— Ты хочешь покрасить губы, Коля? — ласково спросила Зоя Александровна, и Колька оцепенело кивнул головой, как загипнотизированный.

С одного взгляда оценив обстановку, Зоя Александровна вставила ключ в замок и заперла класс, чтоб мы не убежали. Хотя бежать, в сущности, было некуда — школа закрыта, в коридорах пусто, а на входе вахтёр дядя Яша. Ученики уважали его и побаивались, потому что дядя Яша имел деревянную левую ногу и наколку-якорь на правой руке.

— Ну что, друзья? — Зоя Александровна поочерёдно оглядела нас с ног до головы, и под её взглядом мы сами собой построились в шеренгу.

Даже я не мог сообразить, что предпринять. А она спокойно открыла портфель, достала оттуда три бутерброда и разломила их на половинки.

— Берите, ешьте, и будем думать, как жить дальше.

Несмотря на то, что у меня в животе играл тромбон, я не хотел унижаться до бутерброда. Но Петька Некудыкин смёл свою пайку одним жевком. Надо заметить, что Некудыкина мать неделями не кормила, он только школьными обедами и перебивался. За ним потянул лапу к бутерброду Колька Привалов, потом Кузя. Я сломался последним, но до сих пор помню восхитительный вкус той чайной колбасы с мелкими кусочками жира.

Потом мы все вместе ликвидировали следы разгрома, а в понедельник Зоя Александровна повела нашу группировку к себе в коммуналку, накормила гречневой кашей и усадила делать уроки. С тех пор так и повелось: нехитрый обед и уроки с ликвидацией безграмотности. — Глаза мужчины повлажнели. — Понимаете, для человека очень важно знать, что есть тот, кто даст тебе тарелку горячей каши и стакан сладкого чая.

К пятому классу мы все нагнали школьную программу. Но Зоя Александровна не бросила нас и в средней школе. Когда дурили — и такое бывало, разыскивала нас по подвалам, вытаскивала за уши из неприятностей, ручалась за нас перед директором. Да что там говорить! Мы ей по гроб жизни обязаны! Некудыкин сейчас главврач областной больницы, Колька Привалов — бери выше — работает в министерстве, Кузя, — мужчина коротко хохотнул, — полковник полиции, ну а ваш покорный слуга — телепродюсер.

— Вы сохранили отношения с мамой? — поинтересовалась Рита.

Мужчина хмыкнул:

— А родителей, как и Родину, не выбирают. Стараюсь принимать мать такой, какая есть, но… — он поднял вверх указательным палец, — но с шестнадцати лет живу отдельно! За сим откланиваюсь. Что-то я разболтался. Правда, у меня есть алиби: ваше лицо располагает к откровенности.

Шутливо щёлкнув каблуками, он застучал вниз по лестнице за букетом цветов, а Рита загребла посылку в охапку и почапала на двенадцатый этаж к адресату Калошиной.

— Зоя Александровна, откройте, пожалуйста, вам посылка из Уренгоя от Петра Ивановича Некудыкина.

Пока Рита удивлённо вглядывалась в жирно написанные буквы, со стороны лифтовой шахты раздалось хриплое урчание механизма, и Рита подумала, что мужчине с букетом цветов повезло больше, чем ей.

— Никита, это Рита. Как дела?

Она замолчала, и Никита зажмурился от опасения, что её голос исчезнет из эфира. Она позвонила вовремя, как раз в тот момент, когда он отчаянно нуждался в паре добрых слов.

— Прекрасно! — Он подумал, что его нынешнее положение трудно назвать блестящим, но жизнь всё равно чудесна хотя бы потому, что в ней есть вера, надежда и, конечно, любовь. Вон и солнце светит, медленно поворачивая штурвал по курсу к весне.

Стоя у могильника со страусами, он окинул взглядом запертый дом с опущенными железными шторами. Когда сойдут снега, холм покроется свежей травкой с брызгами мать-и-мачехи. Он внезапно улыбнулся:

— Рита, ты помнишь, когда мы увиделись в первый раз?

— Да. А почему ты спрашиваешь?

— Просто так. Подумал про весну и сразу вспомнил тебя. Посмотри, мы знакомы уже почти целый год. Как ты смотришь, чтобы это дело отметить?

— Я рада, что у тебя хорошее настроение, — проговорила Рита после паузы. — После того, что случилось в твоём хозяйстве, я беспокоилась.

Она беспокоилась! Беспокоилась!

Сорвав с головы шапку, Никита подбросил её вверх, поймал и снова нахлобучил.

— Рита, я завтра буду в Петербурге, можно к вам зайти?

— Разве ты знаешь, где я живу? Ах, да, ёлка! Я забыла. Хорошо, приходи часам к семи. Я испеку пирог.

— А я принесу торт.

Она засмеялась:

— Боюсь, что Гале с Ромой это не пойдёт на пользу.

— Я всё равно принесу.

«Удивительно, какой властью над человеком обладают звуки, сотканные в слова, — подумал Никита. — Только что на душе было пусто и серо, прошло десять минут разговора, и хочется петь, а мир сияет яркими красками. — Он заметил цепочку заячьих следов на белом полотне снега и то, как набирается синью небо над еловой зеленью кромки леса. — Прощай, улетевшая мечта о страусиной ферме, я к тебе ещё вернусь».

В сумке с ноутбуком лежало заявление в квалификационную комиссию адвокатской палаты для сдачи экзамена на адвокатский статус. Необходимость заработка снова толкнула его в юриспруденцию. Никита задумался: а может быть, так оно и надо — стать адвокатом? Ведь для чего-то судьба взяла его за руку и повела по новому кругу.

Никита поднял воротник и пошёл к машине. Выходит, он снова вернулся к камню на перепутье, прямо уже ходил, налево тоже, оставался путь направо. Что там было написано у Ильи Муромца? «Направо пойти — женатым быть»? Он запрокинул голову и рассмеялся, услышав, как в ответ с сосулек на крыше застучала мартовская капель.

— У меня две руки, две ноги, родители и дети живы, есть крыша над головой, и я не голодаю. Слава Богу за всё, — произнесла Рита перед тем, как шагнуть из дома в серую хмурь с обильной моросью — предвестником ранней весны. Под каблуком с лёгким треском разлетелась корочка льда, то здесь, то там яркими пятнами зажигался свет в окошках, а верхние этажи домов кораблями плавали в молочном тумане, который внизу, у земли, распадался на клочки и исчезал в лужах.

Всю неделю погода испытывала терпение города, шарахая температуру от хрустящего морозом минуса до грязно-слякотного плюса, пока наконец весна с зимой не пришли к консенсусу остановить столбик термометра на нулевой отметке.

Месяц назад в шесть часов утра было совсем темно и день прибавлялся на воробьиный шаг. Сперва кажется, что власть ночи установилась навсегда, но стоит сделать хотя бы ещё один воробьиный шаг вперёд, и рано или поздно над горизонтом займётся алая полоска зари. Так было, так есть и так будет.

Рита поправила шапку и подумала, что надо бы забежать в парикмахерскую, потому что вечером придёт Никита. Когда сердце пугливо зачастило, она нахмурилась и решила, что никаких стрижек. Никита будет встречен дружелюбно и официально. Только чаепитие и не более того. Хотя, пожалуй, стоит надеть голубую блузку, она прекрасно оттеняет глаза и волосы. Потом, немного поколебавшись, Рита склонилась в сторону красного платья, но путём некоторых размышлений пришла к выбору зелёной футболки и домашней персиковой юбки до полу. Скромно и со вкусом.

После разборки почты день побежал по привычной тропинке, петляющей между кварталов спального района. Если сумка не оттягивала плечо, то Рита любила сделать небольшой крюк и пройтись уютным сквером меж домов и супермаркетов. Пятачок земли, засаженный какими-то особенными клёнами с красными листьями, летом выглядел роскошно и пышно, а зимой так одиноко, что хотелось подбодрить его тёплым словом. Сегодня она торопилась, но всё равно свернула с асфальта и пошла по засыпанной снегом тропке между тёмных стволов, влажных от оттепели. Хотя зима ещё не сдавала позиций, наступление весны уже проникало в кровь, волнуя чувства неясными запахами тающего снега и набухающих почек. Ещё пара-тройка градусов в плюс, и на вербах проклюнутся бело-серые пушистые зайчики, природа встрепенётся, очнётся от сна и начнёт набирать силу и мощь для будущего лета.

Предстоящая встреча с Никитой прибавляла шагу упругости. Поднимало настроение и то, что вчера они связывались с родителями по скайпу, где мама с папой выглядели здоровыми и весёлыми. Плюс к оптимизму, начальница сказала, что скоро повысят зарплату, а ещё звонила Светлана и сообщила, что путём сложных манипуляций сумела выцарапать Лину из детского дома. Им трудно, но они обе стараются и вроде бы начинают находить общий язык.