой покоилась Церковь Лэнгхорна. Это уничтожило бы его. А может быть, и нет. Он был сильным человеком, и его вера была могущественной. Он мог бы пережить шторм... но Стейнейр был уверен, что борьба будет ужасной. Которая, по крайней мере, ввергнет его в мучительный кризис совести, который парализует сильную, уверенную решительность, которая была такой неотъемлемой частью его - та самая вещь, которая сделала его таким выдающимся в его нынешнем положении.

Лично Стейнейр принес бы глубокую, искреннюю молитву благодарности, если бы все, чего им это стоило, сохранило бы самого эффективного, по меньшей мере за два поколения, первого советника, который служил королевству Чарис. Возможно, это было недальновидно с его стороны как архиепископа, но он был священником задолго до того, как стал епископом, и каждую ночь молился о том, чтобы "государственные дела" никогда не заботили его больше, чем отдельные души. И все же священник в нем ужасно боялся, что первый советник - это не все, чего им это стоило... и в этом факте заключался микрокосм истинного затруднительного положения Мейкела Стейнейра как человека Божьего.

У Стейнейра не было сомнений в том, что Бог должен был признать силу и страсть веры такого человека, как Рейджис Йованс, однако эта вера была искажена теми самыми людьми, которым было поручено воспитывать его душу. Как однажды сказал сам Стейнейр Мерлину Этроузу, Бог может многого требовать от некоторых своих слуг, но кем бы Он ни был, глупым Он не был. Он никогда бы не осудил такого человека, как Рейджис, за то, что он верил так, как его учили верить.

И все же, когда - и как - Стейнейр и другие, подобные ему, знавшие правду, провозгласили эту правду? Этот день должен в конце концов наступить. В конечном счете, вера не может основываться на преднамеренной лжи, и те, кто знал, что была сказана ложь, должны разоблачить ее. Но как? Когда? И какой ценой для тех, кто был воспитан, чтобы верить в ложь? Несмотря на свою собственную веру, Мейкел Стейнейр ни на мгновение не сомневался, что, когда будет рассказана правда, многие решат, что Сам Бог тоже должен быть ложью. Он боялся этого момента, боялся возможной цены для всех этих душ, но все же знал, что это должно быть сделано в любом случае. Точно так же, как он знал, что религиозный конфликт, который этот раскол вызовет к жизни, во многих отношениях затмит нынешний.

Вот почему они сначала должны были уничтожить храмовую четверку и разорвать мертвую хватку Церкви Ожидания Господнего на всем Сэйфхолде.

Что, в свою очередь, вернуло его к проблеме его собственного предстоящего ухода и дыры, которая останется в совете.

- Сказать по правде, Бинжэймин, на самом деле я не очень беспокоюсь о Рейджисе, - сказал он. - В конце концов, это не значит, что нам с тобой приходилось тратить все наше время на то, чтобы "направлять его" на то, что, как мы знаем, хотят сделать Кэйлеб и Шарлиэн. Имею в виду, что он уже делает это, и, видит Бог, он достаточно часто демонстрировал, насколько он компетентен на самом деле. Кроме того, существуют практические ограничения на объем "рулевого управления", которое мы могли бы выполнить. Если только ты не хочешь встать посреди следующего заседания совета и объявить, что ты "слышишь голоса"?

- Маловероятно! - Уэйв-Тандер фыркнул.

- Ну, когда ты дойдешь до этого, тогда оно и придет. - Стейнейр снова пожал плечами. - Рейджис не из тех, кто бросается в каком-то особом направлении, по крайней мере, не обсудив это сначала с остальными членами совета. Когда это произойдет, если ты думаешь, основываясь на чем-то, что ты знаешь неизвестное ему, что он вот-вот совершит ошибку, тебе просто придется сделать все, что в твоих силах. В любом случае, на твоем месте я бы не стал настаивать на этом слишком сильно, пока у тебя не будет возможности обсудить это напрямую с Кэйлебом и Шарлиэн. Вполне может быть, что если мы все соберемся с мыслями, то сможем придумать какой-нибудь способ... скажем так, обуздать его энтузиазм. И, зная Рейджиса, даже если мы не сможем найти способ сделать это, он вряд ли сделает что-нибудь глупое или достаточно рискованное, чтобы создать реальную опасность.

- Вероятно, ты прав насчет этого, - признал Уэйв-Тандер. - Нет, в этом ты прав. И все же мне действительно не нравится, что двор в Черейте устроен таким образом, - он поморщился. - Я уверен, что Грин-Маунтин и королева-мать Эйлана чувствовали себя примерно так же, когда двор был здесь, в Теллесберге, и знаю, что нам всем придется к этому привыкнуть, но это не значит, что мне это нравится.

- Да, это так, - согласился Стейнейр. - На самом деле, огромное расстояние - и то, сколько времени требуется для передачи сообщений между различными ее частями, по крайней мере открыто, - это самая большая слабость империи, и мы все это знаем. Я почти уверен, что храмовая четверка тоже так делает, и полагаю, что любой такой умный, как Тринейр и Клинтан, сделает все возможное, чтобы воспользоваться этим преимуществом. Конечно, - Стейнейр обнажил зубы в самой не архиепископской улыбке, - они не знают всего, не так ли? Возможно, мы сидим здесь и беспокоимся о том, как "управлять" Рейджисом, но они понятия не имеют о том факте, что ты или я можем обсудить ситуацию "лицом к лицу" с Кэйлебом и Шарлиэн в любое время, когда нам понадобится!

- Что только больше расстраивает, когда мы не можем поговорить с кем-то еще в любое время, когда нам нужно, - прорычал Уэйв-Тандер, и архиепископ усмехнулся.

- В Писании говорится, что терпение - одна из благочестивых добродетелей, - отметил он. - Интересно, что так же поступают и все другие религии, о которых читали мы с Совой. Так что ты не получишь от меня большого сочувствия только потому, что это добродетель, которой тебе особенно не хватает, Бинжэймин!

- Я надеюсь, ты все еще найдешь это забавным, когда будешь сидеть на галеоне посреди моря Чисхолма, - ответил Уэйв-Тандер, сверкая темными глазами. - Терпение, я имею в виду.

- Почему-то я подозреваю, что штиль в море Чисхолма будет одной из наименьших моих проблем в середине зимы, - криво усмехнулся Стейнейр. - По какой-то причине мне посоветовали взять с собой много золотоягодного чая.

Блеск в глазах Уэйв-Тандера превратился в веселое фырканье. Чай, заваренный из листьев и плодов золотоягодного дерева, которое достигало высоты около десяти футов и произрастало практически в любом климате, был стандартным сэйфхолдским средством для лечения морской болезни.

- Возможно, тебе эта мысль покажется забавной, - строго сказал Стейнейр, - но я сомневаюсь, что буду чувствовать то же самое, когда мы будем смотреть на волны высотой со шпиль собора!

- Вероятно, нет, - признал Уэйв-Тандер с усмешкой. Он откинулся на спинку своего стула и несколько мгновений потягивал бренди, затем снова посмотрел на Стейнейра.

- А Нарман? - спросил он. - Ты давил на отца Жона по этому поводу в последнее время?