Я помню, как двое "старшаков" схватили меня на мосту, заломали руки, а третий прописал с ноги в лоб! Не сильно, так для профилактики, дабы не расслаблялся. Что интересно, и мысли у меня не возникло тогда кому-то пожаловаться, заплакать, начать угрожать карательными органами или нечто в этом роде… Да нет конечно! Неприятно, но жить можно! Никуда ты не денешься от этого.
Зато, не дай Бог, кто-то посторонний удумал бы сотворить со мной или моими друзьями-односельчанами подобное. Все "старшаки" поднялись бы в тот же вечер и наказали наглецов. А если бы силы противника превышали их, все равно бились бы до последнего, но ущемление своего просто так не оставили, приняв за личное оскорбление! И мы – малышня гордились тем, что были "своими" для таких серьезных крутых пацанов, которым в массе своей не было и двадцати лет. Много ли их осталось в живых? Очень надеюсь, что да, хоть и связь практически со всеми давным-давно утеряна…
Все их бабушки-дедушки много лет назад уже отошли в мир иной, а деревенские хибарки проданы за бесценок новым владельцам, сровняны с землей и на месте их стоят высокие красивые дачи, где совсем другие обитатели пишут свои жизненные истории…
Когда я узнал о смерти деда, так летел из соседней деревни на велосипеде, что думал расшибусь в клочья. Хотя нет, вообще тогда об этом не думал, просто хотел поскорее добраться до дома и поддержать бабушку. Друг мой деревенский, Коля, что на год старше меня, ни на сантиметр не отставал. А когда приехали, весь дом уже был наполнен соседями, которые приходили тогда помогать в беде не по просьбе, а по велению сердца.
Велосипед…
Как говорил раньше, тусить мы со своими Степанчиковскими парнями ходили через речку к новым друзьям-подругам. Это было не то, чтобы далеко, минут пятнадцать-двадцать средним шагом. Шли туда обычно всей гурьбой, а вот возвращался чаще всего я один, так как гулять меня отпускали часов до десяти (или до одиннадцати по особым праздникам), а остальных ребят дольше. Возвращаться одному было стремно, потому что по пути предстояло преодолеть сразу два препятствия. Первое – это плотинский мост, на который приезжала по вечерам отдыхать вся окрестная гопота из близлежащих деревень. Получить там по щам было плевым делом, а могли и пырнуть. Другой дороги до дома просто не существовало, поэтому, если издалека вырисовывались силуэты гуляющих там местных "колбасеров" на своих разбитых "Москвичах" и мотороллерах, то приходилось либо пережидать, когда они уедут за очередной порцией спиртного, либо бежать мимо них изо всех сил, не оглядываясь, в надежде, что никто не рванет вдогонку. Мы не были трусами, но по сравнению с сельскими тупорезами были просто детьми, которые при всем желании ничего не смогли бы противопоставить им. А этим дядям, залившим шары поганым пойлом, было абсолютно плевать на то, что перед ними двенадцатилетние пацаны. В основном прокатывало, но пару раз товарищи серьезно огребали – так, что поверженных уносили на руках. Потом были какие-то междеревенские разборки, но панацеей от вывернутых в обратную сторону носов это служило слабой!
Вторым препятствием на пути было сельское кладбище, через которое лежал путь к моему дому. Не между могил, конечно, но вдоль ветхой его оградки мне приходилось проходить с пугающей частотой. Казалось бы, должен привыкнуть, а хрена с два! Ребенок. Темнота. Тишина. Деревня. Поди привыкни! Столько страшных историй, рассказанных деревенскими у костра, не визуализировалось в моей бурной поэтической фантазии ни до, ни после…
А вот иногда мне было не страшно! И я готов был прописать "двоечку в лоб" любому дерзкому потустороннему духу, рискнувшему бы преградить мне дорогу во тьме. Мог я сломать об колено любой скелет, восставший из могилы с целью помешать мне добраться до родного крова! И знаете почему? Ну конечно, потому что бывал в те моменты не кисло накидан местным "кальвадосом" от тети Зины или дяди Васи.
В этот же раз я был вдвойне смел и горделив, так как дернул пивка "через затяжку". Мне помнится, я вообще не видел никакого кладбища и просто пер к дому на автопилоте, зигзагами. Черт меня дернул в тот день взять с собой велосипед. Я падал с него раз пятьдесят, а может и больше. Предпоследнее, что я помню – устал идти и тащить этот хренов велик. Сбоку кладбище. Под ногами щебеночная дорожка. Собираюсь с мыслями, запрыгиваю на седло и начинаю крутить педали. Свободное падение вниз лицом! Щебенка! Солоновато-сладостный вкус обволакивает весь рот. Пятая точка кверху, велосипед в кустах, голова в щебне! Этакий страус. Ух как же потом болело стесанное в мясо лицо… Но это потом!
Последнее, что помню: прокрался в дом, залез с головой под одеяло, чтобы не надышать перегаром в комнате, где уже спят мама и бабушка. Вертолеты. Икнул. Неудачно икнул. Обе женщины отмывают залившуюся в уши блевотину и клянут непутевого сопляка на чем свет стоит! Мне пофиг! Словно издалека, осознаю, что с утра будет совсем не пофиг! А сейчас норм.
А ведь дедушка умер недели две назад…
Глава 3. Битва на мосту.
"Рыжий" был по меркам Степанчиково весьма колоритным персонажем! Да, наверно, и не по деревенским мерилам тоже не затерялся бы нигде. Чувак приехал в поселок с пафосным названием "Гидроузел" в тринадцать лет, проведя все детство в столице. Не помню, что именно заставило его мать взять единственного отпрыска и сорваться с ним в Богом забытую пердь – то ли долги каким-то мутным людишкам, то ли желание керосинить подальше от городской движухи, то ли еще что-то такое, чего в том возрасте мне точно было не понять. В любом случае, какие-то причины у нее точно имелись, иначе сложно объяснить их переезд в населенный пункт, который даже на картах найти вряд ли получится.
Познакомились мы, когда Рыжему было шестнадцать, а мне или тринадцать, или четырнадцать. Я склоняюсь к первому варианту, но это не слишком важная подробность. Интересно то, как именно произошла наша первая встреча. Если честно, я этого вообще не помню, но Рыжий уверяет, что все было именно так.
Тусовали мы в то лето на берегу реки – с другой стороны моста, на территории плотинских. Костер, самогоночка, сигареточки – все как полагается. Деревенские вечера не отличались разнообразием, но скучать нам точно не приходилось!
И вот там оказался Рыжий. Вроде он знал плотинских. Это, собственно, и логично, ведь они все были из Гидроузла, а он жил там уже два или три года. Объясню, что такое Гидроузел: весь поселок состоит из пары двухэтажных домов, по два подъезда в каждом – всего тридцать две квартиры (не во всех из них жильцы), а вокруг ряды сараев, бань, кто на что горазд, в общем. Очень компактное поселение. Одна беседка на всех, один общий сад с яблоками. Местные "аборигены" всегда жили несколько удаленно от остальных деревень покрупнее и не очень радовались тому факту, что наша ватага стала нарушать их размеренный уклад жизни своими ежедневными визитами. Но, что поделать, в Гидроузле жили целых две девчонки, да и с пацанами мы сразу сдружились. Плюс самогон можно было купить практически в каждой квартире. Да, еще и у одного местного предпринимателя, державшего ряд "палаток" по окрестности, в Гремучем и в Красном Знамени, прямо в гараже находился склад продовольствия, которым заведовал его батя – элитный выпивоха дядя Вася. У дяди Васи всегда можно было купить сигарет, пивка и прочих ништяков, типа чупа-чупсов или мороженного. Все эти радости стоили несколько дороже, нежели в магазине, но огромным плюсом было то, что не надо тащиться за тридевять земель, и дядя Вася никогда не спрашивал наших паспортов, а с самого начала поверил в то, что все мы совершеннолетние и имеем право на любые покупки. Короче, Клондайк на минималках!
Придя на берег, к толпе веселых полудетей – полутинейджеров, аппетитно упарывающихся до поросячьего визга самодельным алкоголем, Рыжий притащил с собой двоюродного старшего брата, приехавшего погостить (скорее всего "отсидеться") из Москвы, а так же друга этого самого брата. Были эти двое дюже хмурыми пацанами, лет по тридцать отроду и килограмм по сто двадцать живого веса. Вроде как, какие-то бандиты. Больше я ни того, ни другого в жизни не видел. Друга брата вынесем за скобки, а вот сам брат к Рыжему тоже больше не приезжал. Вероятнее всего, в который уже раз отправился надолго за решетку или еще дальше. Не знаю. Не суть.
