Задыхаясь, Линли отворил дверь храма и выбежал на улицу.

Леди Хелен опиралась на край заросшего мхом каменного саркофага, наблюдая за Джиллиан, стоявшей у маленькой могилы под кипарисами, склонив светлую коротко остриженную голову то ли в молитве, то ли в печальном размышлении. Услышав шаги Линли, Хелен не обернулась, не обернулась даже тогда, когда он подошел к ней вплотную и ее рука ощутила твердое и надежное пожатие его руки.

– Я встретился с Деборой, – сказал он.

– А! – Она все еще смотрела в сторону Джиллиан. – Я так и думала, Томми. Я надеялась, что этого не произойдет, но догадывалась, что скорее всего вы встретитесь.

– Ты знала, что они поехали в Келдейл. Почему ты не предупредила меня?

Она по-прежнему отводила взгляд, опускала глаза

– О чем тут было говорить? Все уже столько раз говорено-переговорено. – Хелен предпочла бы на этом остановиться, не вникать, но верность многолетней дружбе побуждала ее продолжать расспросы. – Тебе очень скверно пришлось? – выдавила она из себя.

– Сперва да.

– А потом?

– Потом я понял, что она его любит. Как ты когда-то.

Печальная улыбка скользнула по ее губам:

– Да, как я когда-то.

– Как ты сумела отказаться от Сент-Джеймса, Хелен? Как ты справилась с этим?

– Ну, как-то пережила. И ты был всегда рядом, Томми. Ты помогал мне. Ты же мой лучший друг.

– И ты – мой. Мой лучший друг. Она тихонько рассмеялась.

– Обычно мужчины так говорят о собаке. Не думаю, что могу принять это за комплимент.

– Но ты же мой друг! – настаивал он.

– Безусловно! – подтвердила она, обернувшись к нему и всматриваясь в его лицо. Он выглядел изнуренным, но уже не таким печальным, как прежде. Грусть еще не исчезла вовсе, для этого требовалось время, но от уз прошлого он уже освободился. – Худшее для тебя уже позади, верно?

– Думаю, что да. Надеюсь, меня еще много хорошего ждет впереди. – И он, ласково улыбаясь, коснулся роскошных волос Хелен.

Поверх его плеча Хелен видела, как отворилась калитка и вошла Барбара Хейверс. Барбара замедлила шаг, увидев, как беседуют друг с другом эти двое, но тут же, кашлянув в знак предупреждения, она направилась к ним, решительно распрямив плечи.

– Сэр, вам сообщение из Скотленд-Ярда, – сказала она Линли. – Стефа получила его на адрес гостиницы.

– Что там?

– Как всегда, загадочно. – Она протянула ему листок. – «Идентификация верна. Лондон подтверждает. Йорк извещен сегодня днем», – зачитала она. – Вы что-нибудь понимаете?

Линли пробежал глазами сообщение, сложил листок и отсутствующим взглядом уставился на далекие холмы.

– Да, – произнес он. Слова не шли с языка. – Да, все понятно.

– Рассел Маури? – догадалась Барбара и, дождавшись кивка, продолжала: – Значит, он и впрямь поехал в Лондон, чтобы донести на Тессу? Как странно! Почему он не обратился в полицию Йорка? Какое дело Скотленд-Ярду…

– Нет. Он поехал в Лондон повидать родных, как Тесса и думала. Но он добрался только до вокзала Кингз-Кросс.

– До вокзала Кингз-Кросс? – повторила Барбара.

– Там его настиг Потрошитель. Я видел его фотографию в кабинете Уэбберли.

В гостиницу он вернулся один. Прошел по Черч-стрит и с минуту постоял на мосту, на котором задержался в прошлую ночь. Деревня затихла, однако в тот самый момент, когда он бросил прощальный взгляд на Келдейл, неподалеку хлопнула дверь и рыжая девчонка, сбежав по ступенькам, устремилась в сарай. Она скрылась там на минуту и вернулась, таща за собой туго набитый мешок с кормом.

– Где же Дугал? – окликнул Линли. Бриди подняла голову. Лучи осеннего солнца, запутавшись у нее в волосах, отсвечивали золотом, для защиты от утреннего холодка девочка надела слишком большой для нее ярко-зеленый свитер.

– Дома остался. У него животик побаливает.

Линли тщетно ломал голову над тем, как можно диагностировать кишечные колики у селезня. Лучше, пожалуй, не спрашивать.

– Так стоит ли его сейчас кормить? – поинтересовался он.

Бриди серьезно обдумала его вопрос, правой ногой почесывая левую.

– Мама говорит – надо. Она весь день держала его в тепле и считает, что теперь он мог бы поесть.

– Похоже, она в этом разбирается.

– Еще бы! – Бриди помахала своей грязной ручонкой и скрылась в доме. Эта маленькая жизнь и ее мечты спасены.

Линли прошел по мосту, вошел в гостиницу. Стефа поднялась ему навстречу, губы ее дрогнули, собираясь заговорить.

– Это был ребенок Эзры Фармингтона, верно? – спросил он, даже не поздоровавшись. – Тоже часть того легкого веселого безумья, которое овладело вами после смерти брата, так?

– Томас…

– Так?

– Да.

– Вам нравится смотреть, как они с Найджелом терзают друг друга – из-за вас? Вас забавляет, что Найджел упивается до полусмерти в «Голубе и свистке», чтобы проследить, не отправились ли вы в дом напротив – в объятия Эзры? Или вы уже позабыли о них обоих с помощью Ричарда Гибсона?

– Вы несправедливы.

– Неужто? Вам известно, что Эзра не может больше рисовать? Это вас тоже не касается, Стефа? Он уничтожил все свои рисунки. Сохранил только ваши портреты.

– Ничем не могу ему помочь.

– Вы не хотите помочь.

– Это неправда.

– Вы не хотите помочь, – повторил Линли. – По той или иной причине, вы все еще нужны ему. И ребенок тоже. Он хочет знать, что случилось с его ребенком. Он хочет знать, что вы с ним сделали, у кого теперь этот ребенок. Вы хотя бы сказали ему, мальчик это или девочка?

Стефа опустила глаза.

– Ее… ее усыновила одна семья в Дерхэме. Так было нужно.

– И это должно было стать карой для Эзры, верно?

Стефа подняла взгляд.

– За что? С какой стати мне наказывать его?

– За то, что он положил конец веселью. За то, что он пожелал большего. За готовность рискнуть. За то, что он пошел на то, чего вы всегда боялись.

Стефа не ответила. Ответа и не требовалось – он был написан у нее на лице.

Она не хотела ехать на ферму. Она рада была бы оставить в прошлом, похоронить само воспоминание об этом месте, где сосредоточились все страхи ее детства. Она хотела только посетить могилу ребенка. После этого Джиллиан была готова к отъезду. Остальные – эти доброжелательные чужаки, вторгшиеся в ее жизнь, – не задавали лишних вопросов. Усадили ее в большой серебристый автомобиль и поехали прочь из Келдейла.

Джилли понятия не имела, куда ее везут, но не очень-то об этом и задумывалась. Джонас исчез из ее жизни. Нелл умерла. А Джиллиан еще только предстояло найти себя. Сейчас она была лишь оболочкой. Пустой, внутри ничего не осталось.

Линли поймал в зеркале отражение Джиллиан. Он не был уверен в правильности принятого решения. Не знал, что из этого выйдет. Он повиновался инстинкту, слепому инстинкту, который учил его – из пепла этого дня, подобно торжествующему фениксу, должно воскреснуть некое благо.

Линли понимал, что пытается отыскать какой-то смысл во всем случившемся, не в силах признать случайность и бессмысленность гибели Рассела Маури, ставшего жертвой неустановленного убийцы на вокзале Кингз-Кросс. Все в нем восставало против подлой жестокости этого убийства, против его зловещего уродства и бессмысленного итога.

Необходимо найти связующую нить, как-то склеить несколько разбитых жизней. Быть может, они все-таки сумеют воссоединиться, преодолев девятнадцатилетнюю разлуку, – и обретут мир.

Да, он многим рискует. Пусть. Он все берет на себя. Когда машина остановилась перед коттеджем на окраине Йорка, пробило шесть часов.

– Скоро вернусь, – пообещал он обеим женщинам и взялся за ручку дверцы.

Сержант Хейверс осторожно притронулась к его плечу.

– Разрешите мне, сэр. Прошу вас. Он колебался. Она ждала ответа.

– Прошу вас, – повторила Барбара. Линли поглядел на закрытую дверь. Имеет ли он право взять на себя еще и такую ответственность, доверить это неумелым и неуклюжим рукам сержанта? Только не это. Не в этот раз. Слишком многое поставлено на карту.