— Насколько хорошо вы сами знали Монтефьоре? — Марк, наконец, перевёл взгляд на Лепажа.

— Не так, чтоб очень, — ответил тот. — Артузо обращался ко мне с просьбой написать прошение о назначении ему пенсии, но, как позже выяснилось, он несколько лет служил алкорцам, а потому пенсия ему в любом случае не светила. К тому же и заслуг перед Сен-Марко у него маловато. Он тогда сильно разозлился на меня из-за того, что я отказал ему в помощи.

— Он был образован? Как он выражался?

— Как наёмник, и писал с трудом, едва мог нацарапать своё имя, хотя читать умел.

— Выражения: «раскаяние жжёт мне душу» и «я хочу поведать миру…» характерны для него?

— Ни в коем случае!

Марк вздохнул.

— Вы правы, господин Лепаж, меня пытались заманить туда ночью, но я был слишком занят и не прочёл эту записку. Показать её я вам не могу, поскольку она содержит сведения, которые пока необходимо сохранить в тайне. Идите к Тома. И пусть позже он доложит мне о том, что удалось узнать.

Николя не решился спорить и ушёл, а Марк взял в руки свой стилет и поднёс его к свече. В выемке на клинке виднелась запёкшаяся дорожка крови. В дверь тихонько постучали, и тут же в неё проскользнул Эдам и уселся напротив.

— Кого убили? — тут же спросил он, взглянув на стилет.

— Что ты узнал? — проигнорировав его вопрос, спросил Марк.

— Артузо Монтефьоре, служил в армии в нескольких кампаниях, а в перерывах перебивался разными тёмными делишками. Кое-кто слышал, что он даже убивал за деньги. Ходят слухи, что как-то он взорвал дом, чтоб убить целую семью, но это было не в Сен-Марко, где-то в другом месте. Последнее время бедствовал, иногда играл в притонах, но с переменным успехом. Однако не так давно его судьба переменилась, он перестал бегать от кредиторов, раздал долги и даже иногда закатывал пирушки. Говорил, что нашёл покровителя, который хорошо ему платит за несложную работу, но подробности не рассказывал, нагонял туману. Живёт где-то в ремесленных кварталах, но мне назвали два трактира, куда он заходит чаще всего, может, там что-то знают.

— Он убит, — сообщил ему Марк. — Моим стилетом. Перед этим кто-то отправил мне записку, — он передал юноше листок. — Конечно, это не привело бы меня не то что на виселицу, а даже в застенок, но у кого-то могли бы зародится подозрения… Тот, кто стоит за всем этим, опережает меня. Он откуда-то узнал, что я вышел на Артузо. Впрочем, мы же интересовались им, и было лишь вопросом времени, когда мы его найдём. И он успел оборвать эту ниточку.

— И что же у нас осталось? — озабочено спросил Эдам. — Этот усатый? Но о нём мы ничего не смогли выяснить. Нет ни одной зацепки, он как в воду канул.

Марк поднялся и, отперев сейф, снова достал оттуда материалы расследования и два холщёвых свёртка.

— У нас есть ещё два направления, в которых мы можем двигаться, — задумчиво произнёс он, снова сев за стол. — Во-первых, письмо и памфлет. Мне кажется, что записку, которой меня заманивали на улицу красильщиков, сочинил тот же автор, да и писал её вовсе не Артузо, который едва мог накарябать своё имя, а тот, кто следил за Айолином. Посмотри, — он передал Эдаму записи, найденные в комнате Леонарда, — почерк похож.

— Да, — согласился тот, — но как мы найдём этого сочинителя?

— Если только пройдёмся по типографиям и поговорим с печатниками. Но это сложно, никто не признается, что печатает такие памфлеты. Нужно осмотреть прессы, литеры и по отличиям резьбы найти ту самую, где печатались эти книжонки. Тогда можно будет взять печатников и допросить их с пристрастием. Но это долгий и сложный путь, а у нас очень мало времени. К утру я обязан доложить королю о результатах расследования или мне придётся собственноручно надеть петлю на шею Дэвре. Потому попробуем выяснить правду иначе, — он развернул свёрток и достал оттуда золотую печатку. — Вечером перед покушением, я видел этот перстень на руке Леонарда, он не болтался, у него крупные руки, так что сам соскользнуть он не мог. Однако утром его нашли в водостоке под грудой мусора и камней на месте взрыва. Если мы узнаем, как он туда попал, мы поймём, кто за этим стоит.

— Наверно, кто-то украл у Дэвре перстень и передал его Монтефьоре. Если конечно тот сам не вошёл в комнату и не снял его с руки сонного Дэвре, чтоб подкинуть его на место преступления.

— Это возможно, но не думаю, что это он. Кто-то был уверен, что ночь Леонард проведёт в своей комнате, где его никто не видит. Он должен был знать, что он не встанет и не спустится вниз, чтоб выпить воды или ещё чарку вина. К тому же ему должно было быть известно, что именно этим утром Делвин-Элидир поедет домой. Откуда это мог знать Монтефьоре? Нет, это могло быть известно тому, кто бывает при дворе и мог приставить кого-то следить за маркизом и там. Понимаешь? Этот человек должен иметь в руках все нити, чтоб вовремя отдать приказ заминировать проулок, которым проедет Айолин.

— И кто это может быть?

— Давай посмотрим, кто был в тот вечер вместе с Леонардом в трактире. Ренар-Амоди, де Монфор, де Бланкар, де Монсеньи, де Гобер и я. Меня, Леонарда и Ренара-Амоди мы можем сразу отмести. В Гае я уверен, как в себе, это не он. Что мы знаем об остальных? Де Монфор — опытный воин и тоже недоволен миром с алкорцами, война — его хлеб. Поэтому он обижается на Айолина, хотя, видит Бог, зря. Однако он вернулся во дворец со мной, был сильно пьян, и Шарль уложил его спать. Не думаю, что он притворялся, он действительно много выпил. Де Бланкар тоже военный, но не могу сказать, что прямо-таки рубака. Если у него и были какие-то надежды на военную удачу, то это от повышенного самомнения. К тому же он беден и организация всего этого покушения ему не по карману. По словам трактирщика, он напился и поносил Делвин-Элидира, грозя ему карами, сетовал на его охрану и повторял слухи о том, что он носит кольчугу под камзолом. Вряд ли хитрый заговорщик стал бы так выставлять свою ненависть перед посторонними. К тому же его увёл де Монсиньи. Этот юноша вообще никакого отношения к делу не имеет, в войне не участвовал, лишь недавно приехал из провинции, как один из многочисленных племянников коннетабля. Не богат, дядя деньгами его не балует, разве что посодействовал получению звания кавалера, а потом, возможно, пристроит куда-нибудь на службу. У него нет ни мотива, ни возможностей провернуть это дело, ни, как мне кажется, достаточного ума для того, чтоб всё спланировать. Остаётся де Гобер… Его я почти не знаю, он получил титул маркиза Сен-Марко от Ричарда после женитьбы на Генриетте, одной из его троюродных сестёр, племянницы леди Евлалии. Королю это ничего не стоило. В конце концов, он старший сын маркиза де Гобера, и Ричард, не потратив ни марки, дал ему возможность называться маркизом, не дожидаясь смерти отца. Приданое Генриетты тоже довольно скромное, король не слишком расщедрился, большую часть дала леди Евлалия. В войне Антуан де Гобер не участвовал, и вообще никакой склонности к службе не испытывает, однако, после коронации Жоана постарался сблизиться с ним и теперь всё время отирается где-то рядом. Его отец довольно богат и не жалеет для сына денег, сам Антуан, кажется, неглуп и предпочитает высшее общество. Я вообще не понимаю, что он делал в тот вечер в нашей компании, хотя слышал, что бордели и притоны — его слабость. В тот вечер он пил немного, трактирщик сказал, что это он помог ему затащить Леонарда на второй этаж. Под шумок он мог снять с его руки перстень. Потом он ушёл куда-то вместе с Фьяметтой, видимо, купил её на ночь.

— У него есть мотив, — заметил Эдам. — Он может ревновать короля к Делвин-Элидиру. Если он умён и амбициозен, то наверняка надеется стать более близким королю.

— У Жоана много друзей, в основном рыцари, с которыми он участвовал в турнирах и был на войне, но к Айолину у него особое отношение. Он — друг его детства. Айолин был младшим среди нас, но он был богатым и влиятельным бароном, при этом любимцем Армана, однако, он не считал зазорным возиться с маленьким Жоаном, играть с ним, помогать ему в учёбе. Вернувшись ко двору год назад, он снова взял его под опеку, помог укрепить позиции, выработать правильное поведение по отношению к отцу, поскольку Ричард сильно давил на сына и при этом опасался его, как конкурента. Только с появлением рядом Айолина Жоан решился сблизиться с молодыми рыцарями, которые теперь стали его друзьями, а также он привёл в его окружение своих друзей — молодых баронов Армана, ставших теперь опорой трона. Он важен для короля как близкий друг, как советчик, как защитник. Именно поэтому он и вызывает такое неприятие у части придворных. И если кто-то из них пожелал бы занять подобное положение при короле, ему следовало бы сначала устранить Делвин-Элидира.