Вэктал сказал мне, что я был одним из первых заболевших, но одним из последних, у кого угас кхай. Должно быть, боролся изо всех сил. Другие умерли в тот же день заболевания или на следующий, например, Зала. Как и Дерлен. И моя мать с отцом.

Нет ничего ужаснее, чем проснуться и слышать в груди одну лишь тишину.

Содрогнувшись, я стряхиваю с себя эти воспоминания. Я жив. Я выжил. Я получил новый кхай и остался жив. Теперь я здоров и полон сил, а мой новый кхай даровал мне пару — Джо-си.

И на этот раз никакая кхай-болезнь ее у меня не отберет.

Я распаковываю свои вещи, после чего отправляюсь в кладовую, чтобы заполучить побольше шкур для постели. Люди — существа маленькие, которым нужно больше тепла, и они довольно слабы. Джо-си такая крошечная, и я морщусь, вспоминая о том, как она, помимо своего рюкзака, привязанного к ее спине, несла комплект Кайры и Аехако всю дорогу вплоть до самой пещеры. Она, должно быть, очень устала. Она нуждается в еде, горячем чае и теплой постели, где выспаться, даже если она не захочет впускать в нее меня. Она моя пара, и желание заботиться о ней сейчас всепоглощающее. Из хранилища я прихватываю еще кое-что — выделанные шкуры, мешочки сухого чая, засоленное двисти. Позже я все заменю, но сейчас моей паре необходимо поесть.

Когда я возвращаюсь в свою новую пещеру с припасами, главная пещера наполнена гулом счастливых голосов. Прибыли остальные, и звуки радостной болтовни представляют собой постоянный гул, повисший в воздухе. Пожалуй, Рух и его пара Хар-лоу, большую часть времени живущие в Пещере старейшин, совершенно в этом правы. С возвращением всех обратно, куда бы ни взглянешь, везде кто-то будет, и никакой приватности. Происходящее между Джо-си и мной будет разворачиваться на глазах у всех.

При одной мысли об этом во мне поднимается новый прилив яростного собственничества. Что бы она ни думала, она моя.

Вернувшись обратно, обнаруживаю, что Джо-си стоит посреди пещеры, и ее рюкзак лежит у ее ног. При виде ее мой кхай тут же начинает отбивать в моей груди барабанный ритм, и от потребности утвердить ее своей в моих жилах бешено запульсировала кровь. Но лицо у нее осунувшееся и утомленное, а маленькие плечики сгорбились от усталости. Ее кхай начинает подпевать моему, и она в замешательстве опускает взгляд на свою грудь, но внезапно подпрыгивает от удивления, когда я кладу на пол свой сверток.

— Что ты тут делаешь? — она хмурит свои маленькие человеческие брови. — Мне сказали, что это моя пещера.

— Пещера, которую будешь делить со мной, — соглашаюсь я, сохраняя ровный тон, хотя мне это дается тяжело. — Мы с тобой стали парой.

Ее маленький розовый ротик сжимается в сердитую линию. Она трет лоб, и на ее лице видно изнеможение.

— Не делай этого, Хэйден. Прошу тебя. Я слишком устала.

— Я же не говорил, что собрался залезать к тебе в шкуры. Я знаю, что ты устала. — Ее отказ от меня причиняет боль, но это было ожидаемо. Я должен набраться терпения. Мой кхай напевает, не ведая о натянутых отношениях между нами. Я не должен забывать о том, что сейчас все иначе. Джо-си не Зала, чтобы миловаться со своей парой удовольствий в моем присутствии. Она уставшая маленькая человечка.

— Сядь и сними сапожки. Я разведу костер и заварю горячего чая.

На ее маленьком личике появляется выражение удивления, словно она не ожидала, что я буду вести себя с ней учтиво. Неужели я и правда вел себя с ней столь отвратительно? Если я и был резок с ней, то это от того, что она притягивала меня к себе, и это меня пугало. Теперь, как кажется, мои страхи все же не были совсем уж беспочвенными.

Какое-то мгновение она колеблется, но затем изящно оседает в шкуры, испустив едва слышимый стон удовольствия. В ответ на него у меня напрягается член, но я, его игнорируя, выкапываю в центре пещеры яму для костра. Кто-то уже отметил это место, обложив его круглыми гладкими камнями, и теперь я сооружаю пирамиду из навоза и трута, ну а потом иду добыть горящий уголь из другого костра. Когда я возвращаюсь, ее сапожки сняты, а сама она свернулась калачиком под одеялами, и ее маленькое бледное личико — единственное, что видно из-под шкур. Ее глаза закрыты, и она не шевелится, когда я подхожу к очагу и раздуваю угли, подбрасывая трут для розжига до тех пор, пока они не превращаются в дрожащее пламя. Я устанавливаю триногу и кожаный мешок, чтобы заварить чай, но подозреваю, что Джо-си уснет прежде, чем он будет готов.

Я бросаю взгляд на нее, и желание погладить ее по гладкой щеке своим пальцем становится непреодолимым. Каково это будет чувствовать ее в моих объятиях? Зала была высокой и крепкой, такой же мускулистой, как и я. Джо-си на нее совсем не похожа. Она маленькая, нежная и вечно улыбается, и ее улыбки полны неподдельной радости.

Хотелось бы, чтобы когда-нибудь эти улыбки предназначались бы мне.

— Ты ведь не попытаешься что-нибудь сделать, да? — ее слова раздаются тихим, хриплым шепотом. — Просто потому, что я сплю?

Я оскорблен ее словами. Неужели она думает, что я буду заползать на нее, пока она спит, и засаживать свой член ей между ног? Мой кхай принимается барабанить более решительно при одной мысли об этом, и я про себя хмурюсь.

— Я бы никогда такого не сделал.

— Просто спросила, — молвит она тихо. Мгновение спустя я слышу ее тихое посапывание. Я поправляю ноющий член в набедренной повязке и бросаю чайные листья в кожаный мешок с водой.

Меня тревожит ее мысли о том, что, по ее мнению, я готов сделать, чтобы заявить на нее свои права. Неужели она и правда считает, что я стану ее принуждать? И поэтому она так несчастна, узнав, что спарена со мной? Неужели человеческие мужчины такие? Если это так, то она должна радоваться, что стала резонировать ша-кхай охотнику. Мы не совокупляемся с самками без их согласия.

Погруженный в свои мысли, я тру свою грудь. Это мурчание — это и отрада, и пытка, но я счастлив, что оно началось.

Часть 4

ДЖОСИ

Практически мгновенно уснув из-за крайней усталости, я просыпаюсь, чувствуя себя весьма отдохнувшей… и возбужденной. Ужасно возбужденной, черт побери. Моя рука у меня между ног, и я машинально обхватываю свой пах. Температура моего тела там, кажется, выше, и я слегка шокирована, осознав, что я настолько мокрая, что мои кожаные леггинсы поверх моей киски промокли насквозь. Нажимая на складки материи, я принимаюсь тереть ими мою ноющую плоть, и у меня вырывается тихий стон.

Рядом раздается судорожный вдох.

Я замираю. Дерьмо. Я не одна. О чем, черт подери, я думала?

Мои глаза резко распахиваются, и я обвожу взглядом пещеру. Здесь темно, в костре потрескивает маленький огонь. Наверху виднеются сталактиты, а сама пещера намного больше, чем та, которую мы делили с Тиффани, и потолок более высокий.

Проклятье. Ведь это же мой новый дом, который я делю с Хэйденом. А судя по судорожному вдоху? Он где-то рядом и услышал мой стон. Черт, черт, черт.

Я вытаскиваю ладонь, зажатую между моих ног, и тру ее об одеяло, чтобы избавиться от, ну… запаха киски. Я сажусь прямо и зеваю, решив притвориться, будто ничего не случилось.

— Спасибо, что дал мне поспать.

Светящиеся синие глаза наблюдают за мной с другого конца пещеры. Хэйден там, его большое, мускулистое тело примостилось на корточках возле костра. Я смотрю, как кончик его хвоста стегается о камни, и надеюсь, вопреки всему надеюсь, что он не учуял, насколько я возбуждена… потому что это было бы так неловко.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает он.

Я вижу, как двигается его тень, когда он наливает немного горячего чая в одну из неглубоких костяных чашек, которые так нравятся ша-кхаям. Он передает ее мне. Я ее принимаю, и, к моему огромному облегчению, он возвращается обратно в другой конец пещеры, хотя и снова принимается за мной наблюдать своим откровенно собственническим взглядом.

Держа в ладони чашку с чаем, я скрещиваю ноги, стараясь держать одеяла на коленях. Я пью его по чуть-чуть — все еще теплый и с пряным вкусом.