– Я то же самое могу спросить у тебя. Дочь сказала, что она еще дома чувствовала себя плохо, – спокойно отвечает Паша.

Я замираю, недоверчиво глядя на телефон.

Лелька ничего мне не говорила. Весь день вела себя как обычно. Неужели она боялась, что если я увижу ее состояние, то не пущу на выходные к отцу? Хотя… я бы именно так и поступила!

– Хорошо, привози ее домой.

– Нет. Она остается у меня. Уже был врач, назначил ей лекарства и постельный режим.

Давящее чувство поселяется в груди. Растираю грудь, которая так и саднит странной болью. Мне совсем не нравится, что Лелька там больная с ним. А не со мной. Может, это какая-то родительская ревность, когда отдаешь своего ребенка?

– Боже, Островский. Это все из-за тебя! На дворе декабрь, а ты ее мороженым кормил – вот и результат! – ругаюсь в трубку.

Понимаю, что сама виновата. Была так занята собой, что не заметила состояние дочери. Но мне хочется с кем-то разделить эту вину, а Паша просто идеально подходит.

– Она ела его не на улице, а в помещении, и не говорила, что у нее горло болит. А сегодня проснулась вялая, не ест и все время лежит. Я померил температуру, оказалось тридцать восемь и пять. Так что я сразу вызвал врача.

Я тру виски. Конечно, он же не мог понять, что у нее что-то болит. Он же с ней не жил никогда. И Лелька молодец, с больным горлом есть мороженое! Никакой ответственности у девчонки.

Я снова растираю грудь. Колющая боль потихоньку проходит.

– Привези ее домой. Я за ней присмотрю. Больничный возьму, – говорю уже спокойнее.

В трубке виснет тишина.

Тягучая и пугающая. Что там еще решил придумать Островский? Он не имеет права отказывать мне! Это все-таки мой ребенок.

– Хорошо. Бери больничный, – соглашается он после паузы. И тут же ставит мне ультиматум: – Но дочь никуда не поедет, пока не выздоровеет. Тебе самой придется приехать, если хочешь, конечно. У меня дома достаточно места и для тебя.

По коже вновь пробегает дрожь. Импульсы отдаются в каждой клеточке тела. Низ живота наливается тяжестью.

Я и Паша вновь в одном доме…

Это очень опасно. Я только-только начала учиться жить без него, строить отношения с другим мужчиной…

Но он прав. Если дочь больна, то нет смысла таскать ее по улице.

– Хорошо, говори адрес, – я устало вздыхаю.

Островский вновь держит паузу.

– Я сам заеду за тобой, – говорит сухим тоном.

Меня снова кидает в жар.

– Я сама доберусь, будь с Лелей, – отвечаю чуть хриплым голосом.

– Нет, жди дома. Я заеду. Ей есть с кем остаться, – отметает Паша мое предложение и отключается.

Сжимаю трубку смартфона.

Он сам приедет сюда. Уже второй раз за неделю. А Лельку он что, со Светой оставит? То есть, моя дочь останется со Светланой?

Нет, я ничего имею против его невесты. Она все же беременная от него. Но я не знаю, можно ли ей доверить чужого ребенка. Как она вообще отреагирует, увидев Лельку в доме Паши?

Я аж прикусываю язык.

Судя по тому, что в офисе Света всегда ведет себя как коршун, то сомневаюсь, что она дома милая и приятная. Так что да. Я должна быть рядом со своей дочерью. Должна ее защищать в любой ситуации.

И пока Паша ко мне едет, я хожу из стороны в сторону по квартире. Места себе не нахожу.

Вздрагиваю, когда в дверь наконец-то раздается звонок. На пороге Паша. Я быстро накидываю куртку и сапоги. Он вновь звонит в дверь.

– Бегу! – кричу.

Едва не ломаю “молнию” на сапожках. Открываю входную дверь, едва не влетая в Островского. Тот ловит меня за талию.

– Привет, Танюш, – обдает меня морозным дыханием.

Прижимает к себе крепко. Я невольно вдыхаю аромат его парфюма. По телу проносятся знакомые мурашки.

От мимолетного удовольствия жмурюсь. Сама не осознаю, что тоже прижимаюсь в ответ. И мне плевать, что я выгляжу сейчас не красавицей. Без грамма косметики, со взъерошенными волосами…

В сравнении со Светой – просто неухоженная серая мышь.

– Нам пора, – отстраняюсь от него первая.

– Да, точно, – отвечает Паша и отпускает меня.

Хмурится. Между его бровей появляется знакомая складка. Это значит, он чем-то недоволен.

Мы спускаемся и садимся в его машину. Меня то и дело потряхивает.

– Нужно сделать тест на ковид! – спохватываюсь, с ужасом вспоминая недавнюю эпидемию.

– Не переживай, врач уже сделал экспресс-тест, – говорит Паша. – Отрицательный. Это просто ангина.

Я с облегчением выдыхаю. Ну хоть не ковид. Ангина – обычное дело, вылечим сами, не в первый раз.

Искоса поглядываю на Пашу. Нужно перед ним извиниться. Накричала, обвинила, а он молодец. Сразу сориентировался, вызвал врача. Не стал разводить панику, как я.

Но язык не поворачивается первой с ним заговорить. И еще возможная встреча со Светланой меня беспокоит. Я вся как на иголках.

– Хорошо, – отворачиваюсь к окну.

Вскоре машина останавливается в элитном районе.

Мы с Пашей почти одновременно покидаем салон. Только я задерживаюсь, оглядываясь по сторонам. Никогда здесь не была, только видела это комплекс на фотографиях, когда искала жилье.

– Идем, – торопит Паша. – Еще насмотришься.

Я спешу за ним в парадной. По мере приближения, сердце колотится все быстрее. Дыхание становится сбивчивым.

Мы поднимаемся на нужный этаж.

Изрядно нервничаю, пока Паша открывает дверь.

Его квартира встречает теплом и приятным запахом.

В просторной прихожей Паша помогает мне снять куртку. Я так и рвусь к дочери, но понятия не имею, что и где тут находится. А квартира, похоже, огромная. Только в прихожей вижу пять арочных проемов, это помимо входной двери.

Сбрасываю обувь. И с нетерпением смотрю на Пашу.

Тот тоже быстро раздевается.

Иду за ним в один из проемов. Мы оказываемся в большой гостиной, в центре которой с потолка спускается то ли колонна, то ли труба, а под ней – оборудован настоящий камин, защищенный специальным стеклом. Сквозь панорамные окна открывается вид на город, вся мебель в стиле хай-тек из стекла и металла, диваны и кресла обтянуты белым материалом, подозрительно похожим на кожу.

Непривычно. Дорого. Но светло и уютно.

А посреди этого великолепия стоит огромная елка.

Дочка не преувеличивала. Дерево действительно упирается макушкой в потолок. Елка сверху до низу украшена разноцветными шариками. Даже на первый взгляд видно, что Паша не поскупился, купил дорогие игрушки с ручной росписью. И вся гостиная увешана гирляндами. Даже сейчас, когда на улице день, они таинственно мигают и переливаются.

– Нравится? – прошивает он, ловя мой взгляд.

– Красиво, – пожимаю плечами.

И чувствую укол ревности. Моя елочка и в половину не так хороша.

Мы пересекаем гостиную, и Паша открывает дверь со вставками из рифленого стекла. За ней оказывается небольшая комната с розовой мебелью и разноцветными бабочками на стенах.

На кровати лежит Лелька. Рядом с ней сидит женщина средних лет. При виде нас незнакомка встает, но я не обращаю на нее внимания.

Вся злость улетучилась, стоило мне увидеть дочь.

Бросаюсь к ней. Краем мысли радуюсь, что тут нет Светы. Можно немного расслабиться.

Кстати, а почему ее нет? Может, она в другой комнате и просто не вышла? Ох, да какая мне разница, нужно заняться ребенком!

Обнимаю дочь.

– Ты как, малыш? – спрашиваю ее.

В комнате пахнет лекарствами. Женщина потихоньку отступает от кровати, освобождая мне место. Я тут прикладываю ладонь ко лбу дочери. Тот горячий. Глаза у Лельки краснющие, будто она долго плакала, взгляд осоловелый.

Еще в пятницу она была абсолютно здорова, а сейчас как подменили. Дочь реально больна.

– Хорошо. Меня осмотрела тетя врач и поставила укол. И выписала таблеток. Папа их купил. И витаминок дали. Вкусных и сладких, – говорит Лелька. – А ты теперь со мной останешься?

Голос сипит. Она втягивает носом сопли, а затем растирает рукой. Еще и лимфоузлы под ушами воспалились, их видно невооруженным взглядом.