Теперь ничего уже не имело значения. Он был обречен, обречен на мучительную смерть, подобную смерти первых христиан на аренах римских цирков или смерти убийцы французского короля, как, бишь, его звали?

Внезапно стало очень холодно, и Джон почувствовал сильную усталость. К чему бороться со сном? Он прилег на грязный, устланный соломой пол и глубоко заснул.

Наверное, он спал около двенадцати часов, а может быть, и больше, потому что, когда раскрыл глаза, уже смеркалось. Снаружи творилось что-то непонятное: слышались приглушенные голоса и крики, очевидно и прервавшие его мертвецкий сон.

Жан-Пьер, держась за прутья решетки в оконном проеме, отчаянно пытался высмотреть, что за суматоха там творится. Затем, коротко и тревожно вскрикнув, открыл дверь и выбежал наружу, приказав обоим стражам следовать за ним. Откуда-то издалека доносились наводящие ужас звуки трубы.

Труба играла тревогу! Но почему? Сильвер быстро перебрал в уме все возможности. Бунт рабов, подстрекаемых, быть может, неграми-заклинателями

– те тайком занимались строжайше запрещенной черной магией – да, такие восстания не были редкостью и заставляли плантаторов и надсмотрщиков, а в сущности, всех белых на острове применять бесчеловечные репрессии, дабы вселить в сердца уцелевших панический ужас перед силой и свирепостью белого господина.

А может быть, многолетняя ссора между семействами Дюбуа и Рийдов, владельцев соседней плантации, вылилась в насильственный действия? О чем, собственно, был спор? Сильвер, напрягая память, вспомнил, что Дюбуа и Рийд претендовали на владение маленькой бухточкой Спайкс, где оба имения выходят к морю, что очень важно для погрузки бочонков сахара и патоки на каботажные шхуны.

Что же происходит? Слышится пистолетный выстрел. Бешено лают волкодавы Дюбуа. Раздаются истошный женский визг и отборная ругань. Вот еще выстрелы, а за ними – продолжительный грубый, жестокий и зловещий хохот, от которого волосы на голове встают дыбом.

Сильвер завозился на полу. Хотя руки его были крепко связаны за спиной, но, поднявшись на колени и опершись правым плечом о стену, он сумел подняться на ноги. Осторожно ступая, подошел к двери, в спешке оставленной Жан-Пьером открытой, и внимательно огляделся. Во мраке невозможно было разобрать, что происходит, тем более что на плантации царили паника и беспорядок. Небольшие группы рабов метались туда-сюда, спотыкаясь о валявшиеся тела убитых негров. То тут, то там проблескивал свет – какие-то люди бегали с факелами, а поодаль ярким пламенем горели хижины рабов.

Сильвер толкнул приоткрытую дверь карцера и вышел наружу. Не успел он сделать двух шагов, как чьи-то огромные руки схватили его за шею и рывком притиснули к двери. В лицо ему глядели налитые кровью глаза. Нападавший был ростом с Сильвера.

– Погоди, Джоб, – раздался невдалеке грубый голос, – сначала посмотрим, что за рыба нам попалась.

К Сильверу подошел другой человек. Этот был ростом пониже, в ладной треуголке, надетой набекрень, в куртке и панталонах из добротной ткани флотского покроя. Хотя в руке его был короткий тяжелый тесак, выглядел он почти прилично. Пока он разглядывал Сильвера, тот ощутил смешанный запах рома и пота. Первый незнакомец, державший Сильвера за горло, разжал руки и быстро заговорил с подошедшим.

– Не знаю точно, мистер Бонс, – сказал он, – рыба это или птица, но как видите, это белый человек, и к тому же связанный.

– И очень благодарный судьбе, что она послала мне джентльменов вроде вас, – подхватил Сильвер, спешивший воспользоваться положением. – Этот гнусный француз, гореть ему в адовом пламени, связал меня и собирался наутро переломить мне все кости на колесе. Развяжите меня, джентльмены, и я провожу и покажу вам, где он держит свое золото и серебро, честное слово.

Человек, которого звали Бонсом, почесал кончиком сабли под глазом.

– Ладно, приятель, – сказал он, как подметил Сильвер, с североамериканским акцентом. – Ты нас отведешь к золоту, а мы о тебе позаботимся. Только если соврешь, я насажу тебя на саблю, как на вертел! Перережь ему веревки, Джоб, – сказал он резко. – Ну-ка, покажи, где спрятано сокровище, о котором ты толковал, да поживее!

Растирая руки, Сильвер повел их к дому Дюбуа. Он шел торопливо, то бегом, то шагом и видел, что имение захвачено моряками, если судить по их одежде. Пираты? Да, именно так. Нападение пиратов! Несомненно, морские разбойники высадились перед закатом в бухте Спайкс и, дождавшись темноты, атаковали. Сейчас они грабили, жгли и беспощадно убивали всех, кто пытался сопротивляться. Сильверу приходилось слышать, как банды пиратов нападали на плантации по берегам Барбадоса, да и других островов, добывая себе провиант и ценности. Сейчас эта судьба постигла имение Дюбуа.

Подошли к дому. Высокие двери, распахнутые настежь, слегка покачивались на петлях. Казалось, все обитатели ада собрались здесь – раздавались испуганные вопли, страшная ругань и треск сокрушаемой мебели.

Когда троица приблизилась к дверям, из дома выскочил плечистый головорез, с красным платком, обвязанным вокруг головы. Он тащил за собой двух истошно вопящих негритянок – одной из них была Шарлотта, служанка Аннет. Сильвер замешкался, глядя на них.

– А ну, пошел, дурак! – рявкнул на него Бонс, и Сильвер почувствовал укол саблей. Они вошли, звонко стуча каблуками по каменным плитам вестибюля. В комнате справа горел свет. Бонс грубо втолкнул Джона внутрь. Ослепленный ярким светом, Сильвер часто заморгал. Перед ним на стуле с высокой спинкой сидел Дюбуа; руки его были связаны за спиной. Над ним нависли три человека, крича и размахивая ножами. Немного в стороне на расшитом золотом и шелками диване спокойно восседал четвертый.

Едва разглядев, что здесь происходит, Сильвер услышал, как один из троицы зарычал на Дюбуа:

– Если будешь носом крутить и не скажешь, куда спрятал деньги, мы поджарим тебя на медленном огне! Посмотрим, французишка, как станешь чваниться, когда понюхаешь собственное мясо, – и поднес нож к самому лицу Дюбуа.

Человек на диване зашевелился.

– Погодите, мистер Флинт, – сказал он, мягко и правильно, как истый джентльмен, выговаривая слова. – Вы хорошо знаете, что я не выношу насилия над пленниками. Ну, один-два удара по лицу, дорогой мой сэр, это еще не беда. Но жечь на медленном огне – фи! Я англичанин и христианин, сэр, и не допущу этого.

Флинт повернул лицо, испещренное пятнами и щербинами, к человеку на диване, и Сильвер сразу понял, что черты его обезображены ожогом – вероятно, от пороха.

– Слушай, капитан, – укоризненно промолвил Флинт, – так мы никогда не выжмем из него ни фартинга, разрази меня гром. Оставь мне это дело, а я уж знаю, как поприжать эту свинью. Ох, и потеха же будет, когда мы его малость поджарим. – Он рассмеялся, откинув голову назад. Прозвучал тот же леденящий душу хохот, который Сильвер услышал совсем недавно, в самом начале нападения.

В этот момент Бонс шагнул вперед, подталкивая перед собой Сильвера. Тот быстро обернулся к человеку, спорившему с Флинтом.

– Вот, капитан Ингленд, – сказал Бонс, – я привел к вам, если не ошибаюсь, ключи от сундуков этого джентльмена. Мы с Джобом Андерсоном нашли его связанным, как быка перед бойней. Он очень зол на своего хозяина и готов показать, где тот прячет свою казну.

– Точно так, капитан Ингленд, точно так, сэр, – с готовностью заявил Сильвер, – я знаю, где он прячет ценности. Мне не надо доли от них, но умоляю вас, сэр, возьмите меня с собой. Если я здесь останусь, то жизнь моя не будет стоить ни фартинга.

С изысканным жестом капитан Ингленд повернулся к Джону Сильверу, небрежно одернув кружева на рукаве.

– Об этом поговорим, когда будет время, приятель, – ответил он. – Сначала покажи золото.

– Так точно, сэр, – сказал Сильвер, повернулся и повел всех по лестнице в задние комнаты, где, как было ему известно, Дюбуа прятал ценности. Капитан Ингленд, Бонс, Андерсон вместе с двумя другими пиратами пошли следом, но Флинт, поколебавшись, остался.