КЕВ "Армак" заплатил ужасную цену, чтобы нарушить церковную линию. Четверть его экипажа была ранена. Его фок-мачта исчезла. Он был замедлен, искалечен, пять орудий вышли из строя еще до того, как он добрался до своих врагов. Но это была цена, которую, как он знал, ему придется заплатить, и он и его команда не ошиблись.

На этот раз его орудия были заряжены двойными зарядами. Они обрушили свою ненависть на "Холи уорриор" и "Крусейд", обстреляв оба корабля одновременно. Люди кричали и умирали на борту церковных галеонов. "Холи уорриор" пошатнулся, очевидно, потеряв контроль над штурвалом. Он столкнулся с одним из своих соседей под грохот деревянных корпусов, скрежещущих друг о друга. Реи сомкнулись, мачты сломались, и они вдвоем отлетели в сторону.

КЕВ "Армак" был немногим в лучшем состоянии. "Крусейд" развернулся на левый борт, разворачиваясь, чтобы двигаться против ветра, и пустил в ход свой собственный левый борт. Треть орудий церковного корабля была разбита или выведена из строя, но, хотя его люди были менее опытны, чем у "Армака", они были не менее решительны. Оставшиеся орудия выстрелили по чарисийскому флагману, и на этот раз большинство из них попало. С грохотом рухнула остальная часть грот-мачты "Армака", и Брайан Лок-Айленд упал на колени, когда тяжелый деревянный блок, раскачивающийся на бизань-мачте, как смертоносный маятник, буквально поднял морского пехотинца и швырнул его в верховного адмирала.

- Руль налево! - Ясный голос Бейкира прорезался сквозь бедлам, и "Армак" свернул вправо, даже когда его скорость упала. Он врезался в "Крусейд" всей массой, удар сбил с ног еще больше людей. Бизань-мачта "Крусейда" рухнула от удара, полетели захваты, и Брайан Лок-Айленд поднялся на ноги, проверил свой меч и вытащил пистолеты.

- Долой гостей, мастер Викейн! - крикнул Бейкир, и морские пехотинцы и моряки КЕВ "Армак" издали высокий, пронзительный боевой чарисийский клич, бросаясь на палубу другого корабля со своим верховным адмиралом во главе.

***

Позади "Армака" "Даркос саунд" пробивался сквозь брешь, созданную флагманом. Он обрушился на "Холи уорриор" и его спутника, загремев залпом с левого борта, затем прошел мимо, углубляясь в неразбериху, дым и бедлам. Позади него "Дэфедил", один из галеонов Рок-Пойнта, пробивался сквозь толпу, стреляя вокруг, прокладывая дорогу к сердцу церковного строя. А за ним были "Крэг-Рич", и "Маргаретс лэнд", и "Гринтри", и "Фоум".

Чарисийцы поддерживали свой строй с железной дисциплиной, когда прорывались через крайнюю линию Церкви, но как только они миновали этот упорядоченный строй, хаос, который представлял себе Лок-Айленд, окутал их. К ним просто неслось слишком много церковных галеонов. Избежать их всех было невозможно, и неописуемая неразбериха ночного боя превратила хаос в дикую рукопашную схватку, в которой ни один человек не мог надеяться разобраться.

Никто не сломался. Никто не побежал. Возможно, этого и следовало ожидать от военно-морского флота с чарисийскими традициями, но его противники были такими же упрямыми, такими же решительными. Говорите что хотите о Жэспаре Клинтане, выдвигайте какие бы то ни было обвинения в коррупции храмовой четверке, презирайте своекорыстную алчность коррумпированной и продажной церковной иерархии, но в ту ночь на борту церковных кораблей не было трусов.

Лок-Айленд, его офицеры и его люди точно знали, какого рода действия они намеревались предпринять. Они приняли это с холодной, расчетливой отвагой военно-морского флота с почти непрерывным послужным списком побед, и они сознательно пошли прямо на это.

Экипажи флота Божьего думали, что знают, что их ждет, но они ошибались. Они тренировались, они практиковались, они учились, но они никогда не испытывали этого, и ничто, кроме опыта, не могло по-настоящему подготовить их к такому. Считая по человеку за человека и по кораблю за корабль, противники превосходили их во всех отношениях, кроме одного: мужества. Они были напуганы, сбиты с толку, не имея четкого представления о том, что происходит, и все же они стояли за своим оружием. Они были менее точны, они нанесли меньше попаданий, их выстрелы были легче, но они открыли ответный огонь по чарисийцам. И когда имперские чарисийские морские пехотинцы ворвались на борт их кораблей после того, как столкновение соединило их вместе, они встретили их у фальшборта, на сходнях, с оружием в руках и без малейшего сожаления в сердцах.

Последняя отчаянная оборона королевского чарисийского флота в битве при проливе Даркос была самым близким, самым жестоким, самым яростным сражением в истории королевского флота Чариса.

В эту ночь, в этом месте, на этих залитых красным палубах имперский чарисийский флот нашел себе равных.

***

- На то воля Божья!

Пламя вырвалось из дула пистолета, когда Лок-Айленд нажал на спусковой крючок. Тяжелая нарезная пуля ударила в лицо стражника Храма, брызнула кровь, черная в лунном свете. Это был второй заряд пистолета, и не было времени убирать его в кобуру, так как товарищ мертвого стражника уже приближался. Лок-Айленд бросил дымящееся оружие на палубу, и его меч прыгнул ему в руку.

- Лэнгхорн и никакой пощады! - завопил кто-то еще, когда верховный адмирал парировал абордажную пику стражника. Один из его собственных морских пехотинцев ударил мушкетом, вонзив штык в бок стражника, и сторонник Храма с криком упал.

Лок-Айленд пошатнулся, когда другой церковный галеон со скрежетом приблизился к другой стороне "Крусейда". "Новоприбывший" был сильно потрепан - он потерял бизань-мачту, а фальшборт по левому борту выглядел так, словно его расплющил какой-то маньяк кувалдой, - но его сходни были черны от матросов и стражников, и сталь тускло поблескивала в задымленном лунном свете.

- Чарис! Чарис! - услышал он крики.

- Смерть инквизиции! - проревел кто-то еще, и он почувствовал дикую, полубезумную ярость своих собственных морских пехотинцев и моряков.

Затем на палубу "Крусейда" хлынула новая волна абордажников потоком ненависти и острой стали.

- За мной, парни! - Брайан Лок-Айленд закричал и бросился им навстречу.

***

Сейчас, - подумал Доминик Стейнейр. - Вот сейчас!

"Дистройер" наконец-то прорвался сквозь порушенную церковную линию. По меньшей мере десять его галеонов и галеонов Лок-Айленда стояли вплотную рядом с церковными галеонами, пушечные дула пылали друг на друга с расстояния всего в десять ярдов или даже были связаны вместе, с яростными абордажными действиями, перекатывающимися взад и вперед.

И все же этот остров безумия привлек еще больше кораблей Харпара. Они приближались к незваным гостям-чарисийцам, готовясь завалить их до того, как кто-нибудь сможет прийти им на помощь. И в процессе они создали свободное пространство, место, в которое "Дистройер" смог ввести усеченную линию за собой.

- Сейчас, Стивин! - рявкнул он.

- Да, да, мой господин! - Стивин Эрейксин, его флаг-лейтенант, прокричал сквозь хаос и направился к левому борту юта.

Эрейксин сбросил свой дождевик, когда дождь прекратился. Теперь он сунул руку в карман своей порванной, пропитанной дымом форменной туники, извлек одну из "свечей Шан-вей" коммодора Симаунта и чиркнул ею по казенной части карронады. Она выплюнула искры, вспыхнула и с шипением ожила, и он прикоснулся ей к запалу любопытного на вид устройства, прикрепленного к поручню "Дистройера".

Мгновение ничего не происходило, а затем что-то зашипело и сверкнуло еще более свирепо. Эрейксин поспешно отступил назад... и самая первая сигнальная ракета, когда-либо использовавшаяся в бою на поверхности Сэйфхолда, описала дугу в ночном небе. Она взмыла вверх, извергая огненный след, который вызвал укол атавистического ужаса у людей, погруженных в ограничения Запретов Джво-дженг.