Я бродил по пляжу. Глядел на озеро. Насвистывал какую-то мелодию. В голову лезли мысли. О том, что наконец-то накопил на домик возле моря, что лето проведу там, а зимой в горы. Что жизнь прекрасна, и счастье – оно недалеко.

– Проснись, Маковский, проснись! – из ниоткуда пронзительно донёсся голос Марка.

Я открываю глаза – глаза андроида. Передо мной лишь тьма таких же пустых глаз.

– Наконец-то, – сказал мне «робот» Марк. – Что, опять Земля снилась?

– В смысле? – спрашиваю я, находясь в состоянии шока. – Что значит «снилась»?

– Эхх, Маковский! Никак ты не можешь принять того факта, что Землю ты больше не увидишь. Мы двадцать лет летим на новую планету. И двадцать лет ещё лететь.

От осознания этой фразы меня охватывает экзистенциальный ужас. Настолько сильный, что я в поту дёргаюсь на своей кровати. Это всего лишь сон. Опять. Я всё ещё на Земле, в глубинах искусственного озера, в окружении рыб.

***

Я иду на рассвете туда, откуда пришёл. Методично захожу в хранилище капсул и подключаюсь к своей, вмиг перенося своё сознание через пространство. И вот я снова в этом теле, снова в этой пустоте. Благо, здесь осталось мне недолго. Сегодня мы выходим из гиперпространства. Всё, что остаётся – правильно это сделать, разогнаться ионной тягой, сделав гравитационный манёвр возле звезды и направить корабль на экзопланету. А там, глядишь, отпуск дадут на неделю-другую.

Включив голосовой командой визуализацию райского сада, я медленно отправляюсь в командный модуль и встаю за ту самую управляющую консоль.

– Компьютер, провести диагностику всех систем.

– Так точно, – ответил ИИ. – Расчётное время выполнения – один час.

Забрав из кофемашины свой виртуальный напиток, я направился к выходу с корабля. Я вышел наружу, примагниченный к корпусу и огляделся. Мы летели на скорости, превышающей световую в сто раз. И нет, это не противоречит теории относительности. Ведь мы не несём себя через пространство. Мы двигаем саму ткань этих трёх измерений. И это немного видно отсюда. Вокруг корабля обычный космос, такой же, как и везде. Медленно и плавно плывущий. Разница в слабо заметном ореоле, что становится едва различимым на полюсах нашей летающей посудины в форме «пилюли». Там свет немного преломляется, попадая на границу пространств, создавая лёгкий сферический ореол кривизны. Корабль словно в магическом шаре, вот только сама магия творится у меня на глазах. Чудеса технологий.

Я посмотрел на участок космоса у заднего полюса судна. Марк говорил мне недавно, что в это время должно случиться кое-что интересное.

Ярким сине-фиолетовым светом било облако газа из недавно образовавшейся сверхновой.

– Потрясающе, – сказал себе я.

Эффект от этого явления усилился многократно благодаря последствиям движения быстрее света. Часы вселенной позади корабля словно двигались вспять. Благодаря тому, что с каждой секундой мой искусственный глаз ловил всё ранее и ранее выпущенный свет, все объекты словно омолаживались у меня на глазах. Облако сверхновой всё уменьшалось и уменьшалось, становясь всё ярче, как вдруг оно мгновенно схлопнулось. Яркая вспышка ослепила меня и заставила отвернуться. Когда я посмотрел на облако снова, там была лишь маленькая светлая точка. Звезда, судьба которой – умереть через считанные секунды. Этот мир настолько потрясающий, что здесь даже время можно направить вспять. Удивительное зрелище.

Полюбовавшись вдоволь космической катастрофой, я направился обратно к консоли. Оставалось ещё полчаса, я взял очередную кружку кофе и, визуализировав кресло, сел на него с хорошей книгой в твёрдом переплёте.

Попивая напиток, я лавировал взглядом между строчек текста. Как вдруг книга исчезает у меня прямо на глазах. Внезапно замигал свет и книга вновь появилась, упав мне на колени, закрывшись.

– Вот это нехорошо, – тихо произнёс я.

Голосовой командой бросил экстренный запрос на присоединение Марка. Напарник появился через несколько минут.

– Привет. Что случилось? – без энтузиазма спросил коллега, при этом показательно зевнув. – Сейчас же только десять утра.

– Что-то не так, – ответил я. – Ошибки визуализации, плюс свет моргает.

– Да ладно, ошибки – это же обычное дело.

– Это тебе не ошибки, когда кальян слишком горчит, Марк, – серьёзно ответил ему я. – Это конкретные просадки напряжения на центральном компьютере.

– Ну хорошо, допустим. И в чём проблема?

– Пока не знаю, сейчас закончится проверка систем – тогда увидим.

Несколько минут спустя компьютер докладывает.

– Проверка всех систем завершена. Обнаружены многочисленные отверстия в обшивке и внутренней части корабля. Нарушена целостность камеры термоядерного реактора. Локальный дисбаланс сдерживающего магнитного поля «Токамака». Обнаружены множественные некритические срывы плазмы. Стремительное падение рабочего объёма камеры. Необходим срочный ремонт.

– В смысле отверстия? – Удивлённо произнёс Марк. – Как такое возможно?

– Компьютер, выведи код и причину повреждений.

– Код ошибки: 311. Проверочный протокол совпадает с протоколом номер 010199. Повреждение вследствие прямого попадания. Место попадания – сектор 8. Анализ повреждений показывает, что все отверстия находятся на одной оси. Основная возможная причина – сквозной пролёт астероида.

– Как такое возможно? – так же поражаясь, спросил меня напарник. – Мы ведь летим на сверхсветовой в своём пространственном кармане?

– Видимо, этот камень очень неудачно попал в место слияния пространственных фаз как раз тогда, когда наш корабль пересекал точку его пролёта. Удивительно.

– Так что нужно делать? – спросил моего совета Марк.

– Сейчас будем поддерживать реактор до остановки корабля. Нам нужно контролировать плазму ещё 34 минуты.

Так мы и сделали. Тяжелыми аналитическими манипуляциями мы держали реактор в рабочем состоянии. И вот мы добрались. Я почувствовал лёгкий инерционный толчок. Это значит, что пространственный двигатель отключён. Мы стоим на месте.

Внезапно свет погас. Визуализация исчезла. Мы оказались в темноте. Среди пустоты.

– Марк, Марк! – кричу я своему другу. Вот только сам себя не слышу. Абсолютная тишина.

Вдруг включается слабый свет и я начинаю слышать товарища.

– Маковский! Чёрт! Что это было?

– Похоже, от уменьшения тока сорвало плазму. Мы заглохли. Теперь на аккумуляторе сидим.

– И на сколько его хватит?

– Ты хоть что-то слушал на курсах, перед тем, как в космос пойти? – недовольно спросил я. Андроид стыдливо опустил свои глаза.

– Да я-то думал, в принципе, что электроника тут всё за меня сделает, а я так, на подхвате.

– Так, ладно, – продолжил я. – Тогда слушай внимательно. Аккумулятор здесь большой, но почти всю свою ёмкость он держит на два аварийных запуска реактора. Так что у нас от силы минут 15 на починку. Ты открывай шлюзовую дверь реактора и иди в камеру «Токамака», а я выхожу в космос и заделываю пробоину сверху. Ты хоть инструментом в своей руке управлять умеешь?

– Да, конечно, – утвердительно кивнул посерьёзневший робот.

– За дело, – сказал я и пошёл к выходу.

Я спешно прошёл пустые коридоры и вышел через привычную круглую дверь в открытый космос. Навстречу неизвестности.

***

Надев защитный рабочий щиток, придававший голове форму миниатюрного шлема с тёмной тонировкой стекла, я вышел в пустоту. В лицо бил ярчайший белый свет звезды, что занимала добрую часть «небесного» свода. Визуализация почти не работала, но я хорошо помнил корабль как изнутри, так и снаружи, потому мне не составило проблем добраться до внешнего повреждения. Я обошёл корабль, оказавшись в его тени. Видимость опять вернулась. Я направился к центральной части судна, под которой находился реактор.

– А вот и пробоина, – сообщил я Марку, увидев отверстие.