– Геннадий Сергеевич, – Мельников ко всем сотрудникам лаборатории, в том числе и к Гене Валееву, за исключением, конечно, Цибаркина, всегда обращался по имени и отчеству, – можете пробить по всяким там социальным сетям, не было ли прошедшей ночью каких-либо происшествий. Что говорят про вспышку и гром, может кто что видел и так далее?
– Да легко Виктор Яковлевич, сейчас займёмся.
– Ну что скажешь Степаныч, есть какие-то предположения? – обратился он уже к Цибаркину, когда Валеев погрузился в плотную паутину интернета.
– Да сам ничего не понимаю. Видимо, генерируя гравитационные поля мы прикоснулись к чему-то неизведанному. Боюсь, мы стоим на пороге открытия, Виктор Яковлевич, непонятного пока открытия.
– А почему вдруг боишься-то?
– Да потому Виктор Яковлевич, стар я уже и здоровье пошаливает. А для того, чтобы об этом явлении заявить, как об открытии, требуется и время, и здоровье. Иначе коммерсанты от науки сначала всё загубят на корню, на взлёте так сказать, а затем присвоят всё себе. Я за свою жизнь с этим столкнулся не раз.
– О чём ты говоришь, Степаныч, о каком здоровье, в твои-то годы.
– Понимаешь, мои прошлые запои даром не прошли. Я ведь тогда и с инсультом познакомился. А теперь боюсь, не дожить мне до того дня, когда наш аппарат в космосе окажется. Об открытие и говорить нечего.
– Что это ты вдруг скис, Степаныч? Переработал видимо. Надо тебе развеяться, отдохнуть. Давай я тебя в санаторий устрою, здоровье тебе поправим и займёшься ты своим открытием с новыми силами.
– Нельзя мне в санатории, я там компанию себе найду обязательно и ударюсь в пьянку. На этом наша деятельность и закончится.
– Что-то ни то тебе не подходит, ни это. Ты действительно устал, от того и капризничаешь. Короче, даю тебе на понедельник выходной. Так что отправляйся домой, выспись, сходи в баньку с другом со своим Вазгеном, знаю, вы с ним закадычные банщики, а во вторник со свежими силами приходи в лабораторию. К тому времени мы с твоим Валеевым результаты испытаний в порядок приведём, и аппарат вскроем, посмотрим, что там к чему.
– Только не надо без меня аппарат вскрывать, обещай мне Виктор Яковлевич.
– Ладно, без тебя не вскроем, обещаю!
Перед уходом Цибаркин ещё раз обошёл эллипсоид со всех сторон, заглянул под аппарат, потряс его за торчащую пружину динамометра, посмотрел на зияющую дыру в крыше ангара, почесал затылок и направился к ожидающему его автомобилю. Мельников приготовил в кофе-машине, что была установлена в бытовке для всего персонала мастерской, две чашки ароматного кофе и одну из них поставил на стол перед Геной Валеевым.
– Геннадий Сергеевич, пиццу заказать вам?
– Да, пожалуйста! Такую пожирнее, я бы целый круг съел, – ответил Валеев, не отрываясь от монитора компьютера.
«Что же это всё-таки могло быть? – размышлял Мельников стоя у помятого от жёсткого падения корпуса эллипсоида. – Фантастика какая-то! Может действительно преодолев гравитацию, мы вторглись в ещё не изученную сферу науки, в сферу с новыми представлениями о мире, о природе? Конечно, страшновато перед неизведанным. Ведь не зря Цибаркин, можно сказать, испугался этого. То, что у него не хватит здоровья и он не успеет своё открытие засвидетельствовать, это лишь ширма. В действительности он боится, что ему не удастся осмыслить, разобраться в сути этого непонятного явления. Да уж! Тот же Исаак Ньютон, тот же Альберт Эйнштейн, они, прежде чем сделать свои великие открытия, прошли большую научную школу, имели, так сказать, университетские образования и сделали себе имя в научных кругах. А у Василия Степановича за спиной всего лишь провинциальный ВУЗ и конструкторское бюро завода. Что не говори, но, чтобы всё что мы увидели, обосновать теоретически и представить, как открытие, Цибаркину и базы и имени точно не хватает»
– Виктор Яковлевич, – оторвал его от размышлений Гена Валеев, – я тут довольно любопытные вещи раскопал.
– Ну рассказывайте!
– Смотрите – вот здесь я собрал кадры съёмок с видеорегистраторов, камер наблюдения, и просто случайных записей со смартфонов, ну те, что пользователи выложили в сеть. Получается, что вспышка и гром, это атака ракет противовоздушной обороны. Смотрите, вот на этих видео одна ракета за другой, а вот следом за ними ещё две. И все они сошлись в одной точке, где и произошла вспышка. А что это за точка, на кадрах не видно. То же самое можно проследить по любительским фото.
– И куда же они целили, если аппарат вернулся невредимым?
– Вот именно! Так вот, мой бывший сослуживец поведал в личной переписке, что радары ПВО зафиксировали предмет прямоугольный формы, который летел снизу-вверх по хаотичной траектории. Вот его-то они и сбили своими ракетами.
– Прямоугольной формы, – задумался Мельников почёсывая лоб, – не уж-то они сбили нашу потолочную плиту? Вы знаете, что это значит, Геннадий Сергеевич?
– Это значит, что силы противовоздушной обороны, так называемый «небесный зонтик» Москвы, настолько надёжен, что даже бетонная плита мимо не прошмыгнёт, не то, что просто мышь летучая, – полушутя ответил Валеев, понимая, что Мельников имел в виду нечто другое.
– Совершенно верно! Даже бетонная плита! Выходит, наш аппарат они не увидели! Или просто проглядели? – вдруг засомневался Мельников. – Отвлеклись на плиту и проглядели. А, Геннадий Сергеевич?
– Не могли они проглядеть, Виктор Яковлевич. Точно знаю, даже птица не пролетит незамеченной, а здесь наш аппарат приличных размеров, да ещё и металлический. Да как за нефиг делать, засекли бы. Это я вам как ПВО-шник ПВО-шнику говорю.
– А если он не успел высоко подняться? Ведь кабель оборвало, и система обесточилась.
– Система автономна Виктор Яковлевич, и там аккумуляторы установлены. Забыли, что ли? И мы с Василием Степановичем в полётном задании возврат в исходную точку запрограммировали. Так, на всякий случай. Аппарат потому и вернулся.
– Ну да, аккумуляторы, – задумался вновь Мельников.
– Радары ниже трёхсот метров не видят, а наш аппарат полюбому должен был выше тысячи метров подняться, потому долго и не возвращался, – продолжил рассуждать Гена Валеев, – там в «чёрном ящике» все записи должны сохраниться, вот вскроем аппарат, там всё и увидим.
– А ваш сослуживец. Ему можно доверять? Может это, как говорится, фейк. Ведь информация, насколько я понимаю, может быть секретной.
– Конечно, информация полюбому секретная. У него жена диспетчером на командном пункте сидит. Так вот она в курилке слышала разговор двух офицеров, а он по старой дружбе мне и поведал.
– Интересно как-то у вас получается – жена рассказала секрет мужу, муж поведал сослуживцу, по старой дружбе так сказать, и никакой военной тайны. Надеюсь, вы с ним нашими секретами не делитесь?
– Нет, конечно, Виктор Яковлевич, я вообще могила по жизни. А насчёт военной тайны, нефиг было этим офицерам в курилке языками молоть.
– И не надо ни с кем делиться Геннадий, – вдруг перешёл Мельников на обращение по имени, – нам бы самим разобраться, что такое сотворили, а уж потом с миром делиться будем.
– И ещё, – не успокаивался Валеев, – ПВО-шники наверняка направили поисковые команды обломки собирать, и с неба территорию осматривать будут, а у нас дыра в крыше.
– Вот это ты правильно приметил!
Мельников тут же достал из кармана мобильный телефон.
– Айказ Арутович привет! Прости друг, что рано разбудил, да ещё в выходной день.
– Здравствуй Виктор Яковлевич! Не надо извиняться, дарагой. Ты же знаешь, для меня выходных не бывает. Говори, что случилось, для тебя всё что ни попросишь, сделаю.
– Да крыша у меня на ангаре прохудилась, и сделать её надо оперативно, так чтобы даже следов ремонта не осталось.
– Да без проблем, дарагой. Когда надо сделать.
– Говорю же, оперативно, значит – вчера. Давай срочно приезжай друг, жду.
Цибаркин не стал дожидаться вторника, а уже в понедельник с утра руководил разборкой своего аппарата. Наблюдая, как сверкающие искры летят из-под диска отрезной машинки, которой молодой монтажник Вова Буторин разрезал титановый корпус эллипсоида, помятого от удара оземь во время испытаний, он в нетерпении переминался с ноги на ногу, при этом то приседал на корточки, чтобы хоть что-то разглядеть сквозь уже образованную от среза щель, то вновь вставал, чтобы закурить очередную сигарету. Сверхпрочный сплав титана режущему инструменту поддавался с трудом. Уже израсходовали четыре абразивных диска, а корпус аппарата не был вскрыт и на половину. Конечно, неподатливость материала корпуса свидетельствовала о правильности подобранного редкого сплава титана, но это обстоятельство и в большой степени препятствовало вынужденному вскрытию эллипсоида.
