Губы Стейнейра сжались, а глаза потемнели. Уэйв-Тандер лучше, чем кто-либо другой, знал, что Мейкел Стейнейр был одним из самых нежных от природы людей, которых когда-либо создавала человеческая раса. Однако в тот момент, глядя в эти глаза, видя это выражение, он еще раз осознал, какая огромная пропасть лежит между словами "нежный" и "слабый".
- И даже если бы это было неправдой - а это так, и вы знаете это так же хорошо, как и я, - продолжил Стейнейр через мгновение, - абсолютно необходимо, чтобы у людей за пределами Старого Чариса было лицо, которое можно было бы связать с моим именем. Или, скорее, с моей должностью. Пройдет совсем немного времени, прежде чем храмовой четверке удастся провести контратаку. Когда это произойдет, Церковь Чариса столкнется с первым настоящим испытанием своей силы и стабильности. И, честно говоря, в данный конкретный момент степень этой силы и стабильности все еще остается неизвестной величиной. Я уверен в состоянии Церкви здесь, в Старом Чарисе, и с оптимизмом смотрю на Эмерэлд и Чисхолм, учитывая мою переписку и... другие доступные нам разведывательные возможности. Но было бы ужасно несправедливо по отношению к таким людям, как архиепископ Фейрмин в Эмерэлде или архиепископ Поэл в Чисхолме, ожидать, что они будут твердо стоять перед лицом надвигающейся бури и поддерживать свое духовенство, по крайней мере, не имея возможности встретиться со своим старшим архиепископом лицом к лицу.
- Я сказал, что понял логику, - указал Уэйв-Тандер. - Но я, возможно, просто немного больше сосредоточен на этих возможностях убийства, чем ты. Знаю, что с тобой будут твои собственные стражники, и, честно говоря, тот факт, что ты будешь движущейся мишенью, на самом деле сделает любую скоординированную атаку, подобную той, что произошла с Шарлиэн, более трудной для организации. Однако это все еще может случиться, Мейкел, и я не буду очень рад такой возможности, пока ты либо не окажешься в безопасности под присмотром Мерлина в Чисхолме, либо не вернешься сюда, где я смогу присматривать за тобой. Есть слишком много людей, даже не считая храмовую четверку, которые очень, очень хотели бы видеть тебя мертвым прямо сейчас. Однако, если я добьюсь своего, они будут продолжать разочаровываться в этом отношении, если ты не будешь слишком сильно возражать.
Он бросил на архиепископа строгий взгляд, который превратился во что-то более похожее на сердитый, когда Стейнейр ответил на него с полным спокойствием. Секунду или две они смотрели друг на друга, и первым прекратил борьбу Уэйв-Тандер.
- Однако в дополнение к этой небольшой проблемной области, - продолжил он, - то, что ты так долго будешь отсутствовать в королевстве, вызовет свою долю проблем, которые никоим образом не связаны непосредственно с Церковью - или любыми потенциальными убийцами - и ты это знаешь. Во-первых...
Он постучал указательным пальцем по мочке правого уха, и Стейнейр кивнул, его собственное выражение лица было более серьезным, чем раньше. Как и у Уэйв-Тандера, в его собственном ухе был почти невидимый штеккер одного из новых коммуникаторов Мерлина Этроуза. Барон был одним из его собственных самых первых кандидатов, которые были добавлены во "внутренний круг" Кэйлеба, когда Мерлин сделал устройства доступными после того, как ужасающе близкой к успеху оказалась попытка убийства Шарлиэн.
За почти пять месяцев, прошедших с момента покушения, и Стейнейр, и Уэйв-Тандер привыкли ко многим преимуществам, которые предоставляла связь. Действительно, архиепископ часто думал, что Уэйв-Тандер находит эти преимущества даже большими, чем он сам, что было неудивительно, учитывая характер обязанностей барона. Как священник, Стейнейр не мог быть полностью доволен степенью вторжения в чужую жизнь, которую сделали возможными снарки Мерлина, но он также знал, что Мерлин, с решительного одобрения Кэйлеба и Шарлиэн, установил "фильтры" (какими бы они ни были, что было предметом, все еще находящимся далеко за пределами понимания Стейнейра), чтобы максимально ограничить это вмешательство. Если уж на то пошло, и несмотря на тот факт, что любой человек мог бы соблазниться целесообразностью, потратив столько времени, сколько Уэйв-Тандер потратил на управление всеми шпионскими сетями Чариса, Стейнейр достаточно доверял честности барона, чтобы не проводить слишком много ночей без сна, беспокоясь о том, какие личные тайны он может нарушать. Он знал, что барон обычно проводил по крайней мере час каждую ночь, совещаясь с Совой и просматривая разведывательную информацию за день, но он также знал, что был более чем доволен тем, что оставил фактический мониторинг различных разведывательных платформ на усмотрение компьютера. Если Уэйв-Тандер и смотрел на что-то, то только потому, что это попадало в параметры, которые он определил для Совы - параметры, призванные гарантировать, что это действительно важно, - а не из-за какого-либо вуайеризма.
К сожалению, количество других людей в Старом Чарисе, которые были допущены к уровню информации, доступной им двоим, буквально можно было пересчитать по пальцам одной руки. (Предполагая, что Ардин был готов отказаться от одной из рук Стейнейра достаточно долго, чтобы вычисление было выполнено.) Фактически, до сих пор людьми, которые были оснащены устройствами многосторонней связи, кроме императора, императрицы и Мерлина, оставались сам Стейнейр; Уэйв-Тандер; доктор Ражир Маклин из королевского колледжа; адмирал сэр Доминик Стейнейр, барон Рок-Пойнт (и брат Мейкела Стейнейра); сэр Эдуирд Хаусмин, который, несомненно, был самым богатым подданным империи Чарис; и отец Жон Биркит, настоятель монастыря святого Жерно. Были и другие, кого Стейнейр отчаянно предпочел бы добавить в этот список, но это решение ни он, ни Кэйлеб, ни Шарлиэн не могли принять в одиночку. И, несмотря на свое собственное нетерпение, он должен был согласиться с первоначальным решением Кэйлеба устроить все таким образом. Как бы часто это ни сводило с ума, он был готов признать непреодолимую силу аргументов в пользу того, чтобы действовать с почти безумной осторожностью там, где речь шла о расширении внутреннего круга.
Это, пожалуй, единственное, что позволяет мне сохранять подобие терпения по отношению к Жону и остальным Братьям, - напомнил он себе. - Однако факт заключается в том, что кто-то должен быть этим голосом предостережения. И давай будем честны сами с собой, Мейкел. На данный момент гораздо важнее, чтобы мы не говорили кому-то, кому, как оказалось, мы все-таки не могли доверять, чем добавлять в список всех, кого хотели бы.
- Доминик уже покинул королевство, - продолжил Уэйв-Тандер, - Хаусмин сейчас в значительной степени привязан к своему литейному цеху - который, я мог бы отметить, находится ни больше ни меньше как в одиннадцати сотнях миль от того места, где сидим мы сейчас, на случай, если это вылетело у тебя из головы - и отец Жон настолько близок к отшельнику, насколько может быть кто-то, живущий в центре Теллесберга. Так что, когда ты покинешь королевство, прямой доступ к императору или императрице здесь, в столице останется только у меня и Ражира. Ражир вообще не является членом совета - по крайней мере, пока - и, говоря откровенно, у меня нет такого влияния на Рейджиса, как у тебя. Мы с ним друзья и коллеги, и он доверяет моему суждению во многих конкретных областях. Но у меня нет тех отношений, которые есть у тебя с ним. Или с остальными членами совета, если уж на то пошло. Если они двинутся в каком-то неверном направлении, я не смогу обуздать их так, как это мог бы сделать ты.
- Согласен.
Стейнейр кивнул, и его глаза на мгновение потемнели. Уэйв-Тандер был совершенно прав относительно его собственного влияния на сэра Рейджиса Йованса, графа Грей-Харбор и первого советника королевства Старого Чариса. Они знали друг друга почти буквально с детства и безоговорочно доверяли друг другу. И все же это была не единственная причина, по которой Грей-Харбор так глубоко доверял суждениям архиепископа Мейкела Стейнейра.
