— Ну, пошли тогда. Будем мы с тобой, Сема, пытаться то болото засыпать.
Пока шли, другая мысль в голову пришла. Засыпать болото тоже не самая лучшая идея. Туда же ручей тысячелетиями золотоносную руду сносил, зачем же нам ее под отработкой хоронить? Короче, как пришли, начал я из болота, по ходу русла ручья грунт тягать, чтобы и оттуда Семен драгоценный металл добывал. Пустую отработку же по склонам раскидывал. В плане выработки золота, идея с разработкой болота вполне дельная оказалась, выход золота заметно больше стал, там даже небольшие самородки попадаться начали, только вот болотная вонь поднялась, хоть носы не зажимай. Не, даже не вонь, учитывая периодически подкатывающие рвотные спазмы, настоящее зловоние.
— Слушай, Сашка, — взмолился мой друг четвертью часа спустя, — может ну его, это болото. В ручье хоть золота, может, и меньше, зато так не воняет.
— Терпи, Сема, — отвечаю, — золото тебе с женой много куда еще потребуется. Сам считай, Системе за новые заклинания заплатить надо? Деньги вам со Степой, чтобы жилье себе в городе купить тоже надо. А еще понадобится, чтобы не жить от получки до получки, когда там, в городе, обоснуетесь. И учитывай, что там вам не как в деревне, где почти все свое, там практически все заново покупать придется, вплоть до постельного, кружек, ложек и сковородок. А чтобы не так воняло, ты просто ртом дыши, а не носом.
— А ты на что свою часть золота потратить думаешь? — Похоже, Семен смирился с тем, что от вонючей работы ему не убежать.
— Да, практически на то же, что и ты. Большую часть Системе уйдет, плюс нам с родителями на переезд. Вот ни на грош не верю я коммунистам, которые землю крестьянам пообещали. Вон, считай три первых года, после того, как этот свой лозунг объявили, последний хлеб у крестьян забирали. Только когда крестьяне совсем сеять перестали почти, и в стране совсем нечего жрать стало от этих их нововведений, все взад отыграли. Надолго ли только?
— Ну, так сейчас же продразверстку запретили. — Попытался уверить меня Семен в том, что у крестьян все не так уж беспросветно. — Будем хлебушка выращивать побольше, власти же самой невыгодно будет все взад, к продразверстке, вертать.
— Ага! Пока урожай хороший, можно и продналог взимать, остальное зерно выкупая за деньги. Но у нас же почти всюду по стране зона рискованного земледелия, неурожаи через три года, на четвертый. Случись такое, чем горожан кормить? Крестьяне ведь в первую очередь на прокорм семье да скотине своей хлебушек постараются оставить. А еще, хлеб у наших властей — почти единственный экспортный продукт, за который на Западе можно будет станки на заводы купить взамен уничтоженных во время гражданки. Так что, помяни мои слова, пяти лет не пройдет, снова солдаты с винтовками пойдут по деревням отнимать зерно. И если еще и неурожай будет в тот год, выметать станут все под чистую.
— Так ведь крестьяне, как в девятнадцатом — двадцатом снова сеять будут тогда только самый минимум, а то и вообще бросят пашню, в город на заработки подадутся.
— Точно так и случится. Только и у властей иного выхода не останется, кроме как прикрепить снова крестьянина к его земле, назначить нормы выработки и строго наказывать за побеги. Ну, как крепостные в старое время, только без помещика, вместо него какой-нибудь надсмотрщик будет заместо нашего старосты.
— Не верю я! Красные же за трудовой народ!
— Поживем, увидим, недолго уже осталось. Только и я ждать такого развития событий не буду, пока есть возможность, родителей постараюсь из деревни вывезти. Где-нибудь в столице всяко спокойнее будет.
За этот, полноценный второй день, добыли мы золота втрое, по сравнению со вчерашним. Единственная забота, обратно те самые пять или шесть верст по бездорожью да буеракам идти пришлось, чтобы на ночь на поверхность, в степь выбраться.
— Давай завтра перерыв сделаем? — Предложил мне вечером, когда уже спать укладывались, Ширяев.
— Тебе что, нравится под открытым небом спасть? — Поинтересовался я у товарища. Так это еще ясная погода, без дождей стоит. По мне, гораздо лучше побыстрее тут дела сделать и домой со спокойной душой валить.
— Так я же не бездельничать совсем уж предлагаю. Надо нашу делянку с посадками от сорняков очистить. Я ж под это дело и отпросился у родителя.
— Убедил. Дело тоже нужное. Посмотрим завтра, что там почем.
Назавтра с утра, в самом деле, отправились исследовать, что там за зиму среди потайных посадок семьи Ширяевых изменилось. Семен сказал, что не изменилось ничего, практически все посаженные растения зиму пережили. Осталось только им помочь с сорняками-конкурентами справиться. Так почти до обеда и дергали всякую ботву, Семен руками, а я, лежа на боку, вплотную к посадкам, телекинезом управлялся. Всем хороша позиция лежа, только я постоянно опасался вниз скатиться, плантация же «по науке» на очень крутом западном склоне оврага была устроена, хоть и не высоко от дна, уклон приличный был, сорвавшись вполне можно было сильно побиться.
— А скажи мне, мой друг, что у вас хоть за растения тут произрастают в такой тайне от остального человечества? — Задал я от скуки вопрос.
— Да, в основном, златоцвет и шип-дерево, их в городе зельевары хорошо берут. А еще у нас тут, — в этот момент Семен даже голос приглушил, чтобы показать важность сообщаемой информации, — пара корешков женьшеня посажена. Китайцы за многолетние корневища вообще готовы золотом платить десять к одному по весу. Они из женьшеня какой-то порошок получают, от которого жизнь продляется. Причем, чем корень старше, тем сильнее эффект.
Даже я, горожанин, в прошлой жизни про чудодейственные свойства женьшеня слышал, поэтому моментально заинтересовался:
— Где, покажи.
Показанный побег большого впечатления не произвел. Мелкий он какой-то. Разве что зеленоватые цветочки хорошо пахнут. Но землю вокруг драгоценных растений мы с другом пропололи с особой тщательностью.
А потом сорняки неожиданно закончились, оставив нас в полнейшем раздрае и недоумении. Мы-то уже всерьез настроились от золотодобычи отдохнуть в этот день, ан вот так, ни два, ни полтора, вышло. Солнце же, как в той шутке про негра, еще высоко, нас наша совесть загрызет за столь длительное безделие.
— Давай тогда к болоту сегодня не пойдем, тут в ручье чуток поработаем. — Сжалился я над Семеном, испытывающим к запаху болота какое-то сверхъестественное отвращение. Пару раз вообще вырвало моего товарища, и привычка к вони что-то никак не вырабатывалась.
В этот раз, наученный горьким опытом, отходы производства обратно в ручей я уже не скидывал, разбрасывал их широким веером по склонам. Так и ручей не засоряю, и посторонним, буде сюда забредут, никаких намеков на наличие в ручье золота не оставлю. Замечательно, даже малейшего неприятного запаха нет, только все познается в сравнении. Даже Семен ближе к концу работы признал:
— Что-то жидковато тут выходит. Лучше я завтра запах буду терпеть, но постараюсь побольше золота добыть.
Таким образом, мы примерно десять дней, не покладая рук, трудились, а потом с севера набежала большая туча, в овраге стало темно, словно глубокие сумерки наступили, и Семен неожиданно крикнул:
— Спасаемся! Если дальше в горах к северу от нас большой ливень прошел, нас тут просто смоет ко всем чертям! Степь от подножья гор до сюда желобом прогнута. — Блин! И чего он раньше молчал! Я же тут никогда раньше не бродил, местных условий не знаю.
Побежали на выход. Семену то еще ничего, у него от применения магии в основном из системных Характеристик одна Сила магии была задействована, физически, считай, совсем свежим был, а каково мне? У меня-то Выносливость едва ли не на нуле в тот момент от бесконечного телекинеза была, я же старался как можно сильнее нагружать эту Характеристику, чтобы она максимально прокачивалась.
Мы примерно еще только на половине пути были, когда с неба дождь хлынул. Все сразу стало мокрым и скользким, а ручей, вроде как стал делаться полноводнее.
