Как-то раз пришла печальная новость: Дашкина бывшая одноклассница, которую я тоже немного знал, покончила жизнь самоубийством. Галя училась на первом курсе какого-то ПТУ, поссорилась со своим возлюбленным, пришла домой и наглоталась таблеток. Когда ей начало становиться плохо, она страшно испугалась и рассказала о своем поступке маме. Та вызвала скорую помощь. Скорая не успела. Галю хоронили через два дня. Все ее одноклассники, большинство из которых были моими друзьями, собирались идти на похороны. Я предупредил маму, что не пойду на уроки и тоже отправлюсь проводить в последний путь девочку из школы. Мама очень испугалась и расстроилась произошедшему, но меня, конечно, отпустила. С утра мы с Дашкой и общим другом Максом собрались. Честно, я не помню был ли я на кладбище или нет, вроде да, а может нет, но не суть… В общем, между похоронами и поминками, на которые мы тоже планировали пойти, образовался временной промежуток в два часа. Делать было нечего и денег у нас тоже не было. Я предложил сходить к моему бате, который в тот момент уже завоевывал мое расположение путем позволения распития с ним алкогольных напитков. К бате мы сходили так, что ни на какие поминки не попали, а нарезались в полнейшие дрова. Батя сказал Дашке, что у нее красивые глаза, а Дашка с Максом сказали мне позже, что у меня изумительный батя.
Мы с Дашкой, наверно, действительно любили друг друга, так как много ругались и выясняли отношения. Я думал, что она бросит меня, когда она поступила в наш институт и сразу приобрела много новых знакомых, в том числе парней. Училась она на мажорском факультете экономики и ребята там все были до жути деловые. Но этого не произошло.
Я продолжал быть "школотроном", а моя девушка посещала семинары и лекции, но это не мешало нам оставаться вместе и вести практически прежний образ жизни.
А бросил ее я. И, если быть честным, слабо понимаю зачем. Да, у нас были конфликты, но в девяноста девяти процентах случаев только в состояниях сильного опьянения. Наверно, мне просто нравилось говорить ей раз в неделю о том, что я бросаю ее, а потом слушать извинения и мольбы "попробовать начать все сначала". А в тот вечер этого не произошло или я заигрался и перегнул. А потом прошел слух, что она с кем-то там переспала. Не знаю правда это или нет. Скорее всего нет, но это не имеет сейчас абсолютно никакого значения. А через неделю я сам переспал с ее одногруппницей, которую за день до этого Дашка привела к нам в компанию. По иронии судьбы произошло это на том же самом месте, где и у нас с Дашкой был первый раз. Я очень быстро кончил тогда и Ника (так ее вроде звали) предложила мне пойти к ней в подъезд и продолжить. Я согласился. Пока мы шли, ее несколько раз вырвало от выпитого. После этого мы пару раз целовались. Она делала это как то странно – с открытым ртом, но без языка. Ни разу в жизни больше такого не встречал. Мы пришли в подъезд. Она сняла джинсы с трусами и повернулась ко мне задом, нагнувшись. Это был первый раз в жизни, когда у меня не встал. Не знаю что случилось тогда. Может сыграли роль поцелуи после блевотни, может подъезд, может я просто не хотел ее во второй раз (хотя фигура у нее была прямо очень аппетитной). Не знаю что это было, но я быстро натянул штаны, сказал, что мне пора домой и побежал вниз по лестнице. Вслед мне неслись проклятия и ругательства с посылом, что я – полный придурок и что значит "пора домой", когда она так сильно меня возжелала! Мне было плевать, но по-пьяни на "афтепати" после выпускного я рассказал это одному своему гопо-другу Бузельцеву, который положил глаз на эту Нику, о том, что я с ней переспал. Попросил его не рассказывать никому, а он растрепал всем. Сразу узнала и Дашка, чертовски обиделась и на меня, и на нее. После этого у нас уже не было вариантов возобновить отношения, да и компания потихоньку начинала распадаться. Многие поступили учиться в разные места нашего города и других населенных пунктов, завели новых друзей и редко выходили на связь. Эту Нику я потом видел много раз в институте, так как поступил в тот же самый, но она упорно отворачивала голову при встрече со мной. А много-много позже она приходила устраиваться на работу в компанию и попала ко мне на собеседование. Я не сразу ее вспомнил, но когда понял кто это – виду не подал, не стал ее смущать. По условиям ее все устроило, но больше на связь она не вышла. Не знаю с чем это связано, но, думаю, что точно не с той ночью почти пятнадцатилетней давности. По крайней мере, надеюсь на это! Потом пару раз встречал ее на улице, видимо живет где-то рядом. У нее двое детей.
С Дашкой я продолжил видеться, учась в институте, но уже не в роли герлфренд, а в роли веселого компанейского собутыльника. Мы даже пару раз, вроде, переспали по старой памяти, но не более того. Потом, мы около года работали на одном предприятии. Я с бодуна приходил к ней в отдел "стрелять сиги" и она мне ни разу не отказала.
Дашка была моей первой любовью и многому меня научила. Мы давно не виделись, но я очень рад, что у нее все хорошо – респектабельный муж и здоровые дети. Недавно я увидел ее фото в ВК и чуть не заплакал, поняв как сильно она постарела. А потом посмотрел в зеркало и понял, что не одна она…
Все в этом мире имеет свое начало и свой конец. Хорошо, что наш конец еще неизвестен, в отличие от многих людей упоминавшихся в этой главе, включая Бузельцева, который в двадцать пять лет пошел ночью искупаться в местный водоем, будучи изрядно "под шофе", и хоронили мы его, опять-таки, через два дня… Мы встретились с Дашкой где-то в начале наших жизненных путей, на какое-то время путь стал общим, затем они опять разошлись. В любом случае я благодарен ей за тот небольшой отрезок, который мы провели вместе! Он остался в моей памяти, думаю, навсегда…
Глава 7. Дилер.
Выпускные экзамены остались позади и пришел черед куда-то двигаться дальше. Путей – дорог было не так уж много. Хотелось поехать в Воронеж и по примеру двоюродной старшей сестры поступить в ВГУ на факультет журналистики, но никаких конкретных поползновений, кроме единственного разговора с мамой, в данном направлении так и не случилось. В том самом разговоре мама расставила все точки над "i", как всегда прочитав на повышенных тонах краткую девятичасовую лекцию о том, сколь низко я паду, стоит оставить меня без опеки и единственная моя надежда на, пусть не светлое, но все же существующие будущее, это только ее зоркое око. Варианты отъезда вообще не рассматриваются, об этом было объявлено без обиняков и во всеуслышание. Да и я, собственно, особенно не представлял себе взрослую жизнь. К моменту окончания школы мне было всего шестнадцать лет и инфантилизм моей души расцветал всеми цветами радуги. Мать настолько сильно тряслась надо мной и не представляла, что я могу хоть на йоту перестать зависеть от нее, что даже намеки в эту сторону пресекала на корню. Я рос человеком без собственной системы координат, без понимания жизненных процессов, ценности заработанного, тяжести честного труда, без целей и осознания того, кем хочу стать. Я просто побухивал, тусил с корешами и, незаметно для меня, за весельем и драмами выпускного класса, пришел момент, когда школа осталась позади.
Учился я неплохо. Не будучи отличником, как мои родители, или родители их родителей, или мой родной брат, который был старше на десять лет, я, потихоньку – помаленьку, наскреб аттестат за одиннадцатый класс с подавляющим большинством четверок и всего лишь единственной тройкой. Как сейчас помню – по геометрии! Довольно нелепая ситуация, так как на протяжении нескольких месяцев до выставления годовых оценок я посещал, единственный раз в жизни, репетитора именно по математике. Надо сказать, что это был опытный педагог, которая подтянула мои, и без того далеко не нулевые знания, на уровень явно выше среднего. Наша математичка меня не любила. Не как-то особенно (например, как моего другу Вову, который при одном упоминании своей фамилии на ее уроках начинал трястись, обливаясь потом, и единственное, что мог выдавить из себя, лишь: "Ставьте два". В ответ Галина Анатольевна ревела: "Кол, Фалитнов, Кол!"), а примерно, как всех остальных, за редкими исключениями. В конце концов, при выставлении годовых оценок она впаяла мне "треху" и на следующий день ушла в отпуск, не дав возможности исправить оценку.
