– Твое счастье, что у тебя такие две бабы сидели, – развел широко в стороны руки механик, показывая размеры женщин, – иначе бы тебя перевернуло.

– Где машина стояла? – спросил другой, верткий рыжий парень.

– На платной стоянке.

– То оно и видно. У тебя колесо начали откручивать, а ты в это время за машиной пришла. Не успели, вот ты и поехала на наполовину открученном колесе. Счастливая ты, – сказал механик, прикручивая колесо к машине.

– Да уж, – усомнилась Рита.

До дачи все-таки доехали. Нина посадила семена морковки, свеклы, воткнула головки лука и полила все посаженное. Хорошо было на даче, начали распускаться листочки, показались соцветия сирени. Весна. Долгожданная весна!

Был у Риты в классе Ваня Нургалиев. Странное сочетание имени и фамилии. Его отец Владимир Назаров был русский, а мать – казашка, и, как часто делают казахские женщины, она оставила девичью фамилию после замужества. Райхан, мать Вани, Рита встретила у Нины на одной из праздничных пирушек. К концу вечера Райхан уже не стояла на ногах, и Нина позвонила ее сыну, чтобы он отвел мать домой. Жили они на улице Горького, в пяти минутах ходьбы дворами от Нининого дома. У Райхан была фигура двенадцатилетнего подростка. Если смотреть со спины, можно было подумать, что это девочка-шестиклассница, но, если посмотреть спереди… Лучше не смотреть, увидишь испитое лицо старой казашки. Она была алкоголичкой и поэтому выглядела старше своих лет. Работала Рая, как ее звали русские подруги, адвокатом при городском суде. Когда-то она была очень успешной, неплохо зарабатывала, а потом запила. И мужа она встретила в суде, защищала его, когда Владимира задержали за уличную драку. От тюрьмы она его спасла, он пригласил ее в ресторан в знак благодарности, проснулись утром в одной постели, через месяц Райхан забеременела, и они поженились. Обоим было в то время далеко за тридцать, и теперь растили шестнадцатилетнего сына. Владимир, какой-то замученный и вертлявый, тоже пил.

Сын во всех отношениях получился удачным. Его казахские черты лица смягчала русская кровь, темные мягкие волосы, округлый подбородок, небольшой аккуратный нос и широко раскрытые карие глаза. Был он тоже маленького роста – в родителей, но плотный и сильный. И еще умный. Несмотря на вечные пьянки, драки и скандалы в семье, он учился хорошо. Ходить ему приходилось в общеобразовательную школу далеко от дома, потому что две ближайшие школы были превращены одна в лицей, другая в гимназию. За обучение в них надо было платить, а деньги в семье нужны были на водку. Все это Рита узнала от Нины, когда Ваня с ласковыми уговорами и легкими подталкиваниями увел мать домой. «Что из парня выйдет! – подумала Рита, – надо его спасать». Спасать – было ее любимое занятие. Она видела смысл жизни в помощи другим: людям ли, собакам или растениям. Рита всей душой понимала слова Льва Толстого: «В жизни есть только одно несомненное счастье – жить для других». Они встретились с Ваней еще пару раз у Нины на даче. Мальчик был очень общительный и поведал Рите свою мечту стать следователем. Они обсудили на какие предметы ему стоит обратить внимание, чтобы успешно сдать экзамены в КарГУ на юридический факультет. Потом он пришел к ней за «Евгением Онегиным», которого они изучали в школе, потом попросил почитать что-нибудь про любовь, и она дала ему «Первую любовь» Тургенева. Он вернулся через день и попросил еще Тургенева. Тут уж Рита окончательно растаяла. Тургенев был ее любимый писатель.

На следующий учебный год она упросила Райхан отдать парня в лицей в юридический класс, откуда он мог поступить в КарГУ на специально забронированные за лицеем места. Мать согласилась, а с оплатой решили так: Ваня будет брать у родителей деньги, когда они трезвые, или, как они заранее договорились, доставать из их карманов, когда они будут пьяные. Иногда Райхан защищала интересы лицея, и деньги, заработанные ею, шли в оплату обучения. Сейчас Ваня заканчивал 10 класс, готовился к выпускным экзаменам, но дома не было возможности заниматься. Рая взяла в привычку пугать домашних, что она повесится, если ей не дадут делать, что ей хочется, пить, проще говоря. Владимир не обращал на это внимания, а Ваня сильно переживал и постоянно караулил мать. Ей такое внимание нравилось, и она устраивала концерты с повешением все чаще и чаще. Рита поговорила с Ваней, объяснила, что подобные психозы работают на зрителя, что если Ваня переедет на время подготовки и сдачи экзаменов к ней, то мать, которой не перед кем будет показывать спектакли, перестанет пугать их этим. Ваня сам понимал, что дома ему не подготовиться хорошо к экзаменам, поэтому он согласился на предложение Риты. Так ее квартира пополнилась еще одним жильцом. Ему определили спальное место на диване в зале. Вечерами они устраивали страшные подушечные бои с Айнурой, иногда к ним присоединялся и Данил, когда заглядывал вечером проведать веселое семейство. Аня часто уходила к подругам, и ему скучно было одному дома. Однажды таким вечером, когда трое вели очередной подушечный бой, к ним зашел в поисках Маржан Маулен, ее брат. Он посмотрел на играющих детей, на Риту, готовившую ужин, и спросил:

– Маргарита, у Вас постоянно кто-то живет, а как же личная жизнь? У Вас есть личная жизнь?

– Да, – улыбнувшись красавцу Маулену ответила Рита, – когда я ем.

– Мама, мама, когда ужинать? Мы голодные!

– Мойте руки, уже все готово.

Все трое рванули в ванную: кто быстрей вымоет руки, тот займет самое удобное место за столом. Снова шум, шуточная потасовка. Маулен задумчиво покачал головой и ушел.

На следующий вечер пришла расстроенная Маржан и сказала, что брат велел забрать Айнуру к себе. Совсем недавно Марин любовник Балташ, в переводе на русский «топор», так его с легкой руки Риты стали звать соседи, перешел жить к ней, у них шел медовый месяц и присутствие девочки их смущало, но по казахскому обычаю сестра должна слушаться старшего брата.

Топор был темной лошадкой, считала Рита. Маржан познакомилась с ним через бюро знакомств, но долго никому не признавалась в этом. Он был моложе ее лет на пять, красив, но какой-то щупленький и рядом с Маржан казался ее младшим братом. На первом же свидании он заявил, что предпочитает женщин старше и с деньгами, что ухаживать он не привык, и если они понравятся друг другу, то он может хоть завтра перейти к ней жить. Мара согласилась. Через пару дней он пришел к ней с небольшим чемоданом. Сколько она ни спрашивала, так ничего и не узнала о его прошлой жизни. «Это неинтересно, у меня сейчас новая жизнь», – отнекивался Балташ. Он закончил среднюю школу и никогда нигде больше не учился. Где он работал и на что жил, тоже не говорил. Маржан надеялась, что он устроится на работу, будет ей помогать материально, но он только обещал, не предпринимая никаких усилий найти хоть что-то. Сидел весь день дома, смотрел телевизор или ходил к друзьям играть в карты. Вместо помощника она получила нахлебника. В гости к соседям или ее родне он тоже не ходил, говорил, что еще плохо их знает. Он не нравился ни Мариным подругам, ни ее родственникам. Рита как-то поинтересовалась, почему у него такое странное имя – «топор». Маржан объяснила, что у казахов младшего жуза ребенку дают имя по названию первого предмета, который увидит роженица после появления младенца на свет. Видимо его мать увидела топор.

– Давай собирайся, – резко сказала Маржан дочери.

Та в слезы.

– Не хочу с Топором жить.

– Иди, Айнура, ты только ночевать туда будешь уходить, а из школы будешь приходить ко мне. Правда, Мара?

Маржан обрадовалась.

– Маулен вчера разорался, что она у тебя живет, что у тебя нет личной жизни. Я знаю, что он на тебя глаз положил, спрашивал как-то, есть ли у тебя любовник.

Маулен Рите нравился тоже, закрутила бы она с ним, если бы не знала его жену. А теперь оказалось, что и она ему не безразлична. «Может, он поэтому и хочет, чтоб Айнура с матерью жила? Он несколько раз заходил за чем-то, а Айнура всегда у меня», – осенило Риту.